Марк Верховский. Феномен баиловца (очерк)

Перспектива командировки в Москву совместно с Мишей, была не очень радужной не потому, что Миша был занудой. Как раз наоборот. Он был, что называется "добрый малый" и именно поэтому, как мне казалось, не подходил для этой командировки. Вид у него всегда был какой-то заспанный, наверно из-за воспаленности век глаз, которые всегда были усталые. и потому в морщинах. Они резко контрастировали с молодым юношеским лицом. Однако он уже был женат и имел двоих детей. Выполнив основную задачу, у нас еще оставалось немало времени на культурно-развлекательную программу. Миша с удовольствием расслабился и принимал любое мое предложение. Ранее, бывая в Москве, он все свободное время проводил в гостинице. Сейчас он имел массу впечатлений. В последние дни командировки я предложил закрепить наше знакомство посещением какого-нибудь кафе на проспекте Калинина. Миша обрадовался и, поковырявшись в вещах, вытащил на свет помятый галстук. Затем он правиль­но застегнул все пуговицы на рубашке и пиджаке и приобрел весьма приличный вид для. Конечно, перед кафе бурлила толпа желающих проникнуть во внутрь, но я имел усы, очки и нутриевую шапку, чего не имели рядовые москвичи, а Миша был при галстуке. И вот мы мирно ведем беседу. За соседним столиком сидели пара девчат, явно моложе нас. Мы бы не обратили внимания на них, если б не моя любознательность к окружающему миру. Я заметил, что на их столе красуются только два пустых бокала. Моя еврейская, всем сочуствующая натура, не могла с этим мириться и я сделал обычный жест благовоспитанного и интеллигентного человека. Я попросил официанта поставить им бутылку сухого вина. Девчата не ожидали такого подарка и были приятно удивлены. Вскоре они уже сидели за нашим столом. Одна из них, назовем ее Олей, была очень симпатична и эмоциональна. Другая, назовем ее Леной, была ей противопожностью, как и водится при двух подругах. Миша с восхищением одобрил мой жест доброй воли и заметно воодушевился, когда девочки пересели за наш столик. Он начал увеличивать дозу вина. Я заметил, что Миша затих. Взгляд его оцепенел и был обращен на Олю. Она же, словно не заме­чая этого, продолжала что-то энергично утверждать. Я забеспокоился. В воздухе запружинило. Я взглянул на Мишу. Оля тоже вдруг замолчала. Я ждал продолжения и Миша его принес. Нет, он не хамил, не выражался и, даже, не икал. Он серьезно посмотрел на Олю и интимно спросил ее: "правда ли, что она употребляет такое-то лекарство." Все удивленно уставились на Мишу. Больше всех, конечно, была ошарашена Оля, ибо она-то знала против чего употреблялось это лекарство. Оля, как-то сразу, сникла и побледнела. Это только раздразнило Мишу, и он заявил, что он знает против чего оно применяется. Оля механически спросила: "от чего"? Миша, непри­нужденно отпив вина, объявил, что оно от шизофрении. Меня как- бы оглушило. Я мельком предположил, что ле­карство от мигрени или, в крайнем случае, что-то по- женски. Оля сидела притихшая и подавленная его осведомленностью. "Так значит Миша гипнотизер", первое, что подумал я, заключая в слове "гипнотизер" все понятия по психологии. Миша, тем временем, добрался до истоков Олиного детства и ее наследственности. Оля слушала все это в состояний какого-то гипноза и смотрела на Мишу, как кролик на удава. Затем, она вдруг пригласила его на танец, и Миша с упоением навалившись на нее, обхватил ее талию, насколько позволяла длина его рук. Мне же приш­лось пригласить танцевать Лену,чтобы контролировать действия Миши. Он же, по мере увлечения Олей, все более становился неуправляемым. Он пообещал излечить ее от недуга своим особым методом и она не отходила от него ни на шаг. Но я не мог понять, толи Миша ее загипнотизировал, толи она вела свою, какую-то, игру. Видимо, она уже оправи­лась от шока, повеселела и вернулась к своему образу обворожитель­ной девушки. Вечер обещая быть непредсказуемым. Миша продолжал извергать подробности Олиной биографии, и та, уже не смущаясь, с восторгом подтверждала эти ньюансы. Она смотрела на него с нескрываемым жела­нием, а он стремительно мчался ей навстречу.Они оба были в трансе и могли исчезнуть в любую минуту, даже не поставив нас в известность. А это влекло за собой целый воз последствий. Поскольку я затеял этот поход, то и ответственность за моральное поведение Миши будет на мне. Если я возвра­щусь без Миши, как я посмотрю в бесхитростные глаза его жены, и что я объясню двум маленьким мишинятам. Проклятье этой семьи ляжет на мою честную репутацию. Кто знает, что на уме у этой бесовки. Возможно она хочет заманить его, чтобы в использовать Мишин талант гипнотизера в криминальных целях. Это же Москва! А с другой стороны, может это последняя любовь Миши или единственный шанс гульнуть. И мое вмешательство повлечет на меня, теперь уже его, проклятье. Взвесив оба проклятья, я выбрал более легкое Мишино. Я надеялся, что к Мише вернется его еврейский инстинкт самосохранения, тысячилетиями помогавший нам выходить из более трудных ситуаций. В этом и состоит парадокс еврея: "сначала загнать себя в тупик, а затем искать из него выход". Первое - мы расчитались с официантом. Второе - надо было раз­лучить парочку, и немедленно. Я тут-же сделал "комплимент" 0ле, что у нее растрепалась прическа и какие-то блики на лице. Расчет ока­зался верен - она тут же, подхватив Лену, умчалась в туалет. " Мы тоже туда" - успел я крикнуть ей вслед. Теперь наступал третий акт - разумное отступление. Я подхватил его под руку и повел к выходу. Я понимал, что отнял у него игрушку, которую завтра, в отличии от дитя, он уже не получит. На другое утро Миша проснулся прежним добродушным Мишей. Он с благодарностью посмотрел на меня своими усталыми старческими глазами. Теперь я знал, почему они такие. У меня появилась идея относительно Мишиного видения моего будущего. Он внимательно посмотрел на меня и сказал следующее:" Марк, мы с тобой друзья и я не хотел бы узнавать все твои слабости и пороки, кото­рые у тебя наверняка есть, как и у всех людей. Ты сам знаешь их, но зачем тебе выносить сор из своей оболочки и вываливать его на меня. Когда ты узнаешь, что я тоже в курсе твоей сути, то ты перестанешь узнавать и, даже, будешь избегать меня. Такова натура человека. Узнав свое будущее, ты будешь бояться сделать что-то не так и не то. Жизнь будет теперь протекать в колебаниях и сомнениях. Ответь мне: ты хочешь этого?" И я ответил: "Я не хочу не узнавать тебя. И я не хочу сегодня знать правду о будущем, т.к. это противоестественно. То что начертано мне судьбой, я не в состоянии изменить." " Правильно мыслишь - одобрил Миша и, с облегчением вздохнув, вер­нулся в своё". Домодедово встретило нас многочисленными отложенными рейсами. Шла регистрация первого пропущенного рейса.Я безнадежно пробрался к милой операторше с, уже надоевшей ей от всех, просьбой взять нас. Она устало посмот­рела на меня и отмахнулась -" не мешайте работать". Вот тут-то меня и осенило. Я кинулся к Мише. " Думай Миша и решайся - осторожно направлял я свою мысль. Он начал понимать к чему я его склоняю. Это был конечно не честный ход, но это было решение возникшей ситуации. Миша, наконец, проникся идеей и, сказав: "я попробую", перешел к делу. Через пять минут я случайно встретился со взглядом красавицы - регистраторши. Отыскав меня в толпе безнадежных, она незаметно кивнула мне. Я покрутил головой, посчи­тав этот жест ошибкой. Но она повторила его, глядя прямо на меня. Я посмотрел на Мишу, и он смущенно опустил глаза. Мы ринулись к стойке. Заканчивалась регистрация, и оказалось, что осталось два свободных кресла. Тогда я понял, почему всемогущее КГБ очень "просило" Мишу о совмес тной работе, и почему оно так жестоко покарало его, запре­тив практику и конфисковав его книги и картотеку. Но Миша сделал наше общее дело и наградой ему была встреча в аэропорту, когда к нему бросилась миловидная Мишина жена и повисли на шее двое резвых мишинят. Мы встретились с Мишей глазами и незаметно понимающе перемигнулись. Его влажные зрачки благодарили меня, и этого было достаточно, чтобы я понял - мой выбор в ресторанной ситуации был правильным. Я благодарен Богу, который снизошел на меня в нужное время, чтобы вытащить еще одного еврея, заведшего себя в тупик.