Разлука длиной в 40 дней

Типография имени 26-ти бакинских комиссаров, расположившаяся в центре Баку, считалась одной из самых старых и ведущих в Азербайджане. Офсетный цех - это сердце типографии, через него проходит почти вся печатная продукция, но до этого она изготавливается в фотомонтажном и ретушерном цехах. В полиграфии до самого конца 60-х годов рисунки наносились на литографические камни - плоские и очень мягкие по качеству, и ретушеры специальными иглами точками наносили на них каждый цвет изображения. Когда пришло время перехода на пленки, и иглы сменились на кисти с анилиновыми красками, все эти камни раздробили и уничтожили (под надзором КГБ, конечно, ведь для фальшивомонетчиков они были бы бесценной находкой).

Начав делать первые шаги в полиграфической системе, я застал в типографии “26-ти” очень старых работников. Коллектив был многонациональным, многие прошли войну, люди работали в типографии поколениями, передавая навыки своим детям, нередко отец и сын работали рядом; такие династии были среди ретушеров, печатников, наборщиков.

Мне часто приходилось заходить к ретушерам с заказами, они приводили в порядок некачественные оригиналы фото для издательства. Постепенно я сдружился с ретушером дядей Мишей, мы с ним тесно сотрудничали, и уйдя на пенсию, он продолжал приходить ко мне в издательство за работой. Со временем дяде Мише стало  трудно передвигаться, он перестал выходить на улицу, поэтому я частенько приносил ему работу на дом, и он был благодарен мне за возможность подзаработать. А когда в издательстве начали жаловаться на качество работы ретушера и не хотели понимать, что человек очень старый, я сам доводил до нужного состояния все фотоматериалы и никому не говорил об этом.

Дядя Миша жил с женой тетей Лизой в маленькой квартирке на Завокзальной. Они оба были неспешными, интеллигентными людьми, говорили негромко, внимательно слушая собеседника, их взаимоотношения были очень теплыми и уважительными. В дяде Мише не было никакой хитрости, он был чистым в помыслах и с прозрачной душой. Тетя Лиза называла мужа Мишуля, и любовь чувствовалась в каждом слове. Когда дядя Миша просил подать нам чай, он как будто спрашивал: "Может, чаю нам организуешь, Лиза?" - и всегда благодарил ее.

Они с улыбкой смотрели на меня, когда я рассказывал о чем-то и, наверное, думали о своем сыне,  который после армии в России  женился и остался там навсегда. Сын звал родителей к себе, но дядя Миша отказался уехать из Баку: “Вся моя жизнь связана с этим городом, я здесь родился, здесь буду жить до конца”.  

Постепенно дядя Миша совсем перестал ходить. Понимая, что скоро не сможет обходиться без помощи жены, он заранее смастерил дощечку с закрепленными на ней рычагами и проведенными от телевизора проводами, и теперь, когда уже не мог даже вставать, включал и выключал телевизор, увеличивал и уменьшал звук, не беспокоя жену. А еще он смастерил специальный столик для постели и работал, сидя в кровати.

Однажды я пришел, когда дядя Миша спал, и мы с его женой сидели в кухне и беседовали. Тетя Лиза благодарила меня за то, что навещаю ее мужа, рассказала, что все его болячки - от военного прошлого, что он был контужен, ранен, всякое повидал. Еще она сказала, что дядя Миша носил осколок рядом с сердцем, и врачи не решались на операцию, и она очень боялась уходить из дома и оставлять его одного: “Ну как он без меня?” Я и не знал всего этого.

Почти каждую неделю я навещал эту бережно любящую друг друга пару и считал своим долгом помогать в мелких бытовых проблемах, в покупке продуктов и моральной поддержке. Но мне часто приходилось ехать в Москву на неделю-две, и после одной из таких командировок работники типографии сказали мне, что у дяди Миши умерла жена, приехал сын, похоронил мать и уехал. Я был в шоке, ведь я недавно видел ее, и ничто не предвещало беды. Она вроде не болела, все переживала за своего Мишулю. Вот горе для дяди Миши!

Я купил цветы и пошел выразить соболезнование ему. Распахнув дверь, с большим трудом переступил порог. Обнял его, даже не заметив, как по моим щекам катились слезы.  

Дядя Миша горько плакал: "Жена предала меня, я должен был уйти первым, ведь я гораздо старше нее… - вытерев слезы, долго молчал, а потом заговорил тихо, как будто для себя, - Я ведь привез мою Лизу с войны... Всю войну исколесил на машине от Москвы до Берлина. Я был шофером у генерала и повидал все - и на передовой был, и контузию получил, и под бомбежки попадал. А в самом конце войны мой начальник был назначен комендантом в небольшом немецком городке. Поехали мы как-то к одному большому разрушенному дому, где жила девочка, вся семья которой погибла от бомбежки. Никто не мог выгнать ее из аварийного дома, она отказывалась покинуть его. Мы подъехали к дому, зашли вовнутрь и увидели худенькую испуганную девушку, сидевшую на ступеньках. Я даже не ждал знака от начальника, подсел к ней и стал уговаривать уйти из этого могильника в нормальное место. Она смотрела на меня, а я не мог оторвать от нее взгляда, чувствовал весь ее ужас и отчаяние. Уговорил.

Мы жили в этом городе почти год, я приходил в общежитие к Лизбет, приносил консервы, хлеб, сахар, мыло. Немцы осуждали ее, наши тоже не одобряли мой роман с немкой, но мы уже не могли жить друг без друга. Поженились через год. Еще год оформляли документы, чтобы я мог привезти Лизу в нашу страну. Поселились здесь, в отцовском доме. Хорошо, что я был бакинцем, никто из родственников и соседей не сказал ей ни одного плохого слова, а еще через пару лет, когда она научилась говорить по-русски, никто и не вспоминал, что она немка. 35 лет прожили, любя друг друга, и теперь я не знаю, как буду жить один. Не потому, что некому за мной ухаживать. Сын договорился с женщиной, она приходит убирать и кормить меня... К сыну я уехать отказался... Как я буду без Лизы, не знаю... Она каждый день приходит ко мне во сне, мы разговариваем. Мне хочется все время спать, чтобы видеться с ней. Однажды она не пришла, и мне было очень плохо. Почему бог несправедлив, не меня взял, а ее?  -  слезы текли из глаз дяди Миши по бороздкам морщин и терялись в седой бороде.

Я не знал, что тетя Лиза была немкой, ее история тронула меня до глубины души. Мы долго говорили с дядей Мишей, я пытался утешить его, а когда пришло время прощаться, он сказал: “Сынок, больше не приноси мне фотоматериалы на ретушь, я не в состоянии работать. Спасибо тебе, ты всегда был добр ко мне. Знаешь, у меня есть компрессор и аэрограф, они трофейные, забери их себе. Таких тут не найдешь, они очень простые и качественные. Мне уже ничего не нужно, а тебе пригодятся для работы”.

У меня стоял ком в горле. Я поблагодарил его за подарки и обещал заходить почаще. Через неделю уехал в Москву. Командировка выдалась загруженная, по приезде я был очень занят, но находил время забежать к дяде Мише. Потом успевал только звонить ему. Наконец, я купил фрукты и пошел за Завокзальную. Во дворе толпились люди. Я  забеспокоился, начал расспрашивать соседей, что случилось. Заметив женщину, которая помогала дяде Мише, подошел к ней. Она расплакалась, увидев меня: "Вы знали, что Миша каждый день видел во сне жену? Последние три дня она не приходила к нему, он мучился, не мог совладать с собой, не хотел ни есть, ни пить. Ему было очень плохо, он страдал. А сегодня утром повесился на спинке кровати. Как только он сумел сделать это?!”

Я оцепенел, не веря в услышанное, а она, всхлипывая и вытирая слезы платочком, продолжала: “Он воссоединился с Лизой, как и мечтал, их расставание продлилось всего сорок дней”.

Я стоял молча, с ненужными фруктами в пакете, женщина продолжала что-то говорить, но я уже не слушал ее. “Странная штука жизнь, - думал я с печалью в сердце, - похожа на сложное переплетение узоров, которое заканчивается совершенно непредсказуемо”.

“Когда вы достигнете конца вашей жизни, единственное, что будет иметь какое-то значение, - это та любовь, которую вы отдали и получили. В своем путешествии в следующий мир единственное, что вы можете взять с собой, - это любовь. Единственная ценная вещь, которую вы оставите в этом мире, - это любовь. Больше ничего. Я знал людей, которые легко переносили много трудностей в своей жизни и были счастливы, но еще не встречал человека, который мог бы перенести жизнь без любви. Вот почему любовь – это величайший дар в жизни. Она придает жизни смысл. Именно благодаря ей стоит жить”.

Адам Дж. Джексон.