Гавайи по-дедски - 5

Часть 5

Бежит, бежит под колесами дорога, впереди иногда вспыхивают стоп-сигналы, сзади время от времени меняются машины, слева горы, 

справа Океан.

Утром посидел, положив на колени карту, немножко повозил по ней пальцем, примерно прикидывая  маршрут, и решил, что сегодня поедем  по правой стороне острова. Для любителей точности – будем осваивать  шоссе,  опоясывающее остров с северо-востока.

Хижины, благообразные  дома  и шикарные виллы сменяют друг друга в полном демократическом беспорядке, хотя надо признать, что предпочитают объединяться с равными себе. Группку от группки порой отделяет только  ряд мусорных контейнеров.  Но и развалюха, и шикарный дворец не могут  похвастаться  частным  пляжем. Я уж не знаю, на каком именно расстоянии от воды кончается право собственности на землю, но полоска песка вдоль всего побережья принадлежит всем и каждому.

И  у роскошной виллы, за калиткой, выходящий на пляж, возле шикарной ограды может беззаботно храпеть на песочке какой-нибудь бомж,

в обнимку с приплывшим невесть откуда кокосом.

Естественно, что  среди вилл нет однообразья. Одна стоит на скале,

владельцы другой могут прыгать в воду прямо с забора.

Кто-то  явный поклонник классического китча,

а его сосед  предпочитает китайский,

причем они в двух шагах друг от друга. И складывается такое впечатление, что сначала один воткнул в кустики "трех граций",

а второй позавидовал и водрузил  даму в розовом на скалу. Первый приволок льва – второй добыл конягу, и пошло-поехало… А на какой улице и в каком районе это не находится, я не скажу, потому что  некоторые названия улиц и населенных пунктов  в русскоязычной компании лучше вслух не произносить.

Мимо одной из  достопримечательностей мы чуть было не проехали. Я увидел деревянных полинезийских божков на дороге, тормознул, и с удовольствием щелкнул их,

а потом, чтобы не задерживать хвост машин, терпеливо стоявших за мной, рванул вперед. И, пролетая следующий перекресток, краем глаза увидел нечто, совершенно выпадающее из общей картины побережья. Не поленился развернуться и вернулся.

Все было предельно аскетично и просто, но именно эта неброскость, разлитая по огромной территории и производила впечатление. Ненавязчивая музыка, плывущая невесть откуда,  сплеталась с шорохом пальмовых листьев

и постепенно наплывало ощущение солидности и состоятельности, совершенно не кичащейся этим. Что-то однажды виденное, не очень похожее, гораздо более величественное, но в то же время родственное, крутилось в голове, пытаясь напомнить о себе. Надпись  на белой мраморной  глыбе никаких  ассоциаций не вызвала, но потом, когда ответ на вопрос выплыл на экран компа,  в памяти моей взмыл  к облакам белый ангел и затрубил в золотую трубу. Он живет в моей памяти уже много лет, с тех пор, как я увидел его на шпиле храма мормонов.

…Текла дорога, обрамленная с обеих сторон лесом, не очень извилистая и холмистая, ничего особенного, даже по сторонам ничего интересного не высмотришь, и вдруг, слева от дороги вознесся белоснежный  шпиль изящно и легко  вонзающийся в небеса. Увенчанный некоей  золотой фигуркой он царствовал над окрестностями, притягивал взгляд и восхищал. А чуть позже рядом с ним вонзились в небо еще несколько шпилей. Я откровенно взвыл от восторга и потребовал от своего дружка, который вез нас из Вашингтона в Аннаполис подъехать поближе и подробнее рассмотреть это чудо…

И они мгновенно срослись в моем воображении, два совершенно непохожих, но в чем-то неуловимо одинаковых, храма мормонов. Низкорослый, распахнутый гавайский и замкнутый, высокий и даже чуть высокомерный вашингтонский.

Чем дальше мы забирались на север, тем суровее становился океан. Но не думайте, что нас ждали  торосы, пурга и бушующее море. На  самом деле, вовсю жарило солнышко, и ехать без кондиционера было некомфортно. Особенно, когда мы уткнулись в длиннющую пробку. Я грустно вздохнул – похоже, какие-то работы на дороге. Мы уже пару раз за последние часы попадали на них. Но чем дальше мы ползли с черепашьей скоростью, тем больше народа перебегало дорогу в самых неожиданных местах с досками на горбу. И мы вспомнили, что северная оконечность острова, особенно в ноябре – декабре используется самыми  крутыми  серфенгистами для проведения крупных международных или, кажется, даже мировых чемпионатов. Выходить из машины и глазеть на эти состязания нам не особенно хотелось, тем более что с парковкой была проблема, но пока мы ползли, смогли увидеть какие волны объезжают местные спортсмены и уважительно ухнули. Это были не ласковые волнята Вайкики, а матерые волнищи, с седой гривой на холке.

Уже совсем не видно стало фанатов серфинга, никто не мешал ехать быстрее, а мы плелись так медленно, как только позволяли приличия. Нам надо было найти некий заливчик, в котором, по многочисленным заверениям, водились черепахи. Мы были внимательны и осторожны, и не промахнулись. Но, судя по тому, что стоянка была почти пустой, черепах не было. Для очистки совести мы вышли, запечатлели заливчик

и собрались уходить, но извечная моя манера совать нос куда следует и не следует, заставила меня подойти к группке людей, столпившихся под каким-то деревцем.

Народ топтался около пластмассового корыта,

в котором лежало неизвестно что. Несколько маоликих крутились у всех под ногами, совали свои фотики и так, и на штативах куда пролезут  и непрерывно фотографировали. Я, честно говоря, не сразу врубился в ситуацию, а когда понял что  к чему, с криком "банзай!" раскидал худосочных японцев своим пузом и принялся фотографировать сам. За спиной что-то щелкало.  То ли они снимали мою спину, то ли клацали зубами в бессильной ярости, от того, что кроме моей филейной части ничего не было видно.

Ситуация постепенно прояснялась. То ли на вечерней поверке, то ли на утреннем построении, командиры черепашьего взвода обнаружили раненного.  Кстати, на каждого товарища есть отдельное досье - пляж утыкан табличками, где указаны как зовут, вес, размер и воинское звание. Ну, и было принято решение лечить болезного (или болезную). Нам дико повезло, что нарвались на эту "Операцию Черепаха". Опоздай мы на пару минут и не увидели бы как группа тортилловедов и черепахолюбов, кряхтя от напряжения, и то ли переругиваясь, то ли подбадривая друг друга, поставили черепаху на хвост

и стали ее оперировать. То есть плоскогубцами выдирать у нее, (про человека я бы сказал - из плеча),  между шеей и ластом огромный крючок

Черепаха разок дернулась, но даме- хэрургу- экзекутору удалось под радостные возгласы окружающих и даже аплодисменты выдрать эту гадость. Потом они полили плечико какой-то жидкостью, подтащили страдалицу поближе к воде и вывалили на песок.

Черепаха тяжело вздохнула и поползла к воде.

И вот тут, когда я, как кенгуру, прыгая с камня на камень, дабы не промочить ноги и выбрать наилучший ракурс черепахи, заплывающей в океан, приготовился к съемке и навел фотоаппарат… Короче, отомстили мне члены якудзы. Один, Ниндзя Самураевич, раскорячился на камне чуть  вдалеке,  а другой, Вассаби Харакирьевич, просунул свою башку между моим аппаратом и черепахой. И я сфоткал только его патлатый затылок, загубив, может быть, лучший кадр моей жизни…

 А дома нас ждали внуки, которым надоело падать с папиного скейборда,

смотреть в одиночку телевизор,

и поэтому они захотели вместе с дедом посмотреть «Машу и медведя». Собственно, дед был нужен для того, чтобы переводить, что там несет эта придурковатая Маша, ну, и чтобы сложить на него ноги.