120 лет

Сегодня, 15 марта 2021 года моей бабушке по материнской линии исполнилось бы 120 лет.

Публикую фрагменты моей книги "У нас дома", посвящённые ей.

Мамина мама, моя бабушка, Клавдия Петровна (урождённая Петрова), родилась 15 марта 1901 года на станции Белек Среднеазиатской железной дороги.

Судя по всему, семейство бабушки не бедствовало, дети получили гимназическое образование. Юность моей бабушки пришлась на бурные революционные годы становления советской власти в Средней Азии и потому, как-бы отвечающим веяниям времени, вполне логичным было решение о вступлении в ряды РКПб. Чем именно в то время занималась бабушка, мне неизвестно, но среди семейных легенд есть одна, согласно которой молодую бабушку-коммунистку похитили басмачи. Всё бы закончилось плачевно, если бы местность не заняли войска под командованием М.С. Фрунзе. Всю жизнь бабушка проработала в органах безопасности, занимала должность начальника областного секретариата КГБ Андижанской области, хотя моя сестра Ирина, вспоминая рассказы нашей мамы, считает, что бабушка руководила Первым отделом. Я в этом не уверена, но всё может быть.
На пенсию бабушка вышла в звании майора КГБ, в своё время была награждена Орденом Красной Звезды, который был похищен у неё с сумочкой, но сохранился на старинных фотографиях, где бабушка была в форме. В годы, когда врагом народа объявляли не только военных, но и любую кухарку, бабушке чудом удалось избежать репрессий — кто-то из вышестоящих сослуживцев, добрая душа, вовремя порекомендовал ей уволиться из рядов органов безопасности, что она благоразумно и своевременно сделала. Бабушка была профессионалом своего дела и потому позже вернулась в органы по приглашению руководства. Она была ярой коммунисткой в лучшем понимании этого слова. Партийный стаж её насчитывал более полувека. Чекист старой закалки, дома в кругу семьи она никогда не обсуждала никаких дел или историй, с которыми ей приходилось иметь дело по роду деятельности и коих знала, наверняка, немыслимое количество. Разговоры о её работе были неписанным табу, и мы никода ни о чём не спрашивали.
При всей серьёзности её деятельности бабушка была ужасная модница и имела тонкий вкус. Для тех лет одевалась она очень изысканно. У неё была домработница и даже своя портниха, и замечательные бабушкины платья из шифона и креп-сатина, крепдешина и креп-жоржета, украшенные вышивкой "ришелье", всевозможными буффами, галстучками и манжетиками, моя мама долго ещё перекраивала на нас с сестрой. К каждому платью у неё непременно имелись клипсы и броши. Все эти портновские изыски и всевозможные аксессуары лишь дополняли то, чем от природы была наделена бабушка: кроме того, что она была очень красивой женщиной, у неё была точёная фигура, стройные красивые ноги и статная походка.
Будучи великолепной рассказчицей анекдотов, коих она знала несчитано, бабушка напрочь была лишена чувства юмора. Больше всего её раздражал журнал "Крокодил".
— Ну что это за пузатый и носатый урод здесь нарисован?! К чему? Почему бы не поместить фотографию и не написать: "Иван Иванович Иванов, расхититель социалистической собственности"! — с возмущением вопрошала она всякий раз, когда видела "Крокодил" в руках у деда, для которого в "Крокодиле" понятно было всё!
Умерла бабушка 10 апреля 1976 года, похоронена в Андижане.

 ФАЛЬШИВОМОНЕТЧИЦЫ

 Моей бабушке, Смирновой Клавдии Петровне

Здесь бабушке 16 лет

Было жарко — Средняя Азия это вам не средняя полоса России с дождичками и лесными лужайками. Женя и Клава скучали: заняться было нечем, хотя накануне получили от папы деньги на карманные расходы. Что уж это были за деньги в рублёвом исчислении — неизвестно. Да и само "рублёвое исчисление" сейчас очень сомнительно — размеры жалования начальника маленькой среднеазиатской железнодорожной станции выглядят, наверное, сейчас до слёз смешно, хотя жить на эти "слёзы" тогда, в России начала ХХ века, можно было всей семьёй, и жить неплохо, если учесть, что все дети Петра Филипповича и Натальи Михеевны получили гимназическое образование, семья не бедствовала. Короче говоря, карманные деньги, выданные Жене и Клаве, что была младше сестры на два года, представляли собой какие-то копейки. Копейки эти были, естественно, не только что с монетного двора — потемневшая медная мелочь, побывавшая уже не в одних руках, вид которой девочкам показался недостаточно достойным их кошельков. Чтобы чем-то заняться, решено было эту мелочь начистить до ослепительного блеска. Сказано — сделано, тем более, что и средство для этого имелось: в аптечке всегда был пузырёк с ртутью — это сейчас ртуть считается опасной и ядовитой, а тогда ею лечили всё, что только можно, хотя неизвестно, насколько результативно. Достав пузырёк, оторвав от старой тряпки кусочек, девочки с усердием натёрли свои копейки серебристым металлом. Полюбовавшись на свои труды, поняли, что дальше держать такую красоту в кошельках — просто преступление. Такие красивые монетки просто просились, чтобы их потратили. И они, монетки эти, напросились! Недолго думая, решили сходить в местную лавку — посмотреть новые ленты для косичек. Радостные от трудов праведных и пришедшей на ум хорошей идеи, девочки, весело щебеча, пришли в лавку. А может быть это было и что-то солиднее, чем просто лавка, — магазин, например — но вряд ли. Они долго рассматривали выставленные образцы, о чём-то споря, пока к ним не обратился продавец:
— Чем могу служить юным барышням? Вы уже что-то выбрали или вам помочь?
— Мы за лентами пришли! — наперебой затрещали "юные барышни".
— А деньги имеются у барышень? — решив проверить платёжеспособность клиенток, спросил вежливый продавец.
— Да, конечно, вот сколько! — возбуждённо ответили Женя с Клавой, и выложили на прилавок свои такие прекрасные, блестящие, как новые, монетки.
Посмотрев на их сокровища, продавец стал очень серьёзным, повернувшись куда-то "за кулисы", что-то кому-то сказал негромко, и, не желая напугать девочек, мягко спросил:
— И где же вы взяли эти денежки? Кто вам дал их?
— Это папа нам дал вчера. На карманные расходы. Он часто нам даёт, — ответила Женя, на правах старшей взявшая все переговоры на себя.
— Папа? А кто ваш папа?
— Наш папа — начальник станции! — не без гордости хором ответили барышни.
Вдруг в лавку зашёл городовой — занятые беседой, девочки не знали, что продавец, нырнув на мгновение "за кулисы", попросил помощника найти и привести его, благо кто-то из городовых всегда был поблизости.
— Так, в чём дело, что произошло? — строго спросил страж порядка.
Вот тут девочки напугались: что такого они совершили, что вызвали городового?
Продавец, указывая взглядом на прилавок с лежавшими на нём монетками, что-то зашептал городовому на ухо и тот продолжил "дознание":
— Так, говорите, Пётр Филиппович ваш отец?
— Да! Да! — радостно закивали девочки, решив, что подтверждение факта родства с начальником станции решит все проблемы. Но не тут-то было.
— Вы сидите здесь —только никуда не вздумайте уходить, — строго приказал городовой — а я схожу за вашим папенькой. Всё понятно?
Напуганные девочки закивали. Пока ждали городового с папенькой, какие только мысли ни посетили их головы: что будет, накажет ли их папа, и, вообще, за что их здесь задержали?
Время тянулось медленно: не зря же говорят, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Наконец папенька, сопровождаемый городовым, появился и, надо сказать, особой радости от встречи с дочками на его лице не наблюдалось.
— Евгения! Клавдия! Вы как здесь? Что натворили? — строго, но сдержанно спросил Пётр Филиппович и, уже повернувшись к городовому, — Они что-то украли?
— Никак нет — упаси Боже, такие хорошие барышни! — отчитался городовой.
— Так в чём дело? — продолжил допрос папа "таких хороших барышень", — Что вы, всё-таки, натворили?
— Папочка, мы ничего не натворили! Мы просто хотели купить лент для косичек! Ты же сам дал нам вчера денежек! — наперебой затрещали барышни.
— Ну да, я дал им вчера немного денег! — повернувшись к городовому, подтвердил папа слова дочек.
— Дело в том, Пётр Филиппович,что расплачиваться они хотели фальшивыми деньгами! — постарался как можно мягче преподнести причину задержания городовой.
— Как фальшивыми? — в один голос ахнули и папа и "такие хорошие барышни".
— Ну полюбуйтесь сами, — указал на прилавок продавец, стоявший до этого всё время молча.
На прилавке во всём своём блеске красовались начищенные ртутью монетки.
— Как вы это объясните? — в растерянности спросил городовой у папы девочек.
— Евгения, Клавдия, это не те деньги, что я вам давал! Где вы взяли их? — очень строго — дело нешуточное: фальшивые деньги! — спросил Пётр Филиппович.
— Папочка, да это твои деньги! Те, что ты нам дал! Просто они были старые и неблестящие, некрасивые, одним словом. И мы их начистили!
— Но просто начищенные деньги выглядят совсем не так! — высказал сомнение городовой.
— А мы их ртутью начистили! Взяли в аптечном шкафичике ртуть и начистили! — радостно поделились "секретной технологией" девочки.
— Рту-уть-ю-у-у?! — разом выдохнули, обалдевшие и папа, и продавец, и городовой.
— Да-да, ртутью! Смотрите, как красиво получилось! — похвастали нарушительницы закона.
— Девочки, запомните, что деньги — не ёлочные игрушки! Деньги — не кастрюли, чтобы быть начищенными и блестеть! — саказал папа. И добавил:
— А чтобы запомнили надолго, остаётесь в этот раз и без карманных денег, и без лент, фальшивомонетчицы мои!

        * * * * * * * * * * * * * *
Так ли всё происходило в реальности, насколько соответствуют действительности диалоги — подтвердить уже никто не может, все участники события уже в мире ином, но история эта реальна, а дословность реплик, думаю, не имеет большого значения.

Семья Смирновых. Маленькая девочка — моя мама- 1928 год

Здесь бабушке 32

Фото 1950 года