Байки школы №14

БАЙКИ ШКОЛЫ № 14 Когда пытаешься описать прошлое, не увлекайся, а то можешь его и обгадить. Народная мудрость Воспоминания о детстве и юности –опасная штука. У большинства людей память об этих годах светлая, а хорошими воспоминаниями всегда хочется поделиться, тем более с теми, у кого эта самая светлая память аналогична твоей хотя бы в общих чертах. Но, как говорится, дьявол таится в деталях. Во-первых, вспоминающий волей-неволей себя представляет в самом выгодном ракурсе, а всю добрую или не очень иронию и юмор оставляет на долю других участников своего повествования, что редко кому нравится. Во-вторых, делясь воспоминаниями, он провоцирует возбуждение памяти однокакашников и, бог знает, какая муть и пошлятина могут в результате подняться на поверхность. Не зря мемуары пишутся как правило очень пожилыми людьми, счастливо пережившими своих современников. Все же сайт одношкольников - слишком большой соблазн, тем более, что он, по-моему, чахнет. Дорогие выпускники и учителя 14-ой, предлагаю вашему вниманию свои воспоминания, написанные в жанре байки. В байках действуют реально существовавшие персонажи, но события вовсе не претендуют на полную достоверность, а некоторые могут быть и вовсе придуманы баюном для складности и красоты повествования. Так что упомянутых в рассказах персонажей прошу не обижаться, а свидетели описанных событий пусть сами судят, что и вправду было, а что присочинил автор. А вот и первая байка КОНКУРС ПЕСНИ В нашей школе ежегодно проводился конкурс песни. Ввела его в обиход ныне покойная замечательная товарищ Гюля, наша пионервожатая, которая сезон проработала в Артеке и именно оттуда привезла эту идею. Кстати, мы еще учились, когда товарищ Гюля поменяла свой статус и стала учителем. Ее теперь надо было называть по имени-отчеству, но мы так и не научились, и она периодически огрызалась - «Тамбовский волк тебе товарищ!». В моей памяти она навсегда так и осталась «товарищ Гюля». Так вот, конкурсы песни к описываемому моменту уже пережили свой пик 70-х, когда в школе имелось несколько самодеятельных ВИА, которые вели между собой непримиримую борьбу за доступ к куцему школьному набору музыкальных инструментов (две электрогитары и пара барабанов) и за право выступать на выпускном вечере. Последних мастодонтов этого движения я застал, учась в седьмом классе, когда, воспользовавшись поводом подготовки к очередному конкурсу песни, несколько десятиклассников добрались до электрогитар и вполне прилично лабали в запертом школьном зале, почему-то называвшимся аудиторией, песни из репертуара «Смоки» и «Эрапшн». Времена мрачнели, и это считалось в тот момент чуть ли не антикоммунистической агитацией. В общем, когда мы стали выпускным классом, конкурс песни уже стал отживающей традицией, мало кому интересной. И всех дальнейших событий тоже бы не случилось, если бы не трагедия с гандбольным чемпионатом. Парни нашего выпускного физического класса продули в гандбол! (Традиционно ученики физических классов нещадно драли носы и всячески подчеркивали свое превосходство над учениками других «обычных классов». Те в ответ, конечно, стремились при любом удобном случае унизить «физиков») На прекрасный пол надежды не было-даже если мы бы выпустили на гандбольную площадку всех наших девочек, Лена Оганян из 10В обыграла бы их в одиночку без шансов. Но наши Саша Мануков и Рустам Алиев играли в гандбол почти профессионально! И продули! Позор страшный! Мы уже почти смирились с издевками по этому поводу учеников параллельных классов, когда Саше Манукову пришла в голову гениальная идея отыграться на конкурсе песни, о чем он и объявил нашим обидчикам. Так, отжившее свое мероприятие, неожиданно стало актуальным. Честно говоря, кроме Саши, мало кто из наших проявлял энтузиазм по поводу конкурса песни. Конечно, Саша, как сын нашей учительницы музыки, умел играть на гитаре и петь, но делал он это, положа руку на пятку, как говорил Ефим Борисович, все-таки хуже, чем играл в гандбол. Вторым нашим ресурсом борьбы был Боря Белокриницкий, который пел значительно лучше Саши, но его больше интересовали девочки, к тому же у него появились новые фирменные джинсы и по этому поводу его и так насыщенная личная жизнь забурлила с еще большей силой. Короче, поначалу Сашу в его крестовом походе поддержали только Вика Цурикова и Тома Гусейнова. В первом туре конкурса надо было спеть песню военных лет. Мануков героически закрыл собой эту амбразуру, спев какую-то песню при наличии заунывной подпевки Вики и Томы. Кстати, немаловажной деталью моего рассказа является тот факт, что наша директор Людмила Ивановна строго-настрого запретила сценические костюмы, чтобы не допустить появления на сцене джинсов или батников с надписями не на русском. Поэтому все выступали строго в школьной форме. Ну, для военной песни это значения не имело, хотя заунывное исполнение вполне соответствовало наводящим тоску школьным платьицам Вики и Томы и синему школьному пиджаку 54 размера на атлетических плечах Саши. С этой тоской мы заняли в первом туре только третье место. Отчаянью Саши не было предела! Но тут, к чести его стоит заметить, он проявил ныне блистающие организаторские способности, и, произнеся на перемене гневно-патриотическую речь, ухитрился собрать после уроков в «аудитории» практически весь класс на репетицию второго тура- инсценировки песенки из мультфильма. Началось бурное обсуждение того, какую именно песню следует исполнять. Я по сию пору испытываю аллергию к участию во всякого рода массовых мероприятиях и еще в юности выработал методику борьбы с этой аллергией. На всяких массовых сборищах я просто абстрагируясь от происходящего, выбирая себе кого-нибудь в качестве объекта анализа. В тот раз я выбрал объектом скромного одноклассника, настолько скромного, что я забыл, как его звали. Это был худенький русский мальчик, который почему-то все время приходил в школу в зеленой кофте, а не в синем форменном пиджаке. Я буду дальше звать его «Зеленой Кофтой». Вдруг это сочетание зеленого цвета и скромности вызвало у меня неожиданную ассоциацию и заставило вернуться к происходящему вокруг меня. Обсуждение к этому моменту зашло в тупик, и почти в полной тишине я сказал: «А давайте инсценируем новогоднюю песню о елочке!»-и пояснил «Поставим Зеленую Кофту на стул с раскинутыми руками, а в конце лесник Мануков срубит «елочку», возьмет подмышки и вынесет со сцены!» Это был стопроцентный гэг, и все сразу это поняли, хотя слова этого никто тогда не знал. Дальше все пошло как по маслу -инсценировка должна была быть дословной, чтобы подчеркнуть абсурд происходящего на сцене. Поэтому тут же появились зайчик и волк (Вика с Томой) в пресловутых школьных платьях и в детских масках, которые укрываются под «елочкой» и пробегают мимо нее. Я возник еще раз только когда застряли на фразе «мороз снежком укутывал: «Смотри, не замерзай!». Я сказал, что Дедушку Мороза непременно должна сыграть Ира Погосян! Ира - замечательно добрый, скорее даже добропорядочный человек, очень строгих нравов. Она тогда комплексовала по поводу своей полноты, но толстой в строгом смысле этого слова не была. Она была просто очень крупной, импозантной девушкой, наделенной недюжинной физической силой. Как-то на моих глазах она без всяких усилий приподняла над землей бывшего ниже ее ростом Борьку Оганесова и мягко приземлила его на парту, когда он неудачно пошутил над ней. Вот эта самая импозантность Погосян и навела меня на мысль дать ей роль Деда Мороза. Ребята просто взвыли от восторга и следующие 40 минут все уговаривали Иру согласиться на эту роль. Только уникальное чувство ответственности перед классом заставило далеко не слабохарактерную Иру согласиться. При этом она была уверена, что эта роль -моя утонченная издевка над ней лично! Итак, настал день второго тура. Мы выступали последними. Несколько номеров выступающих перед нами конкурсантов были очень хорошими. По крайней мере уж пели- то они явно лучше того, что при всем желании могли выдать наличествующие артисты 10 Б. Пришла наша очередь. Я сидел в зале и запомнил этот номер в подробностях на всю жизнь. Открылся занавес. Посреди сцены на табурете, раскинув руки под углом в 45% стоял Зеленая Кофта с абсолютно отсутствующим выражением лица –он вообще по натуре был флегматик. В зале сразу возник смех. Началась песня. Пели плохо, но никто не прислушивался,- смех в зале нарастал по мере развития происходящего на сцене. Отпрыгали перед елкой свое зайка с волком в школьных платьях. Настал момент выхода Погосян. Явно превозмогая себя, тяжелой походкой, она вышла из-за занавеса, и, не глядя в зал, повесила на Зеленую Кофту кусок кальки с прорезью для головы. Никогда в жизни после этого я не слышал таких взрывов хохота. Дети и учителя буквально сползали со стульев. Только после этого гомерического смеха Ира повернулась к залу и с ненавистью стала искать меня взглядом. Меня прошиб холодный пот. Я понял, что моя юная жизнь подверглась бы смертельной опасности, будь я в это мгновение в пределах досягаемости крепких погосянских кулаков. Этот взгляд почему-то еще усилил хохот в зале, хотя это трудно себе вообразить. Народ уже не в силах был реагировать на уморительного 90 килограммового Манукова, который вприпрыжку выскочил на сцену, «срубил» «елочку», взял ее подмышку и также, вприпрыжку, легко ускакал со своей ношей. При этом Зеленая Кофта не менял своей позы и выражения лица, как будто был в гипнотическом трансе. Никто не обратил никакого внимания на то, что мы не допели песню, потому что так и не придумали, как инсценировать последнее двустишие-«Теперь она нарядная на праздник к нам пришла…» после того как Саша унесет Зеленую Кофту со сцены. Более того, никому в голову не пришло спросить из какого такого мультфильма наша инсценировка. Нам безоговорочно отдали первое место. Самое удивительное, что после этого никто и никогда не дразнил Иру Погосян Дедом Морозом, хотя я этого, по понятным причинам, очень опасался. Теперь оставалось выиграть третий тур –эстрадную песню. После победы во втором туре все воодушевились. Саша Мануков собирался опять взять на себя всю ответственность и предложил спеть песню «Машины времени» «Сказочный остров скрылся в туман». При этом упор он делал на то, что выучил на электрогитаре соло партию из этой песни и даже неимоверными усилиями достал некое приспособление под названием «фузер», необходимое для исполнения соло. Остальные понимали, что даже фузер не поможет Сашиному вокалу обеспечить нам первое место, но неоспоримые заслуги Манукова не позволяли никому об этом ему сказать. Нужен был Белокриницкий. Договорились, что будем петь две песни -вторую, «Поворот» той же «Машины времени», должен был петь Боря. После фурора на втором туре он снизошел до наших детских развлечений и спел поворот на репетиции так, что мы решили, что победа у нас в кармане. Но неожиданно Боря выдвинул неприемлемое условие-он поет только вместе со своими новыми джинсами. Это было невозможно, так как Людмила Ивановна после слишком бурного второго тура усилила меры безопасности на третьем и сама собиралась на нем присутствовать. Все были возмущены тем предпочтением, которое Боря отдает своим джинсам перед честью родного класса, но Белокриницикий уперся. Тут на сцену опять вышел я, втайне считавший, что пою не хуже Бори, несмотря на единственную в моей сольной карьере уничижительную рецензию родного отца, случайно услышавшего мои завывания под магнитофонные записи «Пинк Флойд». Я считал мнение родителя пристрастным и непрофессиональным и жаждал славы, поэтому был готов петь хоть в арестантской робе. Правда, «Машину времени» я никогда не слышал, в отличие от Пинк Флойд, Лед Зеппелин и Чика Кориа, записями которых нас с Маней Григоряном снабжал его старший брат. Мне дали послушать, и я, с радостью обнаружив, что подражать вокалу Бори Кутикова значительно легче, чем вокалу Роджера Уотерса, за полчаса вполне прилично выучил этот самый «Поворот» и спел его так, что все согласились, чтобы вместо Белокриницкого на конкурсе выступил я, а добрейший Саша Мануков даже попросил меня подпеть ему при исполнении «Острова». В день третьего тура я пребывал в восхитительном состоянии предвкушения личного триумфа ровно до той минуты, когда мы поднялись на сцену для подготовки к выступлению и обнаружили прятавшихся за занавесом Борю Белокриницкого и его замечательные новые джинсы. К тому же на Боре был модняцкий белый батник и выглядел он на ять. Как он просочился сквозь кордоны учителей, навсегда осталось его тайной. Несостоявшаяся звезда (то есть я) была в шоке. Справедливый Мануков, почувствовав, что я этих двоих ( Борю и его джинсы) тут же готов порвать на тряпки , предложил соломоново решение- «Поворот» петь вдвоем. На том и порешили. Первым выступал Саша со своим «Островом» (кто не помнит-эта песня звучит в фильме «Афоня» в сцене, в которой Афоня снимает девушку с огромным бюстом на танцах). Все очень просто -сказки, обман. Сказочный остров скрылся в туман- с сильным от волнения армянским акцентом вступил Саша, хотя армянского не знал вовсе; Замков воздушных не носит земля Кто-то ошибся-ты или я- ревниво заподвывали мы с Борей, стоя на разных концах сцены. В том же стиле мы продолжали и дальше, причем я с особенным надрывом, косясь на противоположный угол сцены, провыл фразу «Падают звезды в руки других». Потом последовало длиннейшее Сашино соло на гитаре с активным участием фузера, оказавшегося педалькой с проводами, на которую Саша периодически нажимал ногой во время исполнения. В общем, первая песня прошла нормально. Правда, зубоскал Маня Григорян утверждал, что самый большой эффект произвел на аудиторию Сашин ботинок 46-го размера, который он заранее угрожающе заносил над фузером в нужных местах. Так как лежащий на полу фузер находился на уровне глаз зрителей первых рядов, им казалось, что огромный ботинок накроет весь зал и они вздрагивали каждый раз, когда Саша наступал на несчастное приспособление. Пришла очередь «Поворота». Мы с Борей, находясь в прежней диспозиции, т.е. в противоположных концах сцены, просто проорали эту песню, пытаясь перекричать соперника. И столько было юношеского пыла в этих воплях, что всем очень понравилось. Я, понимая, что в своем заношенном школьном пиджачке (до окончания школы оставалась пара месяцев) ни в какое сравнение не иду с Борей в ослепительно белом батнике и американских джинсах в обтяжку, пытался активно жестикулировать во время исполнения припева и тряс сжатой в кулак рукой, что, по утверждению того же Мани, напоминало неприличный жест. Расчет же Белокриницкого оказался верным-Людмила Ивановна не стала прерывать нашего выступления из-за участия в нем Бориных джинсов, зато Боря в глазах одношкольниц выглядел смельчаком и чуть ли не диссидентом. В результате мы выиграли и третий тур, и конкурс песни в целом, а Боре, несмотря на мои потуги, досталась львиная доля успеха. С тех пор я пою для чужих ушей только в караоке и только по пьяни и терпеть не могу мужиков, которые слишком большое внимание уделяют своему внешнему виду, хотя знаю, что не прав.