"Выстрел"

 

 

© flamingо

28.01.2019

17.15

«Нельзя ставить на сцене заряженное ружье, если никто не имеет в виду выстрелить из него. Нельзя обещать.»
Из письма А.П. Чехова Александру Лазареву-Грузинскому, 1 ноября 1889.


Чем старше, а вернее, как ни грустно, чем старее становлюсь, тем более свято верю в неслучайность каждого даже мельчайшего события в нашей жизни. Всё больше убеждаюсь, что все эти мимолётности, если можно их так назвать, играют в нашей жизни роль этакого "чеховского ружья", которое рано или поздно непременно выстрелит в одном из актов пьесы по названию "Жизнь".
Не помню, была это уже уверенная, но не раскочегарившаяся весна или ещё осторожная осень, но было тепло — я была в демисезонном пальто с капюшоном, болтавшимся за плечами, служившим "авоськой" для моих роскошных длинных волос, охваченных полосатым чёрно-оранжево-пурпурным шарфом, скрученным жгутом на манер ободка. Подобным образом, как я потом увидела в музее, были охвачены волосы художницы Зинаиды Серебряковой на её автопортрете. Бахрома концов шарфа свисала с обеих сторон лица, что, конечно, тогда, в начале 80-ых уже ушедшего ХХ века было необычным, оригинальным и привлекательным. Мне нужно было в институт — то ли задание получить, то ли книги в библиотеку сдать. До института было далековато, я сидела на заднем сидении спиной к водителю, безразлично глядя в окно. Автобус шёл долго и, что удивительно, был почти пустой... На одной из остановок в автобус зашёл мужчина, прошёл свозь весь автобус до задней площадки, осмотрелся. Удостоив коротким взглядом и меня, автоматически уставился в заднее окно, но через миг, будто бы очнувшись, тряхнул головой и, оперевшись локтями на поручень за спиной, откровенно, нисколько не пытаясь скрыть свой интерес, уставился на меня. Через пару минут такого "созерцания" он переместился к поручню передо мной... Я видела всё это, хотя и смотрела в окно — я, конечно, не сова, но и у меня неплохо развито боковое зрение. Не знаю, планировалась ли какая-то интеллектуальная ли иная беседа, но водитель объявил, наконец, мою остановку и я, вся из себя такая "гордая и неприступная дочь африканских саванн", выпорхнула из автобуса. Не помню уже, как долго я пробыла в институте. Освободившись, дошла до остановки и села ждать нужный автобус. На удивление, ждать пришлось недолго. Автобус проскрипел искорёженными дверями, и я поднялась по ступенькам на заднюю площадку — в разные годы у меня были разные "пунктики" в плане любимого места в автобусе, в тот период это было последнее место на задней площадке, спиной к водителю. Как ни странно, автобус опять был полупустым. Не оглядываясь по сторонам, уселась. Сначала даже не обратила внимания, что кто-то стоит напротив меня, но когда заметила, просто обалдела: тот же самый молодой мужчина! И он так же, не скрывая интереса, беззастенчиво уставился на меня. Оправившись от "обалдения", быстро окинула взглядом "экземпляр": длинные, давно не стриженные тёмные волосы, острый цепкий взгляд тёмных же глаз, всё так же опершиеся на поручень за спиной локти... На нём была кожаная куртка "а ля ковбой" с длиннющей бахромой по шву рукава. Судя по всему, какое-то время нам опять предстояла совместная поездка. В этот раз "ковбой" не стал тратить время на какие-то манёвры, а срузу перешёл к делу.
— Здравствуйте, девушка! Вам говорили, что вы очень красивая?
— ... — молча, повернулась я на голос.
— Меня зовут Валера. Валерий Яцик.
— Очень приятно, — протокольно ответила я, не назвав, однако, в ответ своего имени.
— Я художник. И брат мой, Аркадий, тоже художник. Наши работы есть в павлодарской галерее, что на Куйбышева, — продолжал пока не понятную мне саморекламу "ковбой".
— Я очень рада вашим творческим успехам, — не без иронии поддержала я "светскую" беседу, — Вашим и вашего брата.
— Я думаю, что наша вторая за день встреча — это провидение! Я просто должен написать ваш портрет! Вы так и проситесь на полотно! — продолжил эмоционально Валера Яцик.
"Пой, ласточка, пой!" — подумала я, но вслух сказала:
— Спасибо, мне приятно ваше внимание, мне правда приятно, но в мои планы не входит позирование в качестве модели.
— Ну почему вы отказываетесь?! У меня есть мастерская, мы могли бы там встретиться, я сделал бы экизы, этюды, а по ним потом ваш портрет. У вас очень живописная и колоритная внешность! Очень нестандартный стиль и в лице, и в одежде!.. — с помощью комплиментов с жаром пытался склонить меня к позированию  художник.
Я была девушкой стойкой, комплиментами и прочими посулами склонить меня к чему-либо было невозможно, потому я опять, в который уже раз поблагодарив и за комплименты, и за внимание, отказалась. За этой агитацией, памятуя о том, где Валера сел в автобус в первую нашу встречу, стало ясно, что он уже проехал свою остановку. Не знаю, как далеко он уехал бы со мной, но автобус подъехал к остановке нужной уже мне.
— Простите, моя остановка, я выхожу. Всего доброго!
— Ну вот, а я, между прочим, из-за вас проехал свою! — шутливо возмущаясь, попробовал надавить на мою сознательность художник-ковбой.
— Увы, это было ваше решение! Счастливо вам! — и я вышла из автобуса.
Эта встреча подняла настроение на весь день. Только небольшие сомнения нет-нет да и возникали: не соврал ли, что он художник?!
Встреча эта запомнилась на всю жизнь. Она оказалась тем "ружьём на стене", о котором в своё время упоминал А.П. Чехов. И ружьё выстрелило! Только лет этак через двадцать.
Надвигалось, как самая чёрная гроза, моё пятидесятилетие. Почему как гроза? Ну что ж радостного-то: ПЯТЬДЕСЯТ! В одном из небольших арт-магазинов Саратова попалась на глаза картина саратовского же художника Виктора Васильевича Учаева. Она так мне понравилась, что я решила её приобрести. Но вот незадача: в одном месте краска на холсте немного вздулась! Узнав в Саратовском отделении Российского союза художников адрес мастерской Виктора Васильевича, мы с сестрой решили его навестить, чтобы узнать перспективу устранения дефекта на понравившейся картине.
Созвонившись предварительно, мы в назначенное время поднялись по скрипучей лестнице в старом доме из красного кирпича на улице Сакко и Ванцетти — как я поняла позже, все мастерские художников располагались в древних домах "под снос". Нас встретил необыкновенно жизнерадостный и дружелюбный, седой как лунь и с такими же седыми усами мужчина. Мы объяснили цель своего визита, но в мастерской было столько других замечательных картин, что глаза разбегались. Пока наши глаза окончательно не "разбежались" и мы не окосели от увиденного, выбрали и купили картину. С покупкой в руках, обсуждая интересную встречу, поехали домой. Уже дома меня осенила мысль: а не заказать ли мне по случаю грядущего пятидесятилетия свой портрет у художника В.В. Учаева!? Сразу вспомнилась история с предложением художника-ковбоя. Значит, достойна я того, чтобы остаться для потомков запечатлённой на холсте! И какая разница, двадцать с лишним лет назад, или сейчас!
В возрасте пятидесяти лет я ещё не страдала тем, что называется прокрастинацией — откладыванием важных дел с одного дня на другой. Конечно, болезни этой у меня нет, но вот какая-то лень с годами появилась. А тогда... Тогда мы опять созвонились с Виктором Учаевым и, не откладывая дела в долгий ящик, договорились о написании моего портрета.
Дописывался портрет уже без меня — я вернулась домой в Германию. Как мне рассказал саратовский же художник Роман Белянин, делегация французских художников, которую  для установления дружеских контактов Роман повёл в мастерскую В. Учаева, осталась в полном восторге от портрета. Помню, я написала тогда Роману, что этого не может быть, поскольку портрет — вот он, висит у меня на стене! Но Роман твёрдо уверил меня, что видел этот портрет в мастерской В. Учаева, но уже не на улице Сакко и Ванцетти, а на Набережной космонавтов — там располагалась теперь мастерская "моего" художника, что было более престижно и заслуженно. При посещении В.В. Учаева уже в его новой мастерской я действительно увидела у него мой портрет!Портрет так понравился автору, что для себя он сделал его авторский повтор.
Прошло ещё десять лет. Интернет своей сетью оплёл всё наше прошлое, настоящее и имеет перспективу оплести будещее... "А не поискать ли мне "моего" ковбоя в Интернете?" — сквозанула шальная мысль. Запустив в поисковик имя и фамилию, я не без труда, но всё-таки нашла информацию о Валерии Васильевиче Яцике, художнике-графике,  родившемся в 1947 году (по некоторым данным в 1946 году) в Павлодаре. В 1968 году он окончил Алма-Атинское художественное училище (1963-1968). Учителя: А.Г. Галимбаева, М.Г. Климов, Б.П. Пак. Член Союза художников РК (1981г.). Автор многочисленных офортных серий: «Тени Торайгыра", «Уездный город Павлодар» и др. В настоящее время проживает в Санкт-Петербурге, член Санкт-Петербургского отделения Союза художников России, секция графики.
Иногда думаю, помнит ли он эту встречу в автобусе в Павлодаре 1983 года? Наверное, нет. А вот я помню! Она была тем самым "ружьём", которое "выстрелило", спустя много лет. И попало в цель: благодаря его нереализованному тогда вдохновению, я поверила, что достойна кисти художника! Так появился мой портрет, правда написанный через двадцать два года уже другим автором!

© Copyright: Елена Йост-Есюнина, 2019
Свидетельство о публикации №219020302094