Очерки жизни "совка"
Я рождён в Советском Союзе,
Сделан я в СССР!
(Олег Газманов)
Содержание очерков
Вступление
I.Баку.Черногородский период - детство и юность
II. г. Горький - студенческие годы
III. г. Баку. Гоусанский период - начало трудовой биографии
IV. Днепропетровский период V. Израиль. Нагария
Вступление
Желание поделиться своими воспоминаниями о том времени, в котором довелось мне жить, о людях, с которыми мне приходилось более или менее близко общаться, о том, как сложилась жизнь моя, жизнь одного из миллионов советских людей ("совков"), тлело у меня давно, но решился я сделать попытку реализовать это желание только после того, как ознакомился с работой " С. Кара-Мурза «Совок» вспоминает свою жизнь". Во вступлении он высказал близкие мне соображения:
"Части нашего народа настолько ослеплены сегодня своими «истинами», что плохо слышат друг друга и не очень-то охотно вникают в логичные рассуждения и строгие доводы. И возникает сильное желание обратиться друг к другу – и к читателю – с самыми обыденными личными воспоминаниями. Рассказать о наблюдениях обычного «совка», жизнь которого не была отягощена особенными трагедиями, а радости и блага который получал «на общих основаниях». Чего-то побольше соседей, чего-то поменьше.
Эти воспоминания, конечно, лиричны – ведь вспоминаем мы в таком случае себя и своих близких, родных и друзей. Да и вообще хороших людей приходится встречать гораздо чаще, чем плохих – их и вспоминаешь. Поэтому каких-то сильных мыслей в таких книжках искать не приходится. Но, думаю, как общий фон для размышлений о нашей жизни могут они быть полезными. Все равно ведь придется нам наш дом как-то устраивать.
I.Баку.Черногородский период - детство и юность
Спускаюсь в детства милую страну,
И памятную вижу вновь картину:
От книжки про гражданскую войну
Я с палкой-саблей с криком мчусь в малину.
То вспомню школьных будней благодать...
(Борис Якубович "Отчий дом")
Вступление
Попытка восстановить события давно минувших дней имеет целью не столько описать именно моё детство, сколько рассказать о том,что постепенно забывается, стирается из памяти нашего родного города. Думаю, что моё детство является типичным для жителей Чёрного города (так назывался в Баку Шаумяновский район ), чьё детство и юность пришлись, в основном, на военные и послевоенные годы. Конечно же, в моём рассказе возможны какие-то неточности, так как источником информации является только моя память. Своих сверстников буду называть так, как это было привычно в ту пору, иначе будет ходульно и неестественно.
Вначале постараюсь очертить своё представление о контурах Чёрного города нашего детства, ареал нашего обитания. Западной границей был железнодорожный Черногородский мост, восточная граница проходила где-то в районе завода им.Андреева, на севере - посёлок Монтина, а на юге - Каспаровские дома, нефтеналивные пристани и море.На запад от Черногородского моста шла улица Телефонная (официальное название было ул. 28 апреля), примерно на месте садика Самеда Вургуна был Солдатский базар и кольцо трамвая. Центральной артерией нашего района была трамвайная линия 4-го маршрута, которая начиналась от Солдатского базара,проходила под Черногородским мостом и далее по улице Тельнова. По обе стороны пути следования трамвая вблизи или недалеко находились в большей или меньшей степени важные в нашей жизни учреждения: вагоноремонтный завод, черногородский базар, 133-ий продуктовый магазин, Авторемонтный завод(АРЗ) и клуб завода, больница им.Шаумяна, нефтебаза, управление Каспнефтефлота, продуктовый магазин, который все знали как "беспризорный" (возможно потому, что у него не было номера), стекольный завод, детская библиотека, школа № 56, дворец культуры им.Шаумяна (ДК), дом специалистов, райкомы партии и комсомола, продуктовый магазин, бондарный завод, конюшни, кислотный завод, нефтеперегонный завод им.Андреева, а дальше начинался Белый город с центральной артерией - "Рабочий проспект".
Раннее детство
Раннее детство моё прошло в доме, который был частью большого двора, состоящего из разнокалиберных строений, образующих каре. Во дворе были общественный туалет и общественная кухня. Напротив входа в наш двор были конюшни. Помню ржанье лошадей и пакеты сена. Справа от входа проходила трамвайная линия, которая делала крутой поворот направо в сторону кислотного завода и далее в Белый город.
У нас была квартира в одноэтажном крытом киром доме, состоящая из одной большой(так мне малышу казалось) комнаты и кухни. Жили мы в этой квартире с 1936 по конец 1941 Моя память сохранила имена некоторых соседей: Вадик Симонов был моим другом, Гена и Гера Мингазовы (у них отец был офицером милиции), Правдины Неля и Толя - это мои сверстники, а из старших: Киселёвы, Момыкины, Булатниковы и Шиповы. Булатников был наш управдом; у Момыкиных был взрослый сын (кажется, его звали Борис), который очень хорошо рисовал (он мне подарил выполненный карандашом большой рисунок парусного корабля, который я долго хранил как бесценную реликвию); у Киселёвых было несколько дочерей, в которых я тайно был влюблён (они были лет на десять старше меня). У старшего Киселёва был какой-то орден (возможно, Красной звезды), поэтому я его очень уважал. Он поднимал меня высоко, а потом ставил на ларь, а я выкрикивал: "Да здравствует коммунистическая партия Киселёв!"...
Моя родословная
По отцовской линии
Наша семья была самой обычной для рабочего района города Баку. Здесь таких семей были тысячи.
Отец мой, Ягнюченко Константин Сидорович родом из кубанской станицы Пшехская, Белореченского района, Краснодарского края, служил на персидской границе, после службы остался в Баку, работал слесарем на нефтеперегонном заводе им. Будённого. Он был «ни разу не грамотным», то есть не умел ни читать, ни писать, но обладал хорошей памятью и светлой головой. Его очень ценили на работе – большой портрет отца много лет красовался на доске почёта у проходной завода, он был членом правления ДК им. Шаумяна. Во время войны ему дали броню. Кажется, он остался один из слесарей на весь громадный 11-ый цех. Мы его неделями не видели, он дневал и ночевал на работе. Приходил домой осунувшийся и заросший…
Дед мой, Ягнюченко Сидор Леонтьевич, был из так называемых иногородних, то есть его семья не принадлежала к казацкому сословию. Чтобы было понятно, что это значит, приведу выдержку из статьи
«ЮРИДИЧЕСКИЙ И СОЦИАЛЬНЫЙ СТАТУС КРЕСТЬЯНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ В КАЗАЧЬИХ ОБЛАСТЯХ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА (XIX – НАЧАЛО XX В.В.)»
Основным контингентом иногородних в это время были беглые крепостные крестьяне, мещане, а также некоторые категории государственных крестьян… При полном отсутствии юридических прав иногородние в то же время имели немало обязанностей. Лица, имевшие оседлость, вели свое хозяйство обычно на арендованной земле и, помимо посаженной, платили еще и арендную плату. Иногородние выполняли натуральные повинности (подворную, охранную, пожарную и пр.), платили государственные налоги и подати в пользу казачьих станиц и Войска. Так, иногородние облагались платой за пользование медикаментами в станичных аптеках, а также за право вывоза глины с общественной земли для постройки жилища [22]. Под страхом ареста иногородний не мог носить предметы казачьей одежды, стричь волосы по казачьему обычаю... Неудивительно, что взаимоотношения казаков и пришлого населения были весьма сложными. Источником постоянного напряжения служили межсословные противоречия… Развитие отношений казаков и иногородних… в итоге вылилось в открытые столкновения в годы революции и гражданской войны. Расхождения между казаками и пришлым крестьянством, неопределенный правовой статус последнего, привели к тому, что значительная часть иногородних шла за большевиками, надеясь на их помощь в получении казачьих земель.
. Воинcкую службу дед проходил в Петербурге. Там он познакомился с дочерью богатого оседлого цыгана, которая влюбилась в разбитного, прекрасно играющего на баяне парня и по окончании его службы бежала с ним из родительского дома. К тому времени она окончила гимназию, была грамотной, была очень красивой и очень наивной. Она спрашивала своего избранника: «А что есть у тебя в станице?», он отвечал: «Дом и лавка» - это её успокаивало, она считала, что он из зажиточных . Когда они прибыли в станицу, на её просьбу показать ей дом и лавку, он подвёл её к убогой мазанке и сказал, что это и есть его дом, и, указав на скамейку под окном, он сказал, что это и есть его лавка. Она оценила его шутку и… родила ему пять сыновей. Не знаю точно, чем зарабатывал дед на жизнь (батрачил ли на казаков, или брал землю в аренду), но знаю точно, что он не только прекрасно играл на баяне, но и был большим мастером по изготовлению этого инструмента.
Моя бабушка, Елизавета Мартиновна, была единственным грамотным человеком не только в станице, но и в ближайшей округе. Со всех концов к ней приезжали с просьбой написать челобитную или письмо…
Из приведённой выше выдержки о статусе иногородних в казацких станицах ясно, что дед мой был естественным активным сторонником Советской власти на Кубани и после гражданской войны он был избран председателем стансовета. Эта должность не давала ему никаких материальных выгод. В 1940 году мы с мамой гостили у деда, который жил всё в той же мазанке с земляным полом (помню, как мама освежала этот пол жидко разведённой глиной). Бабушки к тому времени уже не было. Она умерла, по моим прикидкам, в возрасте около 54 –х лет. Видимо, хрупкая городская цыганочка надорвалась на тяжёлой крестьянской работе, да ещё имея пятерых детей и вечно занятого мужа.
В Отечественную войну, когда немцы оккупировали Кубань, они устроили настоящую охоту на деда. Ему пришлось все годы оккупации скрываться в землянках ближайшего к станице леса. Там он потерял здоровье (заболел туберкулёзом) и умер в 1945 году. Похороны были организованы местными властями, хоронили деда с большими почестями.
Некоторые сведения о моём прадеде по бабушкиной линии я узнал от отца, из его рассказов о детских впечатлениях. Это было ещё до революции. Скорее всего, сбежавшая дочь дала знать о своём местонахождении отцу и он приехал в станицу… в карете. Вся станица всполошилась, кричали: «Царь приехал!». Прадеда звали Мартин. Это был крупный мужчина с окладистой чёрной бородой. Я так думаю, что он напоминал станичникам портреты Александра III, поэтому они решили, что это царь. Посмотрел он, в какую бедность вляпалась его дочь, смахнул с бороды слезу, «сел в свою карету и уехал в Питер». Пятерых своих голопузых внуков одарил он одеждой и разными лакомствами. Больше никогда он не давал о себе знать.
По маминой линии
Моя мама, Дёмина (Абашина) Наталья Фёдоровна родом из села Хохловка Рязанской губернии. Это где-то недалеко от села Константиново, родины С.Есенина.
Дед мой, Абашин Фёдор Тимофеевич, также приветствовал Советскую власть и был избран председателем сельсовета. Кому-то его активность была не по нутру. Был организован падёж скота и анонимный донос, что это дело рук деда. Он был арестован, но через восемь месяцев его освободили, когда нашли истиных виновников. Арест, по-видимому, надломил психику деда – к активной общественной деятельности он уже не вернулся и накануне войны всей семьёй перебрался в г. Дзержинск Горьковской обл.
Бабушка, Мария Анисимовна (в девичестве – Туманова) была очень набожной. Она родила двенадцать детей, пять из которых умерли в раннем возрасте, а из семи выживших моя мама была старшей.
Мама получила образование в объёме трёх классов церковно-приходской школы. Когда ей исполнилось шестнадцать лет, по сговору родителей её выдали замуж за Дёмина Сергея, незнакомого парня из другого села. C мужем и ребёнком мама оказалась в Баку в конце 20-х годов. Ребёнок умер, с мужем жизнь не сложилась, разошлись. Снимала «угол» на посёлке УПД, короткое время работала в школьном буфете, также временно - в продуктовом магазине, а потом почти всю жизнь – телефонисткой в б-це им. Шаумяна.
Малограмотная деревенская девчонка благодаря природному уму, трудолюбию и общительному характеру сумела не только выжить в чужом городе, но и обрести множество друзей, которым помогала она и которые помогали ей.
(Продолжение очерка смотри дальше в моём журнале)