Игорь Абросимов. Проблемы истории советских евреев в контексте изучения исторического процесса (2)

Игорь Абросимов Проблемы истории советских евреев в контексте изучения исторического процесса (Часть 2 - Окончание) (Окончание) III Изучение истории советских евреев, каких бы методологических принципов ни придерживался исследователь, и об этом уже упоминалось выше, не может осуществляться вне общего контекста исторического процесса, изолировано от изучения истории советского общества и государства. Ибо не нужно особо доказывать, что история еврейского народа является неотъемлимой частью истории СССР. Монография Г.Костырченко «Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм», которая освещает проблему в тесной связи с событиями того времени, подробно останавливаясь на обстановке в стране, расстановке сил и противоречиях в кругах высшего партийно-государственного руководства, позволяет представить реальное положение советских евреев и проследить особенности проявления антисемитизма в СССР. Такой же подход продемонстрирован в труде О.Будницкого «Российские евреи между белыми и красными (1917– 1920)», обращенном на изучение периода революции и гражданской войны. И в этом случае случае содержание работы не может не вызвать доверия самого взыскательного читателя. Слишком часто, к сожалению, история советских евреев подается без должного анализа исторической обстановки в стране вцелом, что неизбежно приводит к поверхностному взгляду на описываемые события. Немало способствует такому положению общее состояние с изучением истории СССР. Так например, С.Резник в работе «Мифология нанависти. Об антисемитизме – для всех» утверждает, что чекисты в годы гражданской войны проводили репрессии по национальному признаку, относя почти всех евреев, поголовно, к разряду буржуев, то есть врагов советской власти. Он же пишет, что сразу после окончания гражанской войны Сталин использовал «еврейскую карту» для борьбы с евреями-троцкистами и под флагом этой борьбы уничтожил оппозицию, а также загнал народ в колхозную кабалу. Перечень подобных утверждений, относящихся к более поздним годам советской истории, можно продолжить. Вместо серьезного анализа полинных фактов государственного антисемитизма и осмысливания мотивации власти при развертывании подобных компаний, что возможно только на основе изучения политической и социальной обстановки в СССР, читателям предлагаются ничем не подтвержденные мифы, которые по идее автора призваны опровергнуть мифы антисемитские. Следует добавить, что изучить и понять подлинные причины государственного антисемитизма либо мотивацию власти при проведении такой политики не значит явления эти хоть в чем-то оправдать. Однако, именно подобное суждение, наносящее удар по самой сути исторической науки, можно встретить в работах некоторых авторов. Удивление вызывает мнение Резника, согласно которому причиной развязанной Гитлером мировой войны, унесшей шестьдесят миллионов жизней, был якобы его маниакальный антисемитизм. Как это ни странно, подобные рассуждения невольно перекликаются с демогогическими утверждениями нацистской пропаганды о том, будто Германия воевала против «еврейско-англосаксонских поджигателей войны» и «еврейских властителей большевистского московского центра». Агрессивные и уничтожительные цели нацистского режима, направленные против европейских стран, против славянских народов, объявленных «неподлноценными» нациями, остаются при таком подходе вне рассмотрения, уходят в тень. Можно было бы оставить без внимания все эти легковесные утверждения исторической публицистики. Однако, Резник далеко не одинок, полагая, вероятно, что подобными антиисторическими утверждениями, а не серьезными исследованиями, возможно реально антисемитизм изобличить и попытаться ему противостоять. На самом деле эффект достигается прямо противоположный. Творцы антисемитских мифов логично опровергают подобные концепции и, рассуждая как бы «от противного», укрепляют этим в умах некоторых читателей собственые досужие измышления. Как известно, в советское время, начиная с 30-ых годов, исследования в области истории еврейского народа не приветствовались и, как правило, не допускались, что привело к полному прекращению историографической традиции. Сегодня, благодаря возможности изучения архивных документов, бывших до последнего времени скрытыми под грифом секрености и, главное, возможности заниматься историей евреев как таковой, не подвергаясь риску быть обвиненным в «буржуазном национализме», известный сдвиг наметился в первую очередь в изучении послевоенных антисемитских компаний и репрессий. Достаточно хорошо изучены, к примеру, данные, касающиеся репрессий кон. 1940-ых – нач. 1950-ых гг., а также преследований, которым подвергались деятели еврейской национальной культуры. За полтора десятилетия выявлен, накоплен и опубликован значительный материал, который позволил прояснить ход и последовательность этих трагических событий. Однако, традиционный исторический источник вовсе не обладает абсолютной прозрачностью и однозначностью. Необходимо приложить определенные усилия и проявить желание овладеть истиной. Опора при теоретическом осмысливании полученных данных исключительно на представления, характерные для теории тоталитаризма, помноженные на предвзятую и субъективную их интерпритацию, как уже упоминалось, приводят к поверхностным и одномерным формулировкам и положениям с заранее заданной установкой. Нельзя пройти мимо еще одного существенного вопроса историорафии. Фундаментальные изменения, происшедшие в исторической науке в середине ХХ века, были вызваны не только использованием социологических парадигм, но и новаторскими методологическими подходами, нашедшими свое отражение в таких трудах как «Апология истории» М.Блока и «Идея истории» Р.Дж.Коллингвуда. Методологические дискуссии, развернувшиеся в то время на Западе, прошли стороной, не затронув советскую историографию, которая удерживалась в жестких рамках официальной партийной идеологии. Как известно, представители школы «Анналов», к примеру, и ее основатели М.Блок и Л.Февр поставили в центр внимания исторической науки изучение общественных отношений и трудовой деятельности, самосознания и массового сознания, коллективных чувств, представлений и идей, менталитета и духовной жизни, то есть самых разнообразных форм социальной реальности и общественного процесса в единстве объективного и субъективного. Они показали, что только такой подход может пролить свет на поведение людей и на особенности происшедших событий. Реалии политической, экономической, социальной жизни еще не объясняют поведения участников исторического процесса, они преобразовываются в соответствии с культурными особенностями общественного человека данной эпохи и только тогда становятся движущими факторами событий. Историк не должен забывать, что изучает общество и человека, которые руководствовались иными ценностными оценками. Поэтому мотивация их поведения с точки зрения современного «здравого смысла» неизбежно приводит к ложным выводам. Серьезные проблемы изучения истории советских евреев вряд ли возможно разрешить без использования названных выше методологических подходов, позволяющих глубоко исследовать социальную историю. Мы не можем сегодня считать изученными особенности социальных и культурных процессов, характерных для различных слоев и групп советских евреев, особенности и временную динамику в части их профессиональной и культурной жизни, а также общей и локальной жизнедеятельности, уровень национального самосознания, политические, нравственно-психологические и религиозные настроения, проблемы межнациональных отношений и отношение к власти, государству и господствующей идеологии. Необходим анализ жизни и быта отдельной личности, который должен идти параллельно с изучением среза социальной реальности и способствовать раскрытию форм мышления и массового сознания различных групп советских евреев, что позволит выявить особенности поведения людей той эпохи и оценить его в рамках подлинного историзма, а не с позиций нашего времени. Нельзя сказать, что по этим вопросам за последние годы мало высказывались историки и публицисты самых разных направлений. Однако, специальных научных исследований, на основании которых можно провести теоретическое осмысливание всех этих вопросов, удручающе мало. Многообразные социалные характеристики советских евреев как определенного этничееского сообщества в историческом разрезе до сих пор в должной мере не намечены. Необходима большая и кропотливая работа по поиску архивных материалов и документов, в том числе в региональных архивных хранилищах, сплошному и систематическому просмотру печатных изданий, сбору статистических данных, вовлечению в научный оборот памятников искусства и литературы, отражающих коллективные представления и идеи. Небезынтересны в этом отношении данные этнографии, а также такие формы массового сознания как религиозные представления, коллективная историческая память, семейные и корпоративные установки и, главное, их трансформация во времени. Только на подобном достаточно представительном материале обобщения и выводы могут быть представлены в виде достоверной исторической картины. Примером серьезного исследовния, которое вводит в научный оборот конкретный исторический материал и способствует глубокому осмысливанию ряда вопросов исторического пути советских евреев, может служить небольшая по объему книга Э. Школьниковой «Трансформация еврейского местечка в СССР в 30-е годы». Написанная с привлечением архивных материалов, материалов еврейской периодической печати на русском и идиш, а также произведений еврейской советской литературы, которая во многом была бытописательской, она вскрывает конкретные особенности процессов происходивших «на еврейской улице» в период разрушения старого уклада и возникновения новой экономической и культурной реальности. При этом реконструкция социальных процессов, и в этом заключается особая ценность работы, встраиваются в общий контекст советской жизни и модернизации. Упрощенный подход, исходящий из общих взглядов и рассуждений о политике советской власти, характерный для многих работ, заменен предметным анализом поворотов этой политики и особенностей положения евреев в стране. Данную работу, не свободную от недостаточно обоснованных положений, вполне естественных при нынешней историографической ситуации, можно считать лишь начальным этапом анализа, способствующего решению в подобном ключе всего широкого комплекса социально-экономических и культурных проблем истории советских евреев. Вероятно, исследования в плане более широком, чем локальная проблема, проработанная Школьниковой, потребуют ответов на вопросы, которые вряд ли под силу современному состоянию исторического знания. Однако, по мере накопления материала, подходы, продемонстрированные в данном случае, несомненно приведут к конечному успеху. IV Значительный объем в историографии советских евреев составляют сочинения, которые написаны авторами, однозначно обозначившими себя в качестве русских националистов. Этнонациональный фактор, если он превращается в основу мировоззрения исследователя, не способствует успешным поискам истины. Так обстоит дело и в данном случае. Однако, в поле нашего рассмотрения упомянутые ниже работы вводит их популярность и широкая цитируемость. Известное сочинение И.Шафаревича «Русофобия», еще четверть века назад распространявшееся в Самиздате, а также его более поздние труды, изданные в постсоветской России, выстраивают весьма экспрессивную конструкцию, согласно которой евреи явились иррациональной социальной силой, которая сыграла судьбоносную роль в истории страны, ввергнув Россию в революцию, способствовав укреплению Советской власти и оказав решающее влияние на партию, аппарат пропаганды и культуры, управление общественным мнением. При этом автор считает, что само по себе обсуждение «еврейского вопроса», как, впрочем, любой другой национальной или социальной проблемы, не может быть признано выходящим за рамки естественного, а тем более, показаться оскорбительным для кого бы то ни было, в том числе и для самих евреев. Таким способом, заранее отводя всякие обвинения, обидные для ученого-интеллектуала, Шафаревич освобождается от «внутреннего цензора» и считает возможным выдвигать любые концепции. Несмотря на решительное осуждение положений типа «все евреи всех времён - злейшие враги России и всего мира», Шафаревич, тем не менее, взяв на вооружение теорию заговоров и подбирая соответствующие цитаты и положения из самых разных источников, неизменно приходит к выводам вполне определенного характера. Цитаты и положения берутся из источников, не вызывающих, по мнению автора, сомнений в их надежности, - от Ветхого завета до трудов деятелей европейского и русского революционного и социалистического движения ХIХ-ХХ веков, а также современных еврейских политиков, историков и публицистов. Выводы же однозначно указывают на определяющее и чрезвычайное влияние «еврейского фактора», «еврейского сверхорганизма» во всех сферах экономической, политической и духовной жизни страны, которое использовалось в корыстных целях и во вред русскому народу при явно выраженной неприязни евреев к этому народу. Конечно, Шафаревич не столь прост, чтобы прямо утверждать о наличии «всемирного еврейского заговора», руководимого из единого центра. Он упоминает даже о том, что факты не укладываются в известную концепцию «Протоколов сионских мудрецов», ставшей, якобы, хитрой ловушкой, чуть ли ни специально расставленной на пути тех, кто пытается осмыслить роль евреев. Обосновывая «особый характер действия еврейства», он приводит следующую «биологическую аналогию» с гидрой. Не имея головного и спинного мозга и располагая лишь нервными клетками, равномерно расположенными по всему телу, гидра способна выбрасывать яд, парализующий жертву, а затем захватывать ее и глотать. Если гидру разрезать на несколько частей, то каждая из них воссоздаст такой же организм. Конкретная реализация «еврейского сверхорганизма», созданного более чем за два тысячелетия, конкретно осуществляется по Шафаревичу посредством идеологии иудаизма, кагальной организации и многочисленных еврейских объединений и закрытых обществ современного Запада. Поэтому любая власть, любая ключевая сфера деятельности рано или поздно оказывается под доминирующим влиянием евреев. Такая вот «научная» модель сверхживучего и непобедимого заговора против человечества! «Профессорский роман» Умберто Эко «Маятник Фуко» мастерски продемонстрировал, что с опорой на теорию заговоров при владении определенной риторикой и умением выстраивать псевдо-логические схемы, можно доказать истинность любой исторической абракадабры. Широкая публика, к сожалению, весьма падка на подобные изыскания, просто и доходчиво объясняющие проблемы мировой истории заговором темных сил самого разного происхождения. Сегодня в особой моде масоны, тамплиеры и, непременно, как и всегда, евреи. В последнем случае юдофобские настроения, если, конечно, они свойствены тому или иному нетребовательному читателю, вполне способны затушевать отдельные логические несоответствия и прямые передергивания. Безусловно, академик Шафаревич прочел в свое время и не мог не оценить нашумевший роман Эко. Странно, что у него не возникло сомнений в корректности собственных, если не выводов, от которых отказаться всегда непросто, то хотя бы «исследовательских» методик. Интересно в этой связи обратиться к книге В.В.Кожинова «Россия. Век XX (1901-1939)». Автор всегда отличался весьма радикальными почвенническими взглядами и был известен дотошными поисками внешних и внутренних врагов русского народа, а также пристрастными суждениями по «еврейскому вопросу». Будучи приверженцем все той же теории заговоров, он на сей раз обвинил во всех российских бедах масонов, перечисляя десятки фамилий зловредных заговорщиков, которые в 1917 году ввергли страну в революционный хаос. Однако, среди масонов, фигурирующих в его изложении, вполне естественно, почти не встречается еврейских фамилий. Обрисовав победу советской власти в гражданской войне и ее дальнейшее укрепление, он также не называет евреев виновниками бед и несчастий народа и, более того, замечает, что сосредоточение на «еврейском вопросе» способно помешать пониманию истинной сущности событий. Рассмотрев участие евреев в революции, гражданской войне и послевоенной жизни на широком историческом фоне того времени, Кожинова приходит к твердому убеждению, что справедливое негодование вызывают большевистские деятели скорее русского, а не еврейского происхождения. Беспощадные расправы с населением, революционный террор, нигилистическая разрушительность свойствены любой революции, и нет ничего удивительного в том, что русская революция не стала отступлением от общих правил. Что же касается участия в этих событиях, причем на довольно высоких должностях, представителей поляков, латышей, грузин и евреев, некоторые из которых плохо знали русский язык, во всяком случае, говорили на нем с сильным акцентом, а поэтому воспринимались как «чужаки», то это обстоятельство не должно приводить к неправильным выводам. По мнению Кожинова «инородный стержень», пронизывавший партийно-государственную власть, Красную Армию, органы ЧК и включавший ко всему прочему значительное количество иностранцев, - немцев, австрийцев, сербов, венгров, поляков, китайцев, без которых большевики вряд ли смогли бы утвердиться во власти, совершенно закономерен. Обращение к мировой и русской истории убеждают, что роль «чужаков» в переломные ее моменты вполне закономерна и необходима, так как всегда и везде власть опирается на готовых служить ей вне завистимости от национального происхождения. Те же, кто считает евреев «чужаками» в русской жизни, должны признать их ответственность и их вину, безусловно, менее тяжкими, нежели ответственность и вина тех русских людей, которые действовали рука об руку с ними. Причиной тяжких испытаний, выпавших на долю России, по Кожинову, были объективные условия существования страны, а политическая линия властей и ее практическое воплощение диктовались не своеволием руководства и не «еврейским фактором», а порождено самим ходом событий. Не являясь сочинением, по которому можно достоверно и достаточно полно представить историю СССР, а также историю российского еврейского народа, книга Кожинова показательна в плане ее сравнения с трудами других «радетелей» за страну и народ, для которых историческая истина не представляет интереса, а обращение к истории подчинено вполне определенным целям и задачам. Опубликованная незадолго до смерти писателя и как бы подводящая итог его многолетним трудам в области отечественной истории, книга Кожинова представляется весьма любопытной, а выводы, написанные рукой «национально мыслящего патриота», который ранее многократно и весьма негативно высказывался на тему «евреи в русской истории», не могут не привлечь внимания. Несмотря на явное предубеждение по отношению к любому народу, кроме русского, Кожинов постарался объективно проанализировать известные исторические факты и неизбежно пришел к положениям, которые явно не нравятся его единомышленникам из «патриотического» лагеря. Общественный резонанс, вызванный двухтомником А.И.Солженицына «Двести лет вместе», оказался не меньшим, если не большим, чем тот, который сопровождал книги Шафаревича. Солженицын не столь категоричен, как Шафаревич, он неоднократно указывает на русские корни революции и преступлений коммунистического режима, хотя также настойчиво подмечает влияние евреев и их присутствие во власти. В его книге отсутствуют грубые и произвольные «историософские» построения, характерные для Шафаревича. Однако, подчеркивая ответственость еврейского народа за преступления своих соплеменников, Солженицын делает вывод, что евреи и русские виноваты друг перед другом и должны, признав свои грехи, взаимно повиниться за зло, содеянное в прошлом. Признание исторической предопределенности свершившегося и анализ причин происшедших потрясений подменяются рассуждениями о том, кто и насколько виноват и степень чьей вины при этом оказалась выше. Но прежде чем сводить национальные счеты, следует решить вопрос о том, существует ли вообще моральная ответственность народа вцелом за действия отдельных его представителей. В наше время большинство позитивно мыслящих людей решают этот вопрос только отрицательно. Несмотря на существенную разницу в позициях, сочинения Шафаревича и Солженицына объединяет общий изъян - историческая недостоверность и методологическая беспомощность в сочетании с поверхностной публицистичностью. Это обстоятельство не позволяет причислить данные работы к серьезной историографии, о чем неоднократно высказывались историки самых разных направлений. Что же касается общественного звучания этих книг, то их влияние не может быть положительным уже потому, что они представляют собою литературный источник и, учитывая имена авторов, авторитетное пособие для формирования антисемитских взглядов. Такое положение не в последнюю очередь объясняется слабой разработанностью истории советских евреев вообще и невозможностью противопоставить в дикуссии ничего, кроме отдельных более или менее веских конкретных возражений, в ответ на которые «национально-ориентированные» авторы неизменно выдвигают все те же, хотя и несколько подновленные и перефразированные доводы. Представляется, что успешная и плодотворная дискуссия возможна только на базе по-настоящему фундаментальных работ, дающих историческую картину конкретно-доказательно, с необходимой научной глубиной и достоверностью. Об этом, собственно, и ведется речь в предлагаемых заметках. Сегодня подобную задачу пробует выполнить С.Резник своей книгой «Вместе или рядом? Заметки на полях дилогии А.И. Солженицына». По заявлению автора его работа ни столько анализ труда Солженицына, сколько параллельное прочтение политической истории России с попыткой определить реальное место в ней евреев и «еврейского вопроса». Однако, решение поставленной задачи оказалось Резнику не по плечу. Отрицательный результат не следует ставить в упрек только лишь автору. При существующем уровне исторических знаний в этой области невозможно в публицистической работе, которая не выходит на уровень исторического исследования, реализовать столь амбициозный проект. Останавливаясь еще раз на работах Резника, я вовсе не хочу убедить читателя в том, что так уж плох и слаб этот автор и его сочинения. Просто-напросто основные их изъяны типичны для массовой исторической литературы этого плана. Кроме того, книги Резника, отличающиеся живым и занимательным изложением серьезного материала, весьма популярны, - вот почему представляется полезным сослаться именно на его работы. Автор неоднократно возвращается к мысли, что наиболее подходящим средством держать русский народ в узде было натравливание его на инородцев, особенно на евреев, ибо сильнейшим союзником власти были вековые предрассудки, питавшие религиозную и племенную нетерпимость. Подобная ситуация была характерна как для царской России, так и для советских времен, отмеченных разгулом антисемитизма. Таким образом проблема действия власти и ее политики по «еврейскому вопросу» сводится к широко распространенному положению, которое в недавнюю пору неизменно присутствовало, кстати, и в советских партийно-политических документах по «национальному вопросу», без распространения его, естественно, на собственую политику. Нельзя отрицать, что в определенных черносотенных кругах указанная точка зрения была преобладающей и определяющей. Некоторые из особенностей государственного антисемитизма в более поздние, советские времена также однозначно указывают на желание определенных сил во властных структурах заслониться «еврейским вопросом» при решении ряда общественных противоречий, опасных для власти. Однако, сегодня, даже в рамках исторической публицистики, сводить мотивацию власти к этому фактору означает вольно или невольно искажать сложную историческую картину. Преследования и притеснения евреев и политика государственного антисемитизма в России и СССР нуждаются в фундаментальном изучении и глубоком раскрытии всего комплекса исторических причин и всестороннем анализе последствий. Только в этом случае можно надеятся на изменение тона дискуссий, когда высказывание вполне искренних претензий уступит место поискам истины. Подчеркивая абсурдность суждения, согласно которому чудовище большевистской тирании явилось последствием «еврейской революции», Резник пробует дать ответ на вопрос, почему на самом деле произошла революция, и большое внимание в своей книге уделяет описанию времени самодержавного правления последнего российского императора. Демонстрируя, что реальный раскол проходил не по национальной линии, а между обществом и властью, он предлагает собственное видение эпохи, не отличающееся, правда, новизной или глубиной в осмысливании материала и основанное, как правило, на давно известных мемуарных источниках. Но не надо забывать, что именно национальный вопрос в то время являлся одним из самых острых в революционной ситуации в многонациональной империи. У разных народов имелись претензии и требования, которые они решительно выставляли и стремились разрешить. Не могло не быть их и у еврейского народа, законодательно ограниченного в своих естественных правах и подергавшегося систематическому преследованию и унижению. Таким образом, «еврейский вопрос» в русской революции безусловно присутствовал отнюдь не только в воспаленном воображении черносотенцев, как об этом пишет Резник. Точно так же, как реально существовал, к примеру, «польский вопрос». Широко известен бесспорный факт, что национальное угнетение революционизировало еврейскую молодежь и стало причиной ее широкой и сознательной оппозиции существующей власти. Особые побудительные мотивы, которые приводили евреев в ревоюционный лагерь и, наряду с другими поддаными Российской империи, предопредилили их активное участие в освободительном движении, не следует затушевывать, как это невольно получается в книге Резника. Стремясь опровергнуть существование «еврейского вопроса» в революционном движении, Резник пишет о том, что большинство евреев и не помышляло о политике или перемене общественного строя, жили своей обычной жизнью, добывая пропитание для своих детей, скрупулезно выполняя релегиозные правила и запреты, подчиняясь от века заведенному порядку вещей. Только отдельные евреи, из числа получивших образование в светских школах и университетах, входили в разные общероссийские организации, от радикальных до революционных. Были у евреев, по словам Резника, и свои интересы, а значит, создавались свои организации, от благотворительных до культурных, а также как ракция на погромную вакханалию стал складываться сионизм. Социальный портрет, нарисованный Резником, выглядит по меньшей мере обидно для еврейского самосознания. Выходит, определенную этническую группу власть может преследовать и унижать, но она, эта группа, даже на фоне общего подъема освободительного движения, «продолжает жить своей обычной жизнью», участвую лишь в распространении просвещения, изучении своей истории и традиций, а также начиная задумываться о создании «национального очага» в чужих краях. На самом деле еврейская молодежь самого разного имущественного и культурного уровня, и не только молодежь, давно не желала подчиняться «от века заведенному порядку вещей». Известно, что не только «отдельные евреи» являлись участниками самых различных общероссийских партий, но к некоторым из них, причем радикально-революционным, евреи примыкали все более массово. В Западном крае существовал Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России – Бунд - многочисленная и старейшая на территории империи социал-демократическая организация, которая стала одной из основ создания РСДРП и вошла туда на автономных правах. И совершенно неверно утверждение, что только евреи, «получившие образование», становились сознательными участниками революционного движения, так как самые простые ремесленники и рабочие задолго до революции, вопреки утверждению Резника, выбрали именно этот путь. Справедливое отрицание иррациональной суперреволюционности евреев и «еврейского характера» русской революции не должны приводить к отрицанию или преуменьшению значительной и вполне объяснимой роли евреев в революции вообще. Любопытно то, как объясняет Резник популярность лозунга «нашей самобытной революции» - «Грабь награбленное!» Автор обнаруживает в указанном феномене не совсем обычный «еврейский след». Оказывается, предлагая народу помещичью землю и выдвигая лозунг «грабь награбленное», большевики, якобы, прекрасно представляли, что почву для них подготовили черносотенцы, десятилетиями внушавшие массам, что грабить награбленное евреями очень даже хорошо и богоугодно! Вот и отбросили популисты-большевики одно слово (еврей) и создали самый действенный революционный лозунг, поднимавший народ на революционную борьбу. Такой вот уровень понимания движущих сил русской революции при «параллельном прочтении истории России». Неудивительно, что дискуссия с поборниками антисемитских мифов, оперирующая приведенными аргументами, не может стать продуктивной. * * * Кажущийся умозрительный характер рассуждений в части использования познавательных парадигм при изучении истории советских евреев, необходимости такого изучения в тесной связи с историческим процессом в стране и использования широкого спектра зарекомендовавших себя методологических подходов имеет на самом деле принципиальное значение. Бесспорно, что только указанный путь позволит вывести культуру исследования на уровень современных требований исторической науки. Тем самым будет изжита кустарщина и примитивизм, отсутствие проблемности видения и узкая описательность, которые демонстрируются сегодня многими авторами. Именно такое направление, позволяет надеятся на успех в разрешении по-прежнему спорных вопросов. Как известно, аргументы в политических дебатах черпаются, зачастую, в исторических трудах или сочинениях, претендующих называться таковыми. По поводу событий и уроков прошлого кипят страсти, идет борьба, возникают острые конфликты. Выводы исторической науки имеют поэтому не только академическое или же чисто познавательное значение. Отсюда столь важен уровень, на котором находится современное исторческое знание. Использованная литература: А.Блюм. Еврейский вопрос под советской цензурой: 1917–1991. СПб., 1996. А.Я.Гуревич. Историк конца ХХ века в поисках метода //«Одиссей. Человек в истории». М., 1996. Ю.И.Игрицкий. Еще раз по поводу «социальной истории» и «ревизионизма» в изучении сталинской России //«Отечественная история», 1999, N3. В.В.Кожинов. Россия. Век XX (1901-1939). М., 2002. Г.В.Костырченко. Тайная политика Сталина: Власть и антисемитизм. М., 2001. П.В.Крылов Обретение исторического слуха: парадигмы изучения неофициальной памяти //«Новое литературное обозрение», 2005, N74. С.Мадиевский. 1953 год: Предстояла ли советским евреям депортация? //«Лехаим», 2001, N1 (105). Х.-Х.Нольте, П. Полян. Гитлер и Сталин: с кем же жить лучше, с кем веселей? К вопросу о сравнении коммунистической и национал-социалистической диктатур //«Неприкосновенный запас», 2003, N2(28). Н.А.Проскурякова. Концепции цивилизации и модернизации в отечественной историографии //«Вопросы истории», 2005, N7. С.Резник. Мифология нанависти. Об антисемитизме – для всех //«Заметки по еврейской истории», 2007, N 4(76) - www.berkovich-zametki.com. С.Резник. Вмести или врозь? Судьба евреев в России. Заметки на полях дилогии А.И.Солженицына. М., 2003. Советская историография. Под общей редакцией Ю.Н.Афанасьева. М., 1996. А.И.Солженицын. Двести лет вместе. Ч.1, М., 2001; ч.2, М., 2002. И.Р.Шафаревич. Трехтысячелетняя загадка. М., 2005. Э.Школьникова. Трансформация еврейского местечка в СССР в 30-е годы. М., 1996.