Полная Вода

“Полная вода - наивысшая точка прилива” (Википедия)

«Белеет Парус ..»

Прекрасным майским утром 1565-го года патруль местных ополченцев заметил в голубоватом послерассветном мареве крошечное белое пятнышко.  Все как у Михал Юрьича, и луч солнца , и струя лазоревая, но вот только парус оставался одиноким очень недолго. Через минуту в тумане моря забелел еще один, и еще, и еще десять, двадцать,.. еще пятьдесят ... Постепенно  "одинокие паруса" , образовав гигантский полумесяц, заняли всю восточную половину горизонта. В небольшой крепости у входа в бухту грохнула пушка. Потом послышался еще один выстрел, но уже дальше, на противоположном берегу той же лагуны. Артиллерийский телеграф 16-го столетия поднимал остров по тревоге.  "Великая Осада Мальты", так это потом назовут историки, началась.

Немного скучный, но необходимый экскурс в Историю:

Умудренные печальным опытом сербы сравнили турецкое нашествие с морским прибоем. Метафора нехитрая, но тем не менее примечательная. Никто никогда не сравнивал разных там гуннов или монголов с прибоем. Скорее со степным пожаром, нашествием саранчи или потопом . Т.е. с чем-то ужасным, катастрофическим, но при этом относительно кратковременным. Эти же с самого начала были другими. Какая-то странная мутация произошла со старым, хорошо изученным  вирусом  степняка в западной Анатолии в самом конце тринадцатого века. То, что обычно надежно и быстро убивало другие кочевые образования - ассимиляция, разложение и деградация племенной верхушки, междоусобицы,  эволюция военной технологии  -  не причиняли султанату турок-османов никакого видимого вреда. Даже военная катастрофа и пленение султана только на время приостановили их экспансию. Османы учились на ошибках, приспосабливались, менялись сами и меняли мир вокруг себя. И всегда за схлынувшей волной неизменно следовала другая, еще более мощная.

Размеренность османской поступи объяснялось двояко. Первые султаны были людьми обстоятельными, планировали наперед, тщательно оценивали каждый свой шаг. Требовалось время на то, чтобы изучить врага, выявить его слабые и сильные стороны, предварительно  "размягчить" цель постоянными набегами «акынджилар»  и рейдами корсаров. "Клиента надо приучить к мысли, что ему придется расстаться с деньгами".

Еще один важный фактор - технология. На суше главной силой османов стали пехотинцы  "нового войска" - "йени джeри" и артиллерия. А это не монгол с тремя конями. Массы людей и тягловой скотины надо накормить, напоить, обеспечить боеприпасами, проследить, чтоб не слишком переутомились за долгую компанию.

Тем временем на Средиземном море главным инструментом войны уже который век продолжала оставаться галера.

"Галера —  гребной военный корабль с одним рядом вёсел и двумя-тремя мачтами." (Википедия)

В отличии от парусника галера не зависела  от капризного ветра. Так же как, скажем, пароход. Только сжигали галеры не уголь с мазутом, а людские жизни. Галерный раб редко протягивал дольше нескольких месяцев. Человека приковывали за запястье и лодыжку к скамье  на которой обычно сидели еще три-четыре таких же несчастных. Вместе с ними он ворочал громадное, тяжелое весло. Там же, на скамье, он ел, пил, справлял большую и малую нужду. И ключевое слово в последней фразе как раз не "большая нужда", а "пил".  Галерам нужны стоянки с источниками воды. Еще в XV веке, когда турки только начинали отжимать у венецианцев Средиземное море, они поняли простую истину: чтобы стать хозяевами "Акдениз" надо установить контроль над ее островами и получить возможность "прыгать" от одного к другому.

Молодой султан Сулейман ,взойдя на трон, первым делом захватил последний такой христианский "камешек"  в Эгейском море - остров Родос. После полугодовой  осады и серии неудачных приступов  султан предложил рыцарям ордена св. Иоанна  Крестителя почетную капитуляцию:   Родос вместе с  крепостью  и артиллерией  в обмен на жизнь, свободу, сохраненное личное оружие и флот.

С тех пор прошло 43 года. Почти полвека беспрерывных войн,  медленного, но неотвратимого продвижения на Север, Восток, Юг и конечно же Запад. Постепенно Средиземное море превращалось в османское озеро, где любой человек мог стать жертвой рейда корсаров с Северной Африки. Не размениваясь больше на охоту за отдельными кораблями, корсары похищали людей целыми деревнями и городами. Ежегодно десятки тысяч неверных покупались и продавались на невольничьих рынках Алжира и Марокко. Кроме всего прочего, галеры постоянно нуждались в топливе.

Зимой 1565 года постаревший «Великий Турок» решил, что настал момент закончить главное дело жизни, добавить к титулу "Всемогущий Император Византии еще один - "Цезарь Рима".  Базой для вторжения в Италию должна была стать Сицилия.  Трамплином для прыжка станет Мальта - небольшой остров  чуть южнее Сицилии. Заодно он добьет ненавистных госпитальеров,  расселенных на Мальте императором Карлом V после падения Родоса.

"Выходили из избы здоровенные жлобы"

Турецкая армада сделала почти полный круг вокруг острова и встала на якоря у южной оконечности Мальты. Утром следующего дня 137 галер, 20 "грузовиков" и бессчетное количество корабликов поменьше начали разгрузку в южной бухте Марсакслокк.  

Отошедшие на безопасное расстояние христиане наблюдали за странным зрелищем со страхом и любопытством. При всем драматизме ситуации было в этом действе нечто от гастролей всемирно знаменитой цирковой труппы в захолустном городке. Из чрева кораблей, в ярких халатах и с аркебузами через плечо, выходили на сушу янычары , морской бриз играл страусовыми перьями их высоких шапок. Сипахи в легких кольчугах, кривыми саблями и маленькими позолоченными щитами перемешались с дервишами в конических шапках цвета утиного яйца, с религиозными фанатиками  в звериных шкурах и зеленых тюрбанах, с имамами в белых одеждах и  работягами из саперных бригад "кирка-лопата", согнанных по такому важному случаю со всей империи.  Галерные рабы и захваченные в окрестностях животные вытаскивали на берег кошмарного размера осадные бомбарды,  подводы с провиантом, бочки с порохом, ядра, пули и деревянные балки (на Мальте нет лесов).

 Целые музыкальные оркестры, вооружившись странными инструментами, производили не менее странные для европейского уха звуки. Если конечно музыку можно было разобрать в какофонии скрипа телег, морского прибоя и многоязыкой ругани.

Через два дня этот красочный хаос стал потихоньку упорядочиваться, а уже 22 мая громадная гусеница из 30 тысяч солдат, 8 тысяч рабочих и бесчисленного количества повозок медленно поползла к Марсе – пологой горе, нависавшей над Большой Бухтой.

D Day - 40

За 40 дней до описываемых событий по берегу Большой Бухты прогуливались два немолодых человека. Один, уже совсем старик, в алом плаще с белым крестом - Гранд Мастер ордена св. Иоанна Жан Паризо де Ла Валетт. Второй, помоложе, весь в черном, с Орденом Золотого Руна на шее - Дон Гарсия  де Толедо - испанский вице-король и главнокомандующий в Неаполе и Сицилии.

Разговор шел  об ожидаемом  османском нашествии. Оба согласились, что главные крепости госпитальеров на мысах Биргу и Санглеа не готовы к обороне. Стены построены из хрупкого местного камня, рвы можно перейти пешком, укрепления уязвимы с моря. К тому же все крепости крестоносцев построены на склонах, под господствующими высотами острова.  "По моему убеждению, Монсеньор, главная цитадель острова должна была находиться вон там" - Дон Гарсия показал на гору Скиберрас, у самого входа в Большую Бухту.

У подножья горы маленький форт, построенный в форме звезды с пристроенной рядом башней - “кавалером”. "Турки скорее всего начнут с него" - продолжил дон Гарсия  - "Им понадобится безопасная бухта и возможность атаковать Биргу с моря."

"Этот форт называется Сан Эльмо, Ваша Светлость. К сожалению он очень неудачно построен. Слишком мал, чтобы разместить сильный гарнизон, у стен нет бойниц, углы укреплений настолько остры, что закрывают стрелкам с соседних участков обзор. Против турок ему долго не продержаться. Вообще нам всем здесь долго не продержаться, если Их Католическое Величество не пришлет вовремя помощь с Сицилии"

-"Его Величество понимает, насколько участь Мальты важна для судьбы всего Христианского мира и сделает все от него зависящее чтобы как можно быстрее прийти на помощь. К сожалению, надо принять к сведению, что на подготовку флота и армии на Сицилии понадобится некоторое время.  Монсеньор, попытайтесь, насколько можно, укрепить Мальту.  Особенно Сан Эльмо. Может быть у вас есть время на то, чтобы построить равелин с самого слабого, западного фланга"

На следующий день дон Гарсия уплыл, пообещав до конца месяца прислать еще тысячу солдат. В качестве доказательств серьезности своих намерений он оставил на острове своего сына Фaдрико.

У Мустафы-паши сидели..

 24 мая. Военный совет в шатре Мустафы-паши.

По непонятным до сих пор причинам Сулейман не назначил Главнокомандующего на Мальте. То есть формально командовал всем сам Сулейман-хан, приславший на остров свою личную галеру под флагом из зеленого шелка с вышитым на нем золотом тридцать тысяч раз словом "Аллах", султанский туг – шест с конским хвостом и тюрбан. Ненавязчиво напоминал о существовании на свете Хозяина и целый корпус официальных стукачей, денно и нощно строчивших доносы в Константинополь.

Но Константинополь очень далеко, а на месте все решения принимали три человека.  Свою армию султан доверил Мустафе-паше.

С мустафа-пашами того времени легко запутаться: кроме “мальтийского“ Мустафы-паши был ещё “кипрский “ - лала Кара Мустафа паша  и парочка султанских наместников в Египте. Про нашего, мальтийского  Мустафу известно, что начинал он свою военную карьеру солдатом еще на Родосе, что имел репутацию человека неглупого, смелого, но при этом жестокого. Даже по турецким меркам жестокого.

Рядом с Мустафой сидел другой командующий – Пияле-капудан паша. «Капудан», понятное дело, это капитан. Ответственный за флот. После блестящей победы на испанцами при Джербе Сулейман осыпал Пияле милостями и даже выдал за него одну из своих внучек. Султан видел в Пияле естественного наследника славы Хайреддина Барбароссы. «Джелико станет новым Нельсоном» .

Впрочем, у великого и ужасного Барбароссы уже был наследник – знаменитый корсар Тургут. Или, как его звали в Европе - Драгут. Начав карьеру канониром,  Тургут долгие годы пиратствовал под предводительством Красной Бороды. Хайреддин считал  его чем-то вроде младшего брата и даже выкупил Тургута однажды из генуэзского плена, заплатив три тысячи золотых дукатов из собственного кармана. Со временем Тургут обзавелся собственной эскадрой, собственным княжеством – Триполи и соответствующей  репутацией. Только имя  Барбароссы вызывало больший ужас у средиземноморских христиан. Восьмидесятилетний вояка, чье прибытие  на остров ожидалось со дня на день, слыл знатоком Мальты, четыре раза устраивал рейды на остров и должен был играть роль главного консультанта. Кроме того, Тургут  должен был проследить, чтобы Мустафа и Пияле не загрызли друг дружку насмерть.  

Все трое должны были балансировать между своими амбициями, неприязнью к коллеге и страхом перед султанским гневом. В случае неудачи их всех, скорее всего, встретили бы  в Константинополе глухонемые палачи Сулеймана.

Впрочем,  навряд ли кто-то  сомневался в победе. Да, очень далеко от дома, времени в обрез - надо было закончить до осенних штормов, скальная порода на Мальте затрудняла саперные работы, они имели дело не с одной крепостью, а с целой системой укреплений. Но зато у них подавляющее преимущество "в живой силе и технике", фортификации на Мальте оставляли  желать лучшего и самое главное, турки знали, что неверные в самый ответственный момент непременно сделают какую-нибудь глупость, передерутся друг с другом или же просто струсят. Так бывало всегда.

На совете Пияле удалось доказать, что первым делом надо обезопасить флот от всех возможных  несчастий. Как рукотворных, так и естественных. Галера вещь хрупкая, а остаться на Мальте без флота это верная смерть или плен для всей армии. Флот мог быть в полной безопасности только в Большой Бухте. Вход в Большую Бухту закрывал тот самый форт Сан Эльмо. Турки решили начать с него и только потом заняться главными укреплениями госпитальеров на Биргу и Санглеа.  "Дня за три управимся".

"Ходы кривые роет подземный умный крот" 

 

Получив задачу, военная машина османов заработала на повышенных оборотах.  Бригады полуголых, лоснящихся от пота людей в несколько сотен каждая, попеременно сменяясь, под палящими лучами солнца и при лунном свете рыли, а вернее выдалбливали  траншеи на  склоне Скиберраса. Рыли зигзагами, одновременно возводя земляные укрепления - чтобы защититься от обстрелов из крепости. Землю к траншеям приносили за несколько километров, а доски, как мы помним, вообще привезли заранее из Константинополя. «Три самые главные вещи в военном искусстве это снабжение, снабжение и снабжение»

Готовые укрепления немедленно заселялись янычарами. "Они могут часами сидеть без движения, ожидая подходящую цель. Их аркебузы с длинным, в семь ладоней,  стволом  стреляют без промаха"  -  слова «снайпер» тогда еще не было.

Тем временем из турецкого лагеря на горе Марса к крепости потащили осадные орудия.  Без дороги, по камням и булыжниками, глотая пыль, поднимаемую чугунными пушечными колесами, вьючные животные и галерные рабы медленно, но верно передвигали многотонные орудия все ближе к стенам Сан Эльмо. Несколько пушек были такого размера, что тащить их можно было только по частям.  Потом две половинки прикручивали друг к дружке уже прямо на позиции.

28 мая паутина турецких траншей вышла ко рву Сан Эльмо. В тот же день, установив пушки на специальных деревянных платформах , османы начали бомбардировку форта.  После совета у Мустафы-паши прошло четыре дня. Любой другой армии 16-го столетия потребовалось бы не меньше двух недель.

Тучи над городом

Гарнизон Сан Эльмо пытался помешать турецким приготовлениям, но ни обстрелы рабочих бригад, ни вылазки большого эффекта не возымели. Жизнь рабочих вообще ничего не стоила, их место тут же занимали другие, а атаку гарнизона на турецкие позиции 27 мая отбили янычары.  Запертых внутри крепостных стен христиан охватило уныние. Когда на следующий день турки начали бомбежку, это уныние стало перерастать в панику. Из Сан Эльмо к Гранд Мастеру на Биргу отправилась делегация во главе с испанским капитаном Серданой - «человеком, которого страх делал красноречивым».   Сердана потребовал эвакуации Сан Эльмо или доказательств скорой помощи с Сицилии.  Ла Валетт  безрезультатно воззвал к чести военного и совести христианина, но потом просто попытался загладить конфликт, пообещав подкрепление и специальную комиссию, которая должна будет установить целесообразность обороны Сан Эльмо в сложившихся условиях. Их потом будет много, тех комиссий.

На самом деле Гранд Мастер прекрасно понимал, что крепость обречена и он не сможет эвакуировать весь гарнизон. Оставалось одно – сделать так, чтобы люди продали свои жизни как можно дороже и отняли у турок как можно больше времени. Кроме всего прочего, обещанная помощь с Сицилии задерживалась:  "Дождливая погода препятствует передвижению кораблей", " Войска задерживаются в Ломбардии", «Никак не раньше дня св. Иоанна (24 июня)» ,"Их Величество настоятельно рекомендует проявлять осторожность".   «Их Величество»  вообще не отличалось решительностью и в любом случае его причудливым, склеенным  из разных кусочков государством практически нельзя было эффективно управлять.  Это вам не Блистательная Порта, где взмаха султанской ладони было достаточно, чтобы переместить тысячи людей и тонны грузов с одного края империи в другой.  

Пока Филипп II и его вице-король осторожничали, турки продолжали получать подкрепления. 28-го числа на Мальту приплыли марокканцы и египтяне, а 2-го июня на 30 галерах с развернутыми знаменами и под звуки артиллерийского салюта на Мальту прибыл сам Тургут-реис с триполитанской братвой.

Могучий старик немедленно проинспектировал позиции,  буркнул что-то, похожее на  «бараны»  и "ничего не смыслят". Потом приказал придвинуть пушки ближе к стенам и поставить еще две батареи с юга и севера. Так Сан Эльмо оказался в огненном полукольце. Сутки напролет в крепость с трех сторон бились каменные ядра и чугунные болванки. Ходил ходуном пол. Отломанные куски стен падали в крепостной ров, поднимая облака рыжеватой пыли.

Ну и самое главное:  старый пират решил установить полную блокаду Сан Эльмо, расположив у берега, на "Мысе Виселиц",  еще одну батарею.  После этого сообщение с Биргу стало возможным только ночью.

Кризис

" Равелин - фортификационное сооружение треугольной формы, располагавшееся  впереди крепостного рва в промежутке между бастионами" (Вики)

В день святого Эльма ( 3 июня), ранним утром,  на разведку к крепости отправились два турецких сапера. Им нужно было определить  ущерб от вчерашней бомбежки. Саперы подползли почти вплотную  к крепостному равелину, но не услышали ни криков охраны, ни выстрелов.

Ларчик открывался просто: все защитники , всего-то  около сорока человек, спали. По поводу участи часового источники  разнятся. То ли он тоже заснул на посту, то ли несчастного подстрелил ночью янычар. В любом случае равелин, ключ к защите форта, остался без охраны.  Об увиденном было немедленно доложено Мустафе-паше, который сразу же отправил на приступ султанскую гвардию.

В утренней дымке к равелину тихо подкрались сотни янычар с крюками и лестницами и так же тихо взобрались на стены.  Около дюжины христиан были убиты во сне, остальные, ничего не понимая спросонья,  побежали  в крепость. В панике забыли поднять  разводной мост, который тоже захватили турки.

Собственно говоря, в этот момент история форта Сан Эльмо и должна была закончиться, предопределив тем самым судьбу Мальты, Сицилии, Италии и возможно всей христианской Европы. Должна была, но не закончилась. Триумфу  Ислама над Христианством помешал пизанский рыцарь Франсиско Ланфредуччи и вверенные ему две пушки, очень кстати заряженные картечью.

Артиллерийский залп расчистил мост от янычар и позволил Ланфредуччи организовать контр-атаку на равелин,  которая почти увенчалась успехом. «Почти», потому что к равелину подошла новая волна наступавших турок, отбросившая осажденных обратно в крепость. Бой перерос в стихийный генеральный штурм. Вошедшие в раж турки полезли  на стены. Кто по лестницам, кто просто так, впившись ногтям в крепостные камни. Их встречали пули, удары алебард, кипящая смола из котлов и горшки с греческим огнем. Беспощадная кровавая мясорубка продолжалась до двух часов пополудни. Наконец даже Мустафа-паша  понял, что настала пора отзывать атаку.

Турки потеряли в том безумном бою больше тысячи человек и не смогли взять крепость, но равелин остался за ними. А это значило, что Сан Эльмо приговорен. Мустафа уже отдал приказ надстроить равелин так, чтобы он оказался выше стен крепости. Когда это случится,  на Сан Эльмо не останется ни одного безопасного уголка.

«Когда внезапно возникает еще неясный голос труб»

Ялик появился  со стороны моря за пару часов до рассвета. Часовые сначала приняли его за турецкий и даже приготовились стрелять , но в последний момент ветер с моря донес испанские ругательства и имя «Сальваго». Видимо люди в лодке разглядели светлячки раздуваемых запалов. Как выяснилось позже, испанская галера с Сицилии ночью прорвалась через турецкую блокаду и спустила на воду лодку с личными посланниками Дона Гарсии. Рыцарь Рафаэль Сальваго и капитан де Миранда направлялись на встречу с Гранд Мастером и решили по дороге сделать остановку на Сан Эльмо. Пришвартовавшись, они быстрым шагом поднялись к крепости, осмотрели бастионы, переговорили с людьми и так же быстро вернулись к лодке.  Утром того же дня Миранда выступил на Совете Ордена: «Крепость обречена, но может быть, если мы сможем постоянно переправлять туда подкрепления и боеприпасы, гарнизон сможет продержаться еще несколько дней». Той же ночью он с группой из 50 добровольцев вернулся на Сан Эльмо и стал де-факто командующим .

Миранда сразу же выдал солдатам «премиальные» и приказал поставить в относительно безопасных местах крепости игорные столы. Современному человеку трудно понять, как возможность поиграть в кости и деньги, которые вряд ли успеешь потратить, могут примирить человека со скорой и неизбежной смертью, но тем не менее на некоторое время страсти улеглись

7-го числа случился очередной приступ, в очередной раз отбитый гарнизоном, но на этот раз нервы не выдержали у рыцарей. Гранд Мастер получил с «оказией» - пловцом из местных – письмо от 50 молодых госпитальеров, находившихся на Сан Эльмо. Рыцарский «молодняк» сообщал, что под бой барабанов и развернутые знамена выйдет из крепости на неравный бой.  Уж лучше так, чем ждать, пока тебя прибьют как крысу в погребе.

Впрочем, результат один – сдача крепости. По уже установившейся традиции Ла Валетт вместо ответа посылает на Сан Эльмо еще одну комиссию – трех рыцарей из числа ветеранов. Вместе с комиссией «полуночным экспрессом» приплывают  знаменитый проповедник Робер де Эболи и два свежевыкрещенных еврея.

Комиссия застала гарнизон в плачевном состоянии. Сан Эльмо напоминал улей, из которого улетела матка.  Пока госпитaльеры готовились к «последнему параду»,  испанские солдаты топили ядра в колодце и закапывали церковные реликвии. Большая же часть гарнизона, из тех, кто не был на посту, просто лежала вповалку, истощенные физически и морально, ожидая неминуемого конца.

Первым делом делегация с Биргу занялась рыцарями. Они собрали гарнизон и показали список из 600 добровольцев, желающих служить на Сан Эльмо. Один из послов, рыцарь Константино, сообщил: «Нет никакой необходимости выходить завтра на верную смерть. Просто сделайте шаг вперед и вас эвакуируют.»  

В Орден принимали только дворян как минимум в третьем поколении, многие могли проследить свою родословную аж до Крестовых походов. Для рыцарей предложенное Ла Валеттом  «просто» это вечный позор им и их семьям. Ни о какой эвакуации конечно и речи быть не могло. Так же как и о разных “последних парадах”.  Отныне госпитальеры будут делать то, что им прикажут.

Но рыцарей в крепости было всего человек 70. Остальные испанские солдаты и ополченцы –«ватники». В смысле, что куртки, пошитые из слоев холста и ваты заменяли им доспехи. Мальтийцы может не очень умелые солдаты, но зато они надежны, выносливы как мулы и ревностные, фанатичные католики.  Проповедь, прочитанная  привезенным священником и сопровождавшаяся показом двух выкрестов, желающих умереть за свою новую веру, привела ополченцев в экстаз. Даже люди дона Гарсии не смогли остаться равнодушными. Потом к солдатам обратился их старший коллега, капитан Миранда. Официальный хроникер Ордена Джоакимо Босио напишет, что Миранда «говорил на понятном для солдат языке». Процитировать не рискнул. Как бы то ни было, но в следующем письме Гранд Мастеру люди с Сан Эльмо просили  уже  не эвакуации, а пороха и ядер. Вместо толпы испуганных и смертельно уставших  людей, находящихся на грани срыва, появился гарнизон, полный спокойной решимости стоять до конца. Причем чудесная метаморфоза случилась со всеми. И с госпитальерами, невольниками чести, и с мужланами мальтийцами и, что самое странное, с наемными солдатами Их Католического Величества. Вроде как для наемников война должна быть только средством заработать на жизнь и никак не возможностью эту жизнь отдать.  А тут..  Чудны дела твои, Господи.

«Как много нам открытий чудных..»

Середина 16-го века.  Ренессанс давно закончился, а Эпоха Просвещения даже и не думала начинаться. Тем не менее, морские дороги в обе Индии открыты и активно пользуются, инки ограблены и их золото истрачено без остатка, специи утратили роль альтернативной валюты, типографии вовсю печатают книги и газеты, а огнестрельное оружие стало определять исход сражений. Правда, успех в гонке вооружений достигался способом проб и очень дорогих ошибок. Пушки, кулеврины, аркебузы  делались  кустарным способом и часто взрывались при попытке выстрелить. Еще чаще из-за шальной искры от тлеющего фитиля подрывались  пороховые заряды.  Кроме того, в разгар боя перезарядить аркебуз практически невозможно. Поэтому «пуля дура, а штык».. А штык придумают еще очень нескоро. Вместо него целый пикинер с длиннющей пикой и рапира, которую вытаскивал из ножен отстрелявшийся аркебузир. При осадах были популярны пороховые гранаты и импровизированные зажигалки всех видов. Турки предпочитали зажигательные гранаты, прообразы коктейлей Молотова. Их вязкое содержимое приклеивалось к доспехам и могло запечь жертву живьем. У христиан был упоминавшийся уже греческий огонь в порционных горшочках или же в первобытном огнемете, ну и старая добрая кипящая смола в котлах. Но самым популярным стало оружие, придуманное рыцарем-госпитальером Рамоном Фортуином как раз в начале осады. Обод от большой винной бочки обматывали проспиртованной паклей и погружали в кипящий гудрон. Давали остыть и потом следующий слой пакли и опять погружение в смолу. И так, пока «колесо не становилось толщиной в человеческую ногу». В ночь на 10 июня Ла Валетт отправил первую опытную партию этого вундерваффе на Сан Эльмо.

Мы на чертовом катались колесе

 

Колеса оказались очень кстати.  Мустафа как раз решил накормить христиан  своим фирменным блюдом – ночным штурмом. Сутки напролет Сан Эльмо обстреливали без передышки, не давая защитникам поднять головы. Вечером турецкое начальство посетило шатры янычар. Паша из свиты Мустафы в присутствии самого йениджяри ага обрушился на его подчиненных с упреками: «Вы бахвалитесь своей храбростью, называете себя сыновьями султана, да продлит Аллах его годы, а сами не можете взять слабенькую крепость уже вторую неделю?»

В Стамбуле янычары порвали бы этого надменного щеголя на маленькие кусочки. Вместе с его парчовым кафтаном канареечного цвета. Даже Султан не позволял себе говорить  в таком тоне со своими «детьми». Но то дома. А здесь, на Мальте, в разгар войны с неверными, янычарам оставалось только скрипеть зубами от злости. В таком настроении Мустафа и отправил их на передовую.  

Около двух часов ночи  Мустафа-паша приказал прекратить канонаду. Турки зажгли факелы и бросились к стенам. Не обращая внимания на аркебузные залпы, они стали приставлять осадные лестницы, забрасывать  наверх крюки с привязанными к ним канатами. Вот тогда и настал момент испытать «колесо Фортуина». Первое колесо с помощью щипцов с длинными ручками подвесили над сгрудившимися внизу турками, подожгли и сбросили вниз. Пылающее обод покатился вниз к крепостному рву. И тут извечная восточная  слабость - любовь к ярким нарядам из шелка, муслина и парчи – сыграла с османами злую шутку. Их просторные халаты, пышные плюмажи и тюрбаны мгновенно воспламенялись, превращая своего хозяина в живой факел. Факел, бегущий прочь от стен и поджигавший тех, кто стоял за ним.   Казалось, что с крепостного вала сходит огненная лавина. За первым колесом последовали другие. Самое удивительное, что  огненные колеса не смогли остановить штурм. Каждый раз турки возвращались к стенам, опять приставляли осадные лестницы, карабкались наверх, забрасывали защитников гранатами. Всполохи взрывов, пламя факелов и зажигательных бомб «осветили Сан Эльмо как днем». Осветили настолько, что даже пушкари с форта Сан Анжело на Биргу смогли вести прицельный огонь по туркам, пытавшимся атаковать Сан Эльмо с берега.  «В ту ночь Сан Эльмо напоминал жерло вулкана, извергающего пламя и дым». Людские крики,  лязг оружейной стали и глухой треск  аркебузных выстрелов заглушались раскатами орудийных залпов. Наконец милосердно взошло солнце.

Мустафа-паша отозвал атаку. Но только для того, чтобы через полчаса отправить своих людей обратно на стены. Опытный генерал знал, что после суток беспрерывных обстрелов и приступов гарнизон с трудом держится на ногах. План Мустафы почти удался. Его передовым отрядам удалось забраться на крепостную стену и установить там флажки - сигнал для тех, кто шел следом.  И опять, как  3-го числа, положение спас ветеран. На этот раз полковник Мас, командир бастиона. Почувствовав опасность, Мас  перенацелил орудия своих батарей. Пушечный залп снес турок со стены в ров. Туда же прибежавшие защитники Сан Эльмо сбросили установленные турками флажки.  

Все стихло. На этот раз бой на самом деле прекратился. Вскоре утренний бриз развеял запахи пороховой гари и пережаренной свинины. Непривычную тишину только иногда нарушали истошные крики раненных.

Эфиальт

Это даже странно, насколько история Сан Эльмо напоминает последний бой Леонидаса и его спартанцев у Фермопил. Параллели просматриваются сразу: спартанцы – госпитальеры, Ахемениды – Османы, Шахиншах – Султан, Бессмертные – янычары. Был на Мальте и свой Эфиальт.

Вообще за время Великой Осады перебежало в  обе стороны много людей, но в истории  обороны Сан Эльмо был только один такой случай. Утром 13-го июня стоявший на часах итальянский солдат вдруг спрыгнул вниз и быстро побежал к турецким позициям. Меньше чем через час его уже допрашивал сам Мустафа. Итальянец сообщил, что силы защитников на исходе и еще один штурм им не отбить. Особенно если турки надстроят равелин,  достроят крытые мосты через ров и полностью перережут сообщение с Биргу. Молча выслушав предателя, Мустафа-паша предупредил: «Смотри, если наврал, то на легкую смерть не рассчитывай. Для тебя мы придумаем что-нибудь особенное.»

Вечером в крепости услышали голос, на неаполитанском диалекте  обещавший всем защитникам жизнь и свободу  если они покинут Сан Эльмо. Вместо ответа в сторону говорящего покатилось пылающее колесо.

В последующие два дня Мустафа применил излюбленную османскую тактику, когда гарнизон крепости изматывают имитациями штурма, постоянно устраивают рейды под стенами, не давая расслабиться ни днем, ни ночью. И все это на фоне беспрерывных обстрелов, которые только усиливались со временем. И вдруг в ночь на 16-е июня наступила тишина. Все на острове, включая самого Гранд Мастера, поняли – завтрашний день может стать последним в обороне Сан Эльмо. Шестнадцатое... Никто не думал, что форт продержится так долго.

Кругом шестнадцать

Предрассветную тишину теплой июньской ночи разрезали крики муэдзинов: «Ла илаха ильлаллааа-а-а!!!»

Им вторили на Сан Эльмо:  «Патер ностер, куи ес ин чалис...».

В крепости все готово к бою.  Поделенные на тройки люди – два пикинера на одного аркебузира – стоят вдоль крепостных стен. Там же расставлены бочки с водой. Чтобы было куда нырнуть если в тебя попала зажигалка. Еще два резервных отряда собрались на крепостном плацу.

Тем временем звуки намаза сменились музыкой. Турки любили воевать под музыку . В странной мелодии можно было разобрать звуки бубна, горнов, плаксивых струнных инструментов и еще каких-то деревянных дудок с очень резким голосом. Когда первые лучи солнца осветили турецкие позиции, христиане увидели перед собой  почти всю турецкую армию. Впереди четыре тысячи стрелков, полукругом  залегших у самого рва. За ними волнуется толпа фанатиков-“гази”. Их Мустафа-паша решил послать на стены Сан Эльмо в первой волне. Янычары, понесшие  большие потери в предыдущих боях, оставлены для последнего, решающего удара.

Если вид турецкой армии не напугал кого-то в Сан Эльмо, то он точно должен быть оцепенеть от ужаса, оглянувшись назад. Прошедшей ночью ночью в Большую Бухту  незаметно вошел весь турецкий флот. Силуэты галер, черные на фоне бледного утреннего неба,  почти бесшумно скользили по зеркальной поверхности лагуны. Пияле-капудан выстроил их  в еще один полумесяц прямо за  крепостью. Длинные тени, отбрасываемые мачтами,  почти касались береговой кромки.

Именно с залпа корабельных пушек начался штурм. Вслед за флотом открыла огонь главная турецкая батарея на склоне Скиберраса и четыре тысячи аркебузиров.

Из захваченного  равелина заголосил имам. Он кричал про тенистые сады и колодцы с чистой прохладной водой, про кувшины, полные запретного в этой жизни перебродившего виноградного сока и о прекрасных девственных гуриях. Все это ждало шахидов, отдавших жизнь в битве с неверными.  Между турецкими рядами словно волчки закрутились дервиши. Толпа обкурившихся гашиша гази заводилась все больше. «Аллахуаллахуаллаху Хакк! Аллахуаллахуааллаху Хакк!! Алалалалалаалалалалаа!!!»  На пике истерики они побежали к стенам Сан Эльмо. Туда, где их ждала пуля или короткий удар рапирой, а потом наверное  гурии и пряное вино.   Их тела еще не успевали скатиться в ров, как на смену приходила новая волна желающих в Рай. Позже, после фанатиков, на приступ пошли сипахи и магрибские корсары. Янычар Мустафа по прежнему придерживал. На южном участке  около 30 корсарских  капитанов и магрибских санджак-беев поклялись друг другу во что бы то ни стало захватить башню-кавалер. Взбирающихся по лестницам  марокканцев увидели с Биргу и Ла Валетт отдал приказ стрелять. Только артиллеристы на Сан Анжело немножко промахнулись и попали в своих, убив на месте восемь человек. С Сан Эльмо хладнокровно просигналили: “Возьмите 10 шагов правее”.  Следующий залп попал в самую гущу корсаров. “Остальных добили люди на Сан Эльмо. Выживших не было”

Бой продолжался 7 часов. Волна за волной турки шли на полуразрушенные стены. Там, за кучами строительного мусора и мешками с землей их ждали люди, не чувствовавшие в тот день ни страха, ни смертельной усталости, ни июньского солнца, раскалившего их шлемы и кирасы почти до красна. Около двух часов дня звуки боя сменились криками “Виктория! Виктория!”  Сан Эльмо опять, непонятно каким образом, выстоял. Потерял почти 150 человек убитыми, каждого третьего, но выстоял

Радость защитников омрачил знакомый уже голос: “Замолчите! Если не сегодня, то завтра станет вашим последним днем!”

К сожалению мальтийскому эфиальту не довелось убедиться в правоте своих слов. Опасаясь гнева Мустафы, он сбежал из турецкого лагеря в Мдину - город в центре острова, охраняемый мальтийским ополчением и небольшим отрядом госпитальеров. Там он попытался выдать себя за беглого раба, но его узнал настоящий беглый раб. Мальтицы без лишних разговоров привязали предателя к хвосту мула и выдали своим детям палки…

Последние радости

Следующий день было относительно спокойным. Турки собирали своих мертвых. Если верить христианам, то больше тысячи тел. Полным ходом шло строительство двух мостов через ров. Мосты из связанных вместе галерных мачт закрывали навесами из бараньих шкур и слоев мокрой земли - чтоб не горели. Тем временем Тургут укреплял батарею на Мысе Виселиц и начал строительство траншеи и защитного вала между Сан Эльмо и берегом. Укрепление закроет  турок от огня с Биргу и одновременно отрежет крепость от причала. Говорят, что когда Ла Валетт увидел строящуюся стену, он поблагодарил Господа за то, что турки не додумались до этого раньше. Той же ночью Гранд Мастер отправил два письма с мольбами о помощи. В Рим Папе и Дону Гарсия на Сицилию.

День 18-го июня не задался прямо с утра.  Сначала выстрелом большой кулеврины с Сан Анжело был убит янычарский ага.  А потом Тургут со свитой из  штабных отправился на инспекцию новой береговой батареи у южной стены.

-”Эй! Ты разве не видишь, что ядра твоей пушки пролетают над крепостью? “

-”Моя вина, Тургут-бей. “

-”Твоя вина! Твоя! Скажи своим ишакам, чтобы взяли ниже. Еще ниже! Еще ниже!!!”

- “Но Тургут-бей..”

-”Спорить со мной будешь?”  

-”Пли!”

-”Вах!!!"

Глазомер подвел старого пирата. Пушечное ядро зацепило батарейный бруствер и осколок камня попал Тургуту в голову. Когда его откопали, корсар был еще жив. Или мертв. Непонятно. Он дышал, но язык свисал на плечо из открытого рта и из ноздрей сочилась то ли кровь, то ли кусочки мозга.

Босио пишет, что в свое время цыганка нагадала Тургуту гибель на Мальте. Скорее всего придумали уже потом, постфактум, но может правда.

Праздник тела Господня

С Тургутом или без, но Мустафа-паша твердо решил добить проклятую крепость, на которую и так было потрачено слишком много времени и людей. Только на этот раз он решил действовать наверняка, по всем правилам. Чтобы никто и ничто не могло спасти Сан Эльмо и его гарнизон от заслуженной кары. Траншея вдоль южной стены была закончена. Достроены два моста через ров, укреплена и усилена батарея на Мысе Виселиц. Теперь к осажденному форту нельзя было прорваться даже ночью.

Накануне Ла Валетт получил последнее письмо с Сан Эльмо. Гарнизон просил подкреплений, сообщал, что кончается зажигательные оружие и им приходиться экономить порох. “Гранд Мастер молча выслушал сообщение. Его лицо окаменело.”  В ту ночь Ла Валетт отказал очередной группе добровольцев :  “Я не имею больше  права жертвовать людьми ради защиты Сан Эльмо. Вы мне понадобитесь здесь. Отныне судьба крепости целиком в руках Господа”

22 июня, в день праздника тела Господня, османы начали очередной “последний” штурм”. Через мосты надо  рвом янычары устремились к стенам. Как и шестнадцатого, корабли Пиале-паши вошли в бухту. В этот раз крепость атаковали по всему периметру. С надстроенного равелина и захваченного кавалера турки простреливали форт насквозь. Многие защитники на стенах были убиты выстрелами сзади.

Из-за вновь построенного вала  люди на Биргу  могли только слышать звуки жестокого боя и видеть дым, поднимающийся к “пылающему в небе солнцу”.  Им оставалось только молиться.Через шесть часов на Биргу услышали крики, которым сначала не поверили: “Виктория! Виктория!”.

Агония

Гарнизон отбил очередной приступ, но в крепости осталось от силы сто человек, способных держать оружие. Почти все командиры были убиты. Из выживших трое самых старших - полковник Мас, капитан Миранда и д’Эгуэррас - были тяжело ранены и не могли стоять на ногах. Их посадили на стулья на крепостном парапете, вложив в руки шпаги.

Повсюду валялись трупы. Их было невозможно не то, что похоронить, но хотя бы просто оттащить в сторону. Не было возможности заделывать бреши в стенах, на многих участках туркам больше  не нужны были лестницы. Кончились зажигательные бомбы, заканчивался порох.

Ночью местный священник закопал церковные реликвии и книги, чтобы уберечь их от надругательств, церковную мебель и картины он сжег на площади. Перед рассветом защитники крепости исповедались друг другу. Вскоре начался очередной штурм.

Османы опять не смогли взять форт сходу. Где-то возле полудня бой стих, но через два часа турки вернулись. На этот раз их встретила гробовая тишина. У защитников Сан Эльмо кончился порох. Короткая схватка на стенах, во время которой застрелили Маса и Миранду, и поток турок хлынул в крепость. В это время часть выживших решила запереться в церкви, часть построилась на крепостном плацу, но были и те, что попытались сдаться в плен. После месяца боев и тысяч погибших однополчан  янычары, бывшие в первых рядах наступающих, не собирались щадить никого. Все, кто бросил оружие и попытался сдаться,  были изрублены на куски. “Когда собравшиеся в церкви  увидели, какая участь постигла их товарищей, они вышли на крепостной плац, чтобы продать свои жизни как можно дороже”

Люди на Биргу могли только догадываться о происходящем на Сан Эльмо, пока на вершине башни-кавалера не показалась фигура высокого человека,  державшего над головой громадный двуручный меч. Это был наш старый знакомый Франсиско Ланфредуччи. Он развел на башне костер - условный сигнал на случай падения крепости. Через несколько минут Ланфредуччи исчез из виду, а на кавалере появился треугольный красный флаг с белым полумесяцем.   

Так или иначе, вскоре все было кончено. Выживших в бою Мустафа приказал выстроить вдоль стен и использовать в качестве живых мишеней для стрельбы из луков. Больше всего издевались над рыцарями. Иоаннитов привязывали за ноги к железным кольцам для факелов, висевшими в арках колоннады, вспарывали животы, вырезали сердца, раскраивали черепа.

С моря на Сан Эльмо стали высаживаться корсары и люди Пиале. Сам Пияле, попав на крепостной плац и увидев резню,  раздраженно спросил Мустафу: “Зачем была нужна такая жестокость?” “ Это пожелание Султана. На Мальте не должно остаться в живых ни одного взрослого мужчины”

Пожеланиям Сулеймана не суждено было сбыться в полной мере. Несколько мальтийцев дождались темноты в потаенных гротах и вплавь добрались до Биргу. От них мы узнали подробности последнего дня обороны крепости. Еще несколько человек выжило, попав в плен к корсарам. Корсары, будучи прежде всего бизнесменами, не стали выбрасывать деньги на ветер и убивать пленных. Потом, через несколько лет, некоторые из защитников Сан Эльмо вернутся домой. Так через пять лет из плена, как с того света, вернётся заочно  отпетый и похороненный  уже Ланфредуччи.

Да, еще одно - в день когда наконец-то пал Сан Эльмо, Тургут “испил до дна шербет мученичества и стал шахидом”

Полная вода.

В последующую ночь в турецком лагере царила атмосфера праздника. Играла музыка, на многочисленных кострах готовилась  еда. Мустафа и Пиале обходили палатки, наперегонки с солдатами громко восславляя Аллаха и его величие.

У крестоносцев тоже был праздник. Ла Валетт вообще очень серьезно относился  к соблюдению церковных ритуалов, а в тот день он считал совершенно необходимым отпраздновать день  покровителя Ордена - святого Иоанна. Чтобы ни у кого  не возникло и тени сомнения в решимости  Ордена бороться до конца и  в конечной победе над врагами Христовой Веры.  В соборах Биргу, Санглеа и Мдины прошли праздничные мессы, завершившиеся ритуальными шествиями по главным улицам поселений. Гранд Мастер как раз шел во главе такой процессии на Биргу, когда его внимание привлекло необычное скопление народа на берегу, у подножия форта Сан Анжело.  Там о прибрежные камни бились странные предметы, издали похожие на обломки кораблекрушения  к которым прилипли какие-то красные тряпки. Люди в толпе что-то кричали, слышался плач и проклятия. Спустившись к берегу, Ла Валетт понял причину волнений. Странные предметы оказались сколоченными крест-на-крест обломками мачт, на которых были распяты изуродованные тела лидеров обороны Сан Эльмо, издевательски завернутые в красные плащи госпитальеров. Ла Валетт смог распознать полковника Маса, капитана Миранду и местного священника, которого любил и почитал весь остров. Судя по всему, кресты были спущены на воду у Сан Эльмо специально для того, чтобы течение прибило их к Биргу. Такой кардинальный пропагандистский ход Мустафы. Чтоб устрашились.

Ла Валетт обвел взглядом все увеличивающуюся толпу и на минуту задумался. Через 375 лет другой старик, в минуту, когда его острову тоже будет грозить смертельная опасность, произнесет самую знаменитую из своих речей. Ту, где он пообещал своему народу войну с врагом на берегу, в полях, на холмах и  на улицах:  “We shall never surrender”. Красивая речь. В шестнадцатом веке все было проще и жестче:

“Мы похороним наших товарищей по-христиански.

Мы закончим празднование дня нашего святого покровителя. Сегодня мы нуждаемся в его защите  больше, чем когда либо.

Никакого траура. Я запрещаю оплакивать наших героев. Их праведные души уже предстали пред ликом Господним в Раю.

Всех пленных из донжонов Сан Анжело и Сан Мигеля вывести на плац и обезглавить. Сегодня же. Их головами зарядить пушки и выстрелить ими в сторону турецких позиций.

Нашим друзьям в Мдине я приказываю тоже убить всех своих пленных. Но не сразу, а по одному в день. Каждый день.

И самое главное: Любой человек, вступивший в переговоры с турком, будет казнен на месте. Даже если он произнесет только одно слово и  это слово “нет”.

Да благословит вас всех Господь!”

После этих слов Ла Валетт стал медленно  подниматься по ступенькам обратно, к Сан Анджело. Спустя некоторое время за ним  молча последовали остальные. Перед тем как войти в крепостные ворота,  старый Гранд Мастер обернулся и еще раз бросил взгляд на другой берег Большой Бухты. Туда, где дымились развалины  Сан Эльмо . Сегодня  там самый центр мальтийской столицы - Валетты.

“Now this is not the end. It is not even the beginning of the end. But it is, perhaps, the end of the beginning” (Уинстон Черчилль)