Получить забытый пароль
Вспоминая молодость ... (окончание)
Когда АПЛ возвращалась вся ободранная с облезшей краской, её встречал на пирсе весь посёлок и свободные от вахты моряки с традиционным жареным поросёнком.
Там, на Севере, я впервые увидел и пощупал сверхмягкий белый-белый хлеб в вакуумной упаковке, сохранявший свои качества в течение многих месяцев. А ещё здесь, на Севере, мы меняли сухое вино, которое было положено морякам, уходившим в «автономку», на спирт (а унас его было достаточно).
В процессе испытаний «Кайнара» мне пришлось, так сказать, «пройтись» на АПЛ как в надводном, так и подводном положении. В район испытаний мы в начале шли в надводном положении под дизелями. Погода была ветрянная, и море штормило. Высота рубки у ракетоносца довольно приличная, и на верху у выходного люка бортовая качка при волне в 3-4 балла имела большую амплитуду.
Через полчаса такой болтанки почувствовал, что такое морская болезнь, и вынужден был скатиться в низ и отлёживался в каюте. Зато когда опустились под воду и пошли на малом ходу под аккумуляторами, наступила такая тишина, что было слышно как поскрипывают шпангоуты, тем более, командиром была дана команда: «Тишина в отсеках!».
Во время определения радиуса действия «Кайнара» главным действующим лицом (после командира) становился акустик. От его «чутья» зависела судьба «Кайнара». И все, затаив дыхание, следили за акустиком, прислушиваясь к его сообщениям.
Жизнь на АПЛ всегда напряжённая и ответственная, нужно было постоянно быть готовым к чёткому выполнению команд. Малейшее промедление и ошибка грозила опасностью ПЛ и всему экипажу.
Чтбы скрасить будни нашей жизни на плавбазе и дать почувствовать нам северную ъкзотику, командир и экипаж вспомогательного гидрографического судна решили устроить рыбалку. Конечно, в её организации принимали участие крупные военные чины закзчика, входившие в комиссию по приёмке «Кайнара». Судно, экипаж которого в основном состоял из гражданских лиц, вышло в закрытую зону и розыскал с помощью эхолота косяк трески.
Судно стало на якорь, и тут началось! Вся команда и наша бригада, получив снасть в виде удочки с крючком, разместились вдоль бортов. Насадкой служил кусочек рыбы, но можно было ловить и без него, дёргая леску с крючком. Рыбину можно было зацепить за любую её часть, так её было много.
Не прошло и часа-два, как вся палуба была завалена треской. Попадался и палтус (белокорый и сизокорый).
После окончания рыбалки началось пиршество. Повар-женщина из этого улова (мужчины разделывали рыбу) приготовила необыкновенной вкуснятины уху: свежая треска, палтус, печень трески в неограниченном количестве. А потом была и жареная рыбы с печенью – пальчики оближешь!
Закнчивая северную эпопею, скажу, что морские испытания закончились успешно (правда, со второго раза), и было принято решение об изготовлении партии «Кайнаров» на заводе-изготовителе в г. Волгограде.
Мне удалось побывать в нём один раз. В той командировке, осматривая знаменитый мемориал на Мамаевом кургане, встретил у скульптуры «Родина-мать» автора мемориала скульптора Е. Вучетича. Он является и автором не менее знаметой скульптуры воина с девочкой в Трептов-парке Берлина.
А теперь переместимяся на Чёрное море. Здесь, в Севастополе, в Камышёвой бухте проходили натурные испытания опытного образца прибора по теме «Фал-Г». Жили мы в центральной гостинице города. На здании гостиницы размещались часы-куранты, исполняющие мелодию песни с гордыми словами:
Легендарный Севастополь,
Непреступный для врагов!
Севастополь, Севастополь,
Слава русских моряков!
Интересно, исполняется ли эта мелодия теперь в самостийной Украине?
Душой нашей испытательной команды был Рафик Заниянц, мой заместительпо технологической части. Это был неиссекаемый кладезь анекдотов, которые были записаны у Рафика какими-то условными обозначениями в его записной книжке. Рафик занимался организацией нашего отдыха. Благо погода была великолепная, испытания откладывались из-за неготовности моряков. Поэтому мы смогли познакомиться со всеми пляжами Севастополя (Омега, Учкуевка и др.), побывали в Голубой бухте и даже съездили в Ялту с ночевой там.
Испытания «Фал-Г» были совмещены с испытаниями по спасению затонувшей ПЛ. Мне невольно пришлось участвовать в этом мероприятии. ПЛ легла на грунт и лежала долго, пока моряки проводили учения (тут и выход через торпедный аппарат в спецснаряжении, и заделка пробоины, включая работы при отсутствии эл. освещения и т.д.). Через несколько часов стала ощущаться нехватка кислорода.
Были задействованы регинационные патроны, выделящие кислород и одновременно огромное количество тепла. В отсеке и без того было жарко, а после включения регенерации пришлось всем, включая командира ПЛ, раздеться до трусов. И вот в полутьме, обливаясь потом, тяжело дыша, приходилось проводить испытания аппарата «Фал-Г».
Они прошли успешно, и мы, довольные результатом (и моряки тоже), наконец-то всплыли. Все дружно рванулись к отдраенному люку глотнуть свежего воздуха.
На этом закончу воспоминания о Севастополе и испытаниях «Фал-Г» и вернусь к лаборатории.
Гидроакустическая тематика в лаборатории заканчивалась, и новых работ в этом направлении не предусматривалось.
Поэтому лабораторию подключили к новому направлению институтских разработок – СУЗам – системам управления и защиты ядерных реакторов для атомных ПЛ. В министерстве головной организацией, работающей в этом направлении, был МНИИ-1 (Морской научно-исследовательский институт-1).
Руководство нашего института приняло решение отправить значительную часть сотрудников лаборатории для ознакомления и стажировки в Москву, в МНИИ-1. Я тоже выехал с первой группой будущих сузовцев, но пробыл в Москве не долго, 2-3 дня. Остальные остались в Москве на 2-3 недели.
Таким образом, лаборатория № 24 разделилась как бы на две группы: одна продолжала работать по гидроакустической тематике, а вторая, бОльшая часть, занялась СУЗами. Первая группа, естественно, осталась за мной, а лидером второй (фактически замначальником лаборатории) стал Юра Николаев.
Безусловно, я не оставлял без внимания работы по СУЗам, принимая организационные решения и обсуждая принципиальные технические вопросы по данной теметике.
Но моё пребывание на гоусанской земле подходило к концу. Будучи неоднократнов командировках в Москве, я подыскивал место для переезда в Россию. В это время в Московской области вблизи г. Серпухова создавалось сразу два научных центра: в посёлке Протвино строился самый большой в мире ускоритель элементарных частиц (протонов) и при нём был организован Институт физики высоких энергий (ИФВЭ); а в Пущино на Оке – биологический центр АН СССР. Там создавалось несколько НИИ биологического направления, в том числе центр биологического приборостроения.
Из двух возможных вариантов я выбрал ИФВЭ (Протвино). Посёлок, несколько 4-5 этажных зданий, был окружён густым, вековым хвойным лесом. «Хозяином» института и ускорителя был могучий Средмаш, созданный ещё Лаврентием Берия для атомного проекта. Поэтому зарплата здесь была повышенная и отменное снабжение (свои ОРС, медицина, стройбаза и т.д.).
Итак, в августе 1965 года я уехал из Гоусанов и начал новую долгую жизнь рядом с физиками. Жизнь насыщенную и интересную.
В конце воспоминаний отмечу ещё один эпизод из гоусанской жизни. В этом году исполнилось 50 лет со дня выхода первого человека (Ю. Гагарин) в космос. В этот день, 12 апреля 1961 года, я должен был лететь в командировку в Москву. И вот в аэропорту Бины, куда я прибыл для вылета, неожиданно объявили задержку рейса. Погода и в Баку, и в Москве была замечательной, поэтому задержка была необъяснимой. Продержали пассажиров в неведении несколько часов.
Когда, наконец, взлетели, ещё ничего не было известно о полёте Юрия Гагарина. И только после прилёта в Москву мы узнали о величайшем подвиге Гагарина. Москва ликовала, и я присоединился к всеобщему ликованию.
Вот, наконец, и всё.
И «… летопись окончена моя, исполнен долг, завещенный от Бога…».
Надеюсь, до новых встреч!
Ноябрь–декабрь 2011, Протвино.
загрузка