XXXIX Грушинский ( продолжение 3)

      Но до этих «упоительных» наших приключений, днем мы с Джавидом были на пресс конференции организаторов фестиваля. Жалкое я Вам скажу было зрелище! На весь широко представленный оргкомитет во главе с главным редактором «Литературной газеты» Поляковым пришлось 2-3 корреспондента, так и не вымучивших из себя  мало-мальски приличные вопросы. Все журналисты, наверное, были направлены своими редакторами туда где Власть, туда где Деньги! На Мастрюковские озера, короче…

 И тогда я подумал, что журналистика – не вторая из древнейших профессий… Она больше похоже на первую! Пришли какие-то не подготовленные ребята. Это было настолько очевидно, что даже Городницкий не выдержал и в сердцах обратился к ним; «Ну задавайте, хоть какие-нибудь, вопросы!"

 Он там и сделал заявление для прессы о том, что его приезд не означает предпочтение его, как Личности и Автора, какой-либо из  конфликтующих  сторон. Просто в условиях спада интереса к авторской песне недопустимо дальнейшее измельчание – разделение фестивалей и проведение их в одни и те же сроки, разделение клубов, и разделение публики (слушателей). Это не прямая цитата Александра Моисеевича, а моё изложение того, как я понял смысл этого заявления…

    Кстати сказать, на следующий день, после концерта лауреатов и гостей Грушинского фестиваля из «Платформы» за ним дважды посылали катер и автомашину (на выбор) с приглашением посетить и их фестиваль. Городницкий собрался было, чтобы и там тоже сделать заявление для прессы, но его отговорили, сказав, что любое действие и слово ТАМ будет препарировано и подано в газетах так, как это выгодно им, а не так, как это было сказано! Посоветовавшись, в том числе и с нами, Александр Моисеевич решил отказаться.

     А в это время со всех сценических площадок фестиваля неслись звуки музыки и песен. Откуда-то доносились мощные звуки рока, где-то еще Ирина Сурина давала свой сольный концерт, а вон там, на другом конце звучал голос Алексея Иващенко (Иваси),  по соседству вовсю «хороводили» народники… а вот и «Чайхана», где должны были петься юморные песни… (но, честное слово, ни чая, ни особенного юмора я там не заметил, может поздно подошел?!)  Насколько мне милее было раньше, когда пели в «чайхане» сидя на корточках, и не в микрофон, раздавали чай в тени большого растянутого парашюта и всем этим заведовал мужичок маленького роста, татарского вида, в таджикском халате, и в узбекской тюбетейке!

            Начали сгущаться сумерки и люди постепенно стали стекаться к основной сцене фестиваля – к знаменитой «Горе»!  Гора – это природный склон естественным амфитеатром спускающийся к волжской протоке, на которой и стоит центральная сцена фестиваля, выполненная в виде гитары. Задником сцены служат развернутые к зрителю паруса яхты. Вот эта «Гора» вместе с заполнившими её тысячами слушателей и есть живой организм фестиваля. Живой, ибо если песня нравится – «Гора», как новогодняя елка расцвечивается сотнями зажженных фонариков.

Это и делает «Гору» главным участником происходящего, между прочим! Надо только пройти протоку Волги через понтонный мост и… вот она – неизменная сцена фестиваля – парусник, к которой ведет трап в виде грифа гитары. И с паруса на тебя смотрят с чеканки глаза Валерия Грушина! На большом экране сбоку от сцены портрет Юрия Визбора и, пока собирается и усаживается публика, все время звучат визборовские песни в авторском исполнении. Всё как в добрые старые времена!

 Ровно в 22.00 на сцену выходят все участники заключительного концерта лауреатов и гостей фестиваля и на полную мощь динамики «взрываются» первым концертом Чайковского для фортепиано с оркестром! И под эти мощные, мобилизующие аккорды  начинают читать стихи Юны Мориц «На этом береге высоком, где бьётся Музыка под током, и смерти нет, и свет в окне…»  Это пробивает душу насквозь!

          И сразу нахлынуло: Анчаров, Галич, Окуджава, Высоцкий, Визбор, Кукин, Клячкин, Крупп, Вахнюк, Берковский, Вера Матвеева… Да, они ушли, но свет в своем окне они оставили включенным! Непередаваемо-волнующие ощущения!

       Они сохранялись в течение всего концерта. А когда вышел Алексей Брунов и сказал, что именно сегодня, в этот день и час в его родном Питере проходит концерт памяти Юрия Кукина в связи с годовщиной его ухода из жизни, и запел: «Понимаешь, это странно, очень странно…»   И вдруг, «Гора» начала подпевать… Я обернулся, чтобы увидеть и запомнить лица этих людей, и… просто обомлел,  где по одному, а где и группами, а в конце и все 45 тысяч встали и стоя продолжали петь эту песню. Зрелище, я Вам скажу, не для слабонервных! На этой пронзительной ноте прошел и весь концерт, несмотря на его некоторое жанровое разнообразие.

     У актера и поэта Леонида Филатова была такая телепередача -  она называлась «Чтобы помнили». Передача об ушедших со сцены или из жизни некогда известных актерах. И несправедливо и «благополучно» забытых всеми. Так вот, Бардам это не грозит, пока звучат, поются и слушаются их песни. И пусть даже имена их с годами забываются, но песни их, ушедшие в народ, вобравшие частичку души автора, сохраняются в Вечности!

          Так и на Грушинке звучали; и программная песня Володи Лансберга «Сверим наши песни», и песни Клячкина, и баллады Михаила Анчарова… А когда Алексей Крамаренко запел Окуджаву - «Кавалергарда век недолог…» - это был просто «финиш»! Тут уж, внимая овациям «Горы» вмешался, нарушая регламент, Борис Кейльман, и попросил спеть еще что-нибудь окуджавское. И понеслось над Волгой – «Ваше благородие, госпожа Удача…» Тут уже «Гора» не выдержала и присоединилась! А когда на сцену вышла Ирина Сурина, настал черед восторгаться мне. Я не мог отвести от сцены завороженных глаз. Какой-то волшебный голос… В верхах – обертона Анны Герман, а по всему диапазону – Людмила Зыкина! И когда Ирина запела - «Издалека долго течет река Волга…» восторгу публики не было предела!  Группа людей посередине горы начала скандировать; «Ира, мы тебя любим!» - «Я Вас тоже…» - ответила в микрофон Сурина.