Иосиф

- Я ищу русскоязычную женщину. Дело в том, что за 30 лет моего пребывания здесь я так и не научился соблазнять американских женщин. Они почему-то не принимают сигналы моего мужского интереса. Не видят, не чувствуют во мне мужчину, не реагируют на мои проявления чувств должным образом. Или то, как они реагируют, не сопадает с предполагаемым мною. Его манера говорить и еще в большей степени его лексикон напомнили мне старую российскую интеллигенцию эпохи существовавшего тогда Ленинграда. С тех пор, как этот город стал Санкт Петербургом, эта категория людей почти перевелась - людей, говоривших тихими выразительными голосами, смеявшихся редко и не над анекдотами. Они просто вымерли, это люди, вымерли, как динозавры. -Вы помните табличку на Невском "Эта сторона улицы при арт.обстрелах наиболее опасна"? - спросил он меня. - Я жил в этом самом доме, где она висела. В коммуналке. Он говорил много, это был почти монолог, и мне доставляло удовольствие просто слушать его, этот красивый русский язык, не испорченный английскими словечками. Я споткнулась лишь однажды, услышав от него произнесенное все с той же легкостью русское ругательство. -Иосиф, - спросила я, - как вы можете? -Это что, милая моя, - ответил он. Слышали бы вы, как выражались фрейлены императорского дворца. -Сколько же вам лет, - изумилась я вторично, что вы можете это ЗНАТЬ? -Не так уж много. Допустим, в 1970 году моей соседке по коммунале, было всего 75 лет. А мне уже было 16, и я беседовал с ней и слушал ее рассказы с открытым ртом. Я присмотрелась внимательнее к его лицу. Под глазами были припухшие, покрасневшие мешки, и морщинистая шея выдавала то, что он так тщательно скрывал за франтовской одеждой и подтянутым телом, - старость. "Привирает, совсем не 16 ему было" - подумала я, и мне стало неприятно. А он продолжал: - Поэтому я хотел найти русскую женщину. Русскую или русскоязычную, все равно, как вам будет угодно. И я нашел ее! Или думал, что нашел. Она была не очень молода - лет 40, хотя все еще красива. И у нее была такая нежная кожа. Я водил ее в рестораны, я дарил ей цветы. Красные розы. Мне нравилось, как она краснеет, когда видит меня с ними в руках. Мы разговаривали с ней. Точнее, разговаривала она. Я почти не слушал, я только смотрел на нее и представлял себе ее грудки - пухленькие, беленькие... ложбинку между ними, которую можно так нежно погладить языком..... я представлял себе ее розовую круглую попку.... Тут я не выдержала и прервала - "Слушьте, Иосиф!! Слово "грудка", будьте уверены, применимо только в одно контексте - в меню ресторана." -Да? - изумился он. Но почему? У нее были пухлые грудки. Я писал ей сонеты. Я отвечал ей невпопад, когда он болтала, все представлял себе, как я проведу язычком - нежно-нежно..... Мне хотелось взять ее в руки, как зверька, погладить. Прижать к себе. Я спрашивал ее иногда - "но оральный секс-то тебе нравится?", но она только отшучивалась и говорила своим строгим серьезным голоском "Иосиф, если вы будете выходить за рамки, я перестану с вами общаться". Но я хотел не просто выйти за рамки - я мечтал существовать вне их. О, я любил ее. Мы сидели на скамейке в парке и она продолжала беседовать со мной, а я поглощал ее глазами, и они проникали под одежду, и я раздевал ее мысленно, и видел ее всю - роскошную, широкобедрую, и я клал руку ей на плечо, а она стряхивала ее, эту руку, легким движением. -Иосиф, спросила я - какого цвета глаза были у вашей подруги? Что она ела в ресторане? Что было на ней надето в тот день в парке? Есть ли у нее дети? Если да, то какого пола? Кем она работала? Вы что-нибудь знаете о ней вообще, Иосиф? -Какое все это имеет значение, - ответил он грустно. Она отказала мне. Отказала в своей любви. Я так и не увидел, не ощутил этого тела. - Но вы же можете написать ей, позвонить опять! Она отказала вам в сексе, только и всего! Женщин надо приучать к своей близости, Иосиф, их надо очаровывать, покорять, в них можно и нужно увидеть человека! Потом этого человека надо понять, принять, и только затем уже полюбить! Все это еще можно сделать, Иосиф! Я вижу, что она одинока, она грустит, возможно вы причинили ей боль своим уходом? Из вашей ситуации еще есть выход. -Выход есть всегда. И совершенно необязательно там же, где вход, - ответил он. Она не захотела меня - зачем же звонить и писать? О чем разговаривать, когда главного так и не произошло? Я не нашлась, что ответить. Сонет Иосифа Всевышней волею Зевеса Падет последняя завеса. Под ней твое увидев тело, Я прикоснусь к нему несмело. От вида шелковистой грудки Мне станет сладострастно жутко, И нежно-розовую попку Поглажу я ладошкой робко. Потом сорву с себя одежды Завидуйте же мне, невежды, К тебе всем телом я прильну До влажно-трепетного лона Дотронусь языком влюбленно И в сладкой дреме утону.