Хроники одного праздника

Предновогодние пробки, подарки, магазины. Сидя в машине, урываю в этой суете последние в этом году полчаса тишины и сижу с глупым лицом, намертво прижав трубку к уху, как теплую пуповину, которая соединяет меня с другой, особой жизнью. А потом снова – пробки, подарки, магазины.

Поздно тридцатого заваливаюсь, долгожданный, домой. Встречать решено в Нижнем, у родственников, так что завтра рано утром выезжаем. Младшая дочь не спала допоздна – теперь разворачивает подарки: сил ждать до завтра нет никаких, да и не имеет смысла – мне кажется, она с самого рождения отрицала существование «неподдельного» Деда Мороза.

Вроде выспался, впереди – семьсот километров. Дорога сухая, машин, правда, много. Через несколько часов радио начинает захлебываться, чувствуя приближение края географии, серый пейзаж окрестностей сменяется сказочно-исполинскими соснами в белом инее. Едем без остановок, к вечеру тридцать первого уже на месте. Подготовка в самом разгаре.

Ну, дождались. Все счастливы. Куранты, шампанское, звон бокалов, целую жену, подмигиваю дочери. Ну, а потом – все как обычно.

На второй день перестаю различать лица друзей и родственников – все слилось в сплошную карусель и несется по кругу стола. В какой-то момент лица оказываются уже в шапках, вдруг понимаю – я в санях, кругом лес. Оказалось, мы уже в деревне. Снова бесконечные ледяные горки, кругом палят фейерверки, надоел это грохот. Глаза открываются и закрываются, только чтобы выхватить из окружающего пространства очередную картинку, мозг действует как фотоаппарат, связи между событиями потеряны. Резкий свист от запуска очередного ящика пиротехники, тут же какая-то зеленая звезда летит мне в лоб, закрываю глаза – вспышка, а потом сразу – будто снег - из распоротой куртки разлетается во все стороны белый пух, мне снова повезло: про пуховик в магазине не наврали, и глаза целы. После вспышки голова уже не переставая гудит колоколом. Завтра топят баню. Безумно хочу домой, один, спать.

Младшей дочери подарили живого цыпленка. Интересно, какой болван и зачем? Вчера она весь день, пока я не заметил, пыталась научить его сидеть, так, как обычно сидят ее куклы. Объяснил ей, что от этого цыпленок умрет, что он так не может. Разрыдалась в ответ. Теперь таскает его бережно в картонной коробке без крышки. Я не знаю, что с ней будет, когда он сдохнет. Надо его отдать куда-нибудь, пока не поздно.

Еще через день уже не я один чувствую страшную усталость – время только первый час, а дом затих, только из кухни доносятся чьи-то голоса. Из-за нехватки места сплю в комнате вместе с детьми. В углу горит елка, дочь по-прежнему отказывается засыпать в темноте. У ее кровати валяется пони – брошенный плюшевый трофей, из-за которого сегодня у них разыгралась нешуточная война с батальными битвами и горючими слезами.

К утру все замело свежим пушистым снегом, вышел покурить – везде успокаивающая белизна, даже дорога тут не пачкается следами машин, может, их просто мало. Кажется, что Москва навсегда осталась в прошлой жизни. Телефоны здесь не работают, никакой связи с внешним миром. Жена успокоилась. Да, по большому счету праздники нравятся только в детстве, пока не начинаешь видеть их изнутри: сначала суета, бесконечный челночный бег женщин в кухню и обратно ради подрезания на тарелки хлеба-сыра-колбасы, как будто все обязательно должно быть девственно нетронутым, а потом уже никто не обращает внимания на винегретные пятна на белой скатерти. И тогда несколько суток сплавляются электрическим светом в одно бесконечное целое, после окончания которого чувствуешь усталость и пустоту. Праздники, после которых хочется передохнуть, побыть одному. И даже не от усталости, а непонятно отчего.

Жена с детьми еще на неделю остается в деревне - все-таки свежий воздух, тишина, покой. Да и сестры, мать, женские всякие разговоры.

Возвращаюсь в Москву. Дома холодно, пытаюсь разжечь камин. Тонкие листы журнала «7 дней» не горят, как будто сделаны из не из бумаги, а из суррогата. Постепенно дрова занимаются, начинаю трещать – отсырели за неделю. Смотрю телевизор, пью коньяк. Окружающий мир, незаполненный привычными действиями, теряет смысл, и становится невесомым. Все действия и события происходят только в моем воображении, и от этого тяжесть всего окружающего мира перемещается в мозг, с извечными вопросами о смысле бытия и тяжести мнимого выбора. В понедельник все это закончится само собой - первым днем новой рабочей недели..