«Эта книга пропахла твоим табаком и таким о тебе говорит языком…»

Марк Шехтман

Что морочить вам голову сказками или интрижками,

Если рядом сюжет очень горестный и настоящий?

У подъездов в Израиле ящики с русскими книжками,

Будто траурный знак, появляются чаще и чаще.

Через Чехию, Венгрию, Австрию и Адриатику

Мы за взятки везли, превышая пределы загрузки,

Философию, физику, химию, и математику,

И Толстого, и Чехова – всё, как понятно, по-русски.

А когда на таможне уже и за доллары медлили

Брать багаж – перегруз, мол! – тогда эмигрант непреложно

Оставлял половину ковров, и посуды, и мебели,

Но не книги, поскольку уехать без книг – невозможно!

Цену мы себе знали и были не глупыми, вроде бы,

Но как много углов оказалось в обещанном круге…

И не шибко счастливые на исторической родине,

Русским словом спасались мы, книгу раскрыв на досуге.

Нанимались на всё, до рассвета вставали в полпятого

– и за швабру, и лом, и лопату! – а чтоб не дичали,

Судомойка-филолог в уме повторяла Ахматову,

А маляр-математик листал Фихтенгольца* ночами.

Мы пробились к профессиям – к музыке, скальпелю, формуле,

И гортанный язык перестал тяготить, как вериги.

Мы остались людьми, мы судьбину поводьями вздёрнули! –

Но состарились люди, а рядом состарились книги.

Нашим детям и внукам иврит уже много привычнее,

Чем их простенький русский, бесцветный, как стены приюта.

И когда старики умирают, конечно, приличнее

Ящик с книгами вынести – вдруг пригодятся кому-то.

Вот такие приметы, печальные и настоящие,

Нынче в наших делах, в нашем доме, у нашего века.

Не считая своих – слава богу, не сложенных в ящики! –

Этих траурных книг у меня уже – библиотека…