"Последняя любовь" Рассказ

Taк получилось, что эмигрировал я в одиночку, преодолев как проблемы личного характера,так и обычные выездные. Мне было 26 лет.
На месте встретили родственники, у них и жил первое время.
Чтобы я не скучал, познакомили с девушкой. Сейчас я даже не вспомню лица. Она была никакая. Мне просто было тоскливо по вечерам в одиночестве. Она приезжала за мной на старом автомобиле, мы куда-нибудь ездили провести время, потом она доставляла меня обратно. На прощание мы долго целовались в машине, причем мотор она не выключала, боясь , что не сможет потом завести.
Мой английский был слабоват, и я стал ходить в учебный центр слушать
кассеты. Не знаю, насколько это улучшило мой язык, но именно там произошла встреча, о которой хочу рассказать. Она положила начало очень короткому, одновременно счастливому и несчастному эпизоду в моей жизни.
В один из дней, когда я сидел в наушниках в учебном центре, открылась дверь и вошла ОНА. Все абсолютно мужчины в комнате подняли глаза и долго не отводили- дольше всех, наверно, я сам. То, что она была из "наших"-было очевидно- одежда, осанка, выражение лица. В ней не было крикливой красоты супермодели, даже роста она была невысокого. Но виделось в ней нечто, что можно описать только гастрономическим термином - ее хотелось "вкусить". В ней проглядывала сжатая до предела тугая пружина сексапильности.
Судя по ее растерянному виду, она впервые зашла в учебный центр, и я этим тут же воспользовался, предложив все показать и рассказать. Слово за слово - через час мы уже покидали унылые стены библиотеки- общаться, прогуливаясь по городу , котoрый был нам еще внове, как туристам, было гораздо интереснее.
Ей было 22, и незамужем. Ударом для меня было то, что она собиралась вызывать своего жениха и абсолютно не была заинтересована в отношениях. В течениe недели мы встречались в учебном центре, занимались вместе, потом гуляли по городу. Мы стали хорошими друзьями, но внутри меня уже жило нечто большее. Впервые за последние три года я опять писал стихи. Я стал ревнивым и подозрительным. Если она пропускала занятия, я изводился мыслями где она может быть. Даже когда она перебрасывалась парой фраз с кем нибудь из студентов мужского пола, я уже готов был, как мустанг, рыть копытом землю.
Однажды вместо занятий мы пошли на пляж. Городской пляж, ничего особенного- только здесь почти все женщины загорали без верха. Я пошутил, что советское ханжество никогда не позволит ей прилюдно снять верх. Я еще не закончил фразу, как ее неприкрытая грудь оказалась перед моими ошалевшими глазами. Я понял, что в наших отношениях наступил перелом. Мы прямо с пляжа пошли ко мне- благо это было близко.
...Накаленное солнцем, ее тело обжигало мне руки. Я сам, наверно, тоже был, как в горячке. потому что видел все сквозь туман. Вдруг целуя ее лицо, я понял что она плачет и что-то шепчет. К огромному моему разочарованию, это не были слова любви и ласки. Она повторяла:"Не могу, не могу" все громче и громче и через минуту она уже билась в истерике, продолжая повторять "не могу, не могу... " Я успокаивал ее и помогал одеться.
...До сих пор гадаю о причине такого ее поведения. Возможно,это был подлинный нервный срыв, а может быть, она играла в "Hard to get ". Как бы то ни было, несвершившееся только усилило мои чувства.
Я провожал ее домой в полупустом трамвае. Мы не проронили ни слова, только на прощание она сказала "Спасибо".
И все опять потекло по-прежнему. Мы встречались в библиотеке, занимались, ели мороженое в кафе, выбирали в дорогих магазинах вещи, которые купим, когда разбогатеем. По негласному соглашению после-пляжный случай не упоминался. Не было его.
Я стал бывать у нее дома, познакомился с ее родителями (как знакомый).
Однажды я приболел, и два дня не появлялся в библиотеке. В первый день она позвонила, на второй- приехала. Она гладила меня по голове, говорила, что без меня тоскливо, английский в голову не идет и даже у мороженого вкус не тот. Мне было приятно, но я не знал, как на это реагировать.
Раз, когда мы сидели у нее дома, вдвоем, рассматривали их семейный альбом, ее лицо оказалось совсем рядом, она нагнулась над альбомом, чтобы что-то показать, и я поцеловал ее в затылок. Она вздрогнула, замерла, потом медленно повернулась лицом, и я, как в замедленном киномонтаже, боясь спугнуть, коснулся губами ее губ. Поцелуй был совершенно сухим- будто целуешь куклу,- наверно и у нее, и у меня от волнения губы были пересохшими. Я также медленно отвел голову
назад с единственной мыслью- потянется она за мной или нет? Она потянулась.
...Мы целовались взахлеб, как будто пытались наверстать упущенное, или будто нас сейчас разлучат навеки и надо во что бы то ни стало запомнить вкус этих поцелуев. Помню- я подумал, что даже если это-самое близкое что между нами случится, я благодарен судьбе сполна.
Вскоре был случай когда во время моего визита к ее родителям пришли знакомые и она попросила меня побыть с ней в ее комнате, пока те не уйдут. ...Сначала мы целовались- упоенно, уже срепетированно, я играл на ее губах, как музыкант на флейте, но дирижер внутри меня уже требовал звучания всего оркестра, и моя рука несмело легла ей на ногу и поползла вверх. Я чувствовал себя школьником, проделывающим это в первый раз... Через секунды я был на месте; материя сминалась и исчезала под моими пальцами, пока они не замерли, достигнув цели. Она вдруг издала звук- то ли тихий стон, то ли громкий выдох, и я, почти теряя ощущение реальности, почувствовал, как ее рука легко скользнула вниз мимо моего живота, так легко, будто на мне уже и не было одежды... Из-за прикрытой двери доносились голоса, а наши руки, как первопроходцы, исследовали тела друг друга нежно и яростно, через одежду и под ней, где могли, проникая, и сердце замирало от внезапного прикосновения, и в этом было столько сладости и страсти, что моя память пропиталась ими насквозь...
Потом был Новый Год, который мы праздновали у ее знакомых. Было шумно, пьяно и скучно. Она предложила уйти пораньше и мы долго бродили в душной влажной ночи, отгоняя комаров и болтая о пустяках. Когда пришли к ней домой, там никого не было- ее родители еще где-то гуляли. "Оставайся,-сказала она,- я постелю тебе на диване." Наши отношения к тому времени были на странной стадии- мы продолжали оставаться "только" друзьями- не только для окружающих, но и для себя, а тот "жар соблазна", который нас охватывал, был нашей тайной, болезнью, вроде эпилепсии- надо просто переждать, пока пройдет приступ, и жить дальше. Меня это тяготило- я был влюблен до кончиков волос, но ради того, чтобы находиться рядом, был готов принять любые условия.
...Когда она положила на диван простыню и подушку, я усадил ее рядом с собой и стал целовать- так нежно как только умел, гладил так, будто лепил, но она как будто окаменела. Я остановился в растерянности, попытался заглянуть ей в глаза - она отвела взгляд. Повисла тяжелая пауза. Вдруг она повернулась ко мне и сказала: "Иди ко мне..." И я вошел... В первый раз. Почему-то именно это не помню совсем- словно мне завязали глаза. Все произошло очень быстро. Через минуту ее уже рядом не было. В дверях послышалось звяканье ключей- вернулись ее родители.
Проснувшись, я сразу подумал, не сон ли это был?
Все еще спали и я на цыпочках прокрался в ее комнату, забрался под одеяло и обнял ее со спины. Она повернулась, лицо ее было совсем незаспанным, только блестели влажные глаза. "Ты плакала?"- глупо спросил я. Она отрицательно мотнула головой, выпростала руки и обхватила меня за шею. От нее пахло дождем. Я целовал ее в глаза, испытывая щемящую нежность, как к ребенку.
...На часах было слишком рано, особенно для 1го Января, и в этом было
счастье, по крайней мере, для меня, потому что другого такого утра судьба мне не подарила. Все, что я делал с ней в то утро, не могло даже сравниться с тем, что произошло накануне вечером -это был акт поклонения, жертвоприношение, я растворился в ее желаниях и это было именно то, чего мне хотелось. Я будто со стороны смотрел, как изгибается она в моих руках, как ловит невидимых мне, внутри нее порхающих мотыльков, и, сразу после, покрывая поцелуями ее умиротворяющееся тело, я складывал одну к одной змейки пронзающих ее судорог, отмечая каждую улыбкой...
Я был готов посвятить ей всю свою оставшуюся жизнь.
Опять же по какому- то негласному соглашению я не спрашивал ничего о ее женихе, полагая, что он остался в прошлом. Я не учел, что прошлое часто держит человека гораздо крепче, чем нам хочется.
...И наступил тот день, когда она, встретив меня выплаканными глазами, сказала, что получила от своего жениха письмо, где он, вспоминая все, что их связывает, взывает к ее памяти и совести, и пишет, что не способен жить без нее. Я молчал. Я был расстрелян в упор - мне даже не позаботились завязать глаза. А она сказала, что забыть о нем для нее равно предательству, которого она себе никогда не сможет простить. Я молчал. Мой окровавленный труп безжалостно волокли со двора. А она сказала:" Ты должен понять- если ты сейчас будешь рядом, мы с тобой оба будем мучиться." И я сказал:" Не волнуйся. Каждый будет мучиться в одиночку." И ушел, по дороге пнув собственный труп- "Tы это заслужил."
Время рубцует раны. И эту затянуло. Но тогда, полностью выбитый из
привычного ритма жизни, я мог, уставившись в одну точку, часами вспоминать подробности своей последней большой любви.
Позже я осознал, что именно тогда пылкая моя молодость распрощалась со мной безвозвратно, уступив место холодной и циничной зрелости, ибо только она способна с годами уберечь наши истерзанные потерями и обидами сердца.
Но какой ценой?

P.S. Через полгода приехал жених, она вышла замуж, у них трое прелестных детей. Когда мы случайно встречаемся, мы улыбаемся друг другу,- жизнь продолжается...