Игорь Абросимов. Театральный Баку полвека назад. Отрывки из воспоминаний

Игорь Абросимов Театральный Баку полвека назад. Отрывки из воспоминаний ...Давным-давно, в первые послевоенные годы, когда в середине сороковых прошлого века я только приобщался к театру, многие бакинцы называли Театр русской драмы по-старому - Бэ эР Тэ, то есть Бакинский рабочий театр. Спектакли шли в те годы при полных залах, билеты всегда раскупались заранее. Как мне запомнилось, только к середине пятидесятых зрителей в зале немного поубаилось. Если в субботу и в воскресенье театр по-прежнему был полон, то по будням задние ряды, боковые места и ярусы лож оставались пустыми. Бакинцы любили своих актеров и считали их выдающимися мастерами. Многие, и я в том числе, не пропускали ни одной премьеры, хорошо знали исполнителей, причем не только основных, но и начинающих, молодых, недавних выпускников театральной студии, работавшей при театре. В некоторых спектаклях они не произносили на сцене ни одного слова, а только появлялись в массовке и печатались в программе списком, после перечня действующих лиц и исполнителей. На моих глазах некоторые из них стали настоящими большими артистами. Актеров К.Мякишева и Р.Гинзбург, Б.Чинкина и С.Якушева, Бельского и П.Жарикова, В.Отрадинского и В.Шарлахова, К.Бабичеву и Байкова, П.Юдина и Ирмич, В.Ширье и Беленькую, А.Адушева и А.Сувирову, а также более молодых, таких как А.Фальковича, К.Адамова, Андропову, Колесниченко, помнят, не сомневаюсь, все старые бакинцы. В свое время их узнавали на улице, им улыбались, с ними здоровались, оглядывались им вслед. Если ты шел по городу и вдруг замечал, что идущие тебе навстречу вдруг начинают оглядываться назад, провожая кого-то взглядом, значит, через некоторое время и мимо тебя проходил какой-нибудь актер нашего театра. Вначале я ходил в театр на утренние спектакли с мамой, потом товарищами по школе и даже один. В классе шестом или в седьмом, то есть в году 1949-ом или 1950-ом, родители уже брали меня с собой на вечерние спектакли. Хорошо помню "Горе от ума", а также "Женитьбу Белугина", "Лес", "Волки и овцы" и другие постановки по пьесам Островского, «Дети солнца» Горького. Помню и спектакли по пьесам советских авторов - "Незабываемый 1919-ый" Вс. Вишневского, где появление на сцене Ленина, роль которого исполнял Байков, и, особенно, Сталина, которого изображал Якушев, встречалось обязательными аплодисментами зала, помню "Особняк в переулке" бр. Тур о кознях иностранных дипломатов в Москве, а также верноподданническое "Счастье" П.Павленко и очень популярные пьесы «Так и будет» и «Под каштанами Праги» К.Симонова. Говоря о тогдашнем театральном репертуаре следует, вероятно, напомнить, что борьба с космополитизмом и наведение «идеологической дисциплины» привели в те годы к изъятию из репертуара произведений иностранных авторов, как современых, так и классиков, а также «безыдейных» пьес русских и советских писателей. К постановке допускалась русская класика, а также соответствующим образом отобранные и рекомендованные пьесы советских авторов, очень часто скучных и предельно назидательных. Такая репертуарная политика, безусловно, ставила театр в трудное положение. Тем не менее, публика в театр ходила, а удачные постановки и интересные спектакли собирали, как правило, полный зал. Когда в Баку в самом конце пятидесятых приехали на гастроли Плятт с Марецкой для участия в нескольких спектаклях, зрители-бакинцы сравнивали Плятта с нашим Отраденским, актером и, вправду, очень близким по манере исполнения и даже по внешности. Утверждалось при этом, не совсем, конечно, объективно, что наш Отраденский ничуть не хуже московской знаменитости. Очень гордились бакинцы и тем, что Шарлахов, прекрасный Фамусов, и Мякишев, неплохой Чацкий, многие годы выступавшие на нашей сцене, были приняты позже в труппу Малого театра. Хотя и жалели по поводу их отъезда. Тем более, с Шарлаховым уехала его молодая жена, актриса Беленькая, которую все тоже очень любили. А еще раньше уехал популярный Бельский, но уехал не в столицу, а в какой-то провинциальный театр. Приземистый, широкоплечий, несколько даже грузный, он играл роли немолодых положительных героев и пользовался неизменным успехом. Появление Бельского на сцене всегда встречали аплодисментами. Не буду утверждать, что Рахиль Гинзбург была великой актрисой, но в течение тридцати лет, а то и больше, она выступала в ролях молодых героинь и на ней временами буквально держался репертуар театра. Я помню ее юную хрупкую Софью в "Горе от ума", а тогда, в самом начале пятидесятых, была Гинзбург уже достаточно опытной исполнительницей, проработавшей в нашем театре не один год. Спектаклями, о которых говорил «весь Баку», стали в конце пятидесятых «Такая любовь» по пьесе Когоута, а в самом начале шестидесятых - «Двое на качелях» по Гибсону. В этих повестях о любви Гинзбург взволновала зрителей судьбами своих романтических героинь, представленых ярко и трепетно. Чаще всего в качестве ее партнера выступал в те годы Фальковыч, высокий, поджарый, скупой на внешние выразительные средства при сценическом воплощении самых, казалось, темпераментных героев. Мне не нравилась манера его игры, но очень многие Фальковича ценили, считали на редкость современным. Помню, как неизменно высоко ставила его актерский талант режиссер Гюля Гюльахмедова-Мартынова, с которой я иногда беседовал на театральные темы. Впрочем, она не скупилась на похвалы очень многим актерам, с которыми работала, в ее оценках всегда преобладала завышенная составляющая. Что касается Гинзбург, то я хорошо помню свое удивление, когда увидел ее на сцене через много лет, побывав в Баку в самом конце 1970-ых, в какой-то современной западной пьесе. Гинзбург выглядела такой же молодой и темпераментной, прекрасно смотрелась рядом с новым молодым партнером. Очень хорош был и Борис Чинкин, герой-любовник в драмах Островского и исполнитель ролей прошедших войну молодых офицеров в современных пьесах. Часто встречая Чинкина на улицах, медленно идущего тяжелой нескладной походкой усталого человека, я каждый раз отмечал, насколько легко и энергично двигался он по сцене. А с каким темпераментом и достоверностью, не переигрывая и не впадая в дешевую театральность, создавал он сценический образ! До сих пор, спустя почти шестьдеся лет, помню его молодого, яркого, сильного, искреннего Белугина. Помню, как в одной из заключительных сцен спектакля, обращаясь не только к партнерам на сцене, но и напрямую к зрителю, с нетеатральным надрывом и искренней слезой в голосе, говорил его герой о человеческом достоинстве и муках неразделенной любви... Вот такая игра и представлялась мне по-настоящему современной. В нашем театре в сороковые и пятидесятые годы были прекрасные актеры-мужчины, тот же Отрадинский, Шарлахов, Адамов или Жариков, с которым я, кстати, познакомился лично в студенческие годы как с руководителем институтской театральной студии. Но все это были артисты в какой-то степени характерные из-за возраста и внешнего вида, либо, как талантливый Адамов, ввиду особого направления своего дарования. В ролях молодых героев успехом пользовались, кроме Чинкина, Мякишев и Фалькович. Однако Мякишев, как мне казалось, слишком заботился о том, как он будет смотреться на сцене, и вне зависимости от роли держался слишком важно и даже иногда барственно, а поэтому, наверное, прилагал слишком мало усилий к созданию индивидуального образа. Он был почти одинаков, если не сказать однообразен, в разных ролях. Не баловал зрителя какими-либо находками и современно-сдержанный Фалькович. Вот почему Чинкина я всегда ценил очень высоко, с таким чувством вспоминаю его и сегодня... Очень жаль, что в истории актеры эти не оставили почти никакого следа и никогда не удостоятся даже простого упоминания, разве что списком, через запятую. Кто интересовался или вдруг серьезно заинтересуется провинциальной театральной жизнью тех далеких лет, возьмется сохранить не только имена и биографии, но проследить и зафиксировать особенности их творчества? Забываются и режиссеры тех лет. В сороковых-пятидесятых годах в театре работали Я.Ярославский, К.Степанов-Колосов, М.Ашумов, в театре выросла и стала позднее лидером коллектива Г.Гюльахмедова-Мартынова. Что и где, за исключением сухих биографических данных, можно прочесть сегодня об этих художниках? Да, в моем детстве и в ранней молодости был только один театр, куда можно было пойти, выбора у нас никакого не было. Но это был настоящий театр, с настоящими театральными впечатлениями и переживаниями. Театр, который начинался с вешалки и театрального фойе, где знакомы были не только актеры, но пожилые гардеробщицы и билетерши, где среди зрителей я обязательно встречал своих знакомых и где многие знали меня. Публика всегда была празднично одета; в те годы к посещению театра готовились заранее, а это тоже настраивало на особый лад. На сцене театра меня ждали хорошо известные актеры, часто раскрывавшие совершенно новые стороны своего дарования. Они всегда выступали с большой отдачей, ибо понимали, что играют для своего зрителя, который их очень точно и безошибочно оценит, сравнит их игру с прошлыми ролями, который придет или не придет смотреть на их игру завтра. Побывав в театре, можно было потом поговорить о пьесе и обсудить спектакль с товарищами и знакомыми, для которых Театр русской драмы был таким же единственным театром... ...Надо сказать, что театральные гастроли устраивались в Баку чрезвычайно редко, ездили люди в столицы в те времена также не часто, фильмы-спектакли, которые появились на экране в начале 1950-ых, не могли заменить живого спектакля и воссоздать его атмосферу. Не было еще и телевидения, способного показать хоть что-то из столичной театральной жизни,. Впрочем, телевидением, как и кино, не заменить непередаваемой атмосферы живого театрального зала. Все это способствовало созданию особой обстановки в далекой провинциальной театральной жизни, которая исчезла навсегда и никогда больше не возродится в своем прежнем виде. Конечно, очень хотелось побывать на спектаклях столичных театров. Газета "Правда" в конце последней полосы ежедневно печатала информацию о спектаклях в московских театрах, и, подивившись их количеству, можно было всегда быть в курсе разнообразного столичного репертуара. Премьры в Баку происходили не чаще, чем раз в месяц. Поэтому возможность, живя в Москве, видеть самое разное, выбрав к тому же самое интересное из такого обилия предлагаемого, да еще иметь возможность пойти в театр, где выступали звезды, известные по кинофильмам, представлялось мне на редкость привлекательным. Считая, что столичные постановки и игра знаменитых актеров не идут ни в какое сравнение с бакинскими, я просто мечтал о московских театрах. А ведь работали еще и ленинградские театры, куда тоже попасть мне очень хотелось! Нельзя сказать, что гастролировавшие театры вовсе не появлялись в Баку. Начиная с пятидесятых годов, летом либо ранней осенью кто-то обязательно приезжал на гастроли. Но, зачастую, это были театры провинциальные или совсем уж второразрядные московские, как например, Центральный театр транспорта. Однако, в конце лета 1952 года к нам приехал Московский театр им. Ленингского комсомола. Спектакль "Сирано де Бержерак" по Ростану с молодым совсем в те годы Карновичем-Валуа в главной роли запомнился на всю жизнь. Театром руководила Гиацинтова, заменившая недавно умершего Берсенева. Однако, коллектив оставался еще берсеневским, сохранившим, как тогда считали, тот уровень, на который поднялся при своем прежнем руководителе. Летом 1954 года в Баку привез свои спектакли ленинградский Большой драматический театр, еще старого, дотовстоноговского периода. Ленинградцы показали спектакли по пьесам Лопе де Вега, играли и пели с блеском и имели большой успех. Надолго запомнились молодые, трогательные Стржельчик и Ольхина, которых я видел на сцене и позже, в Ленинграде, в обновленном уже БДТ. В середине пятидесятых бакинцам посчастливелось посмотреть известную постановку «Гамлета», которую осуществил в Московском театре им.Маяковского Охлопков с Самойловым в главной роли. Незабываемое впечатление осталось от приезда в Баку Вс.Аксенова, который вместе с легендарной А.Коонен совершал гастрольную поездку по стране с композицией по «Пер-Гюнту» Ибсена. Выступление состоялось в зале филармонии с участием актеров Театра русской драмы и бакинского симфонического оркестра. Атмосферу в зале, внимание и реакцию публики трудно описать. Музыка Грига и заключительные монологи героя произвели такое впечатление, что некоторые зрители заплакали. Женщины-актрисы на сцене сидели в слезах, а одна из них, Андропова, расплакавшись как следует, низко наклонила голову и, закрыв лицо ладонями, вздрагивала от рыданий. Долго еще вспоминали театралы-бакинцы этот незабываемый вечер... ...Однако, все это были эпизоды, фрагменты. На многие годы по-прежнему оставались мы зрителями одного театра - нашего Бакинского театра русской драмы. Приобщился я в детстве и к оперному искусству. Театр оперы и балета размещался в прекрасном театральном здании, построенном в начале века миллионером Маиловым. Мама, как и некоторые другие старые бакинцы, часто поэтому называла оперный театр по-старому Маиловским театром. К сожалению, оперная труппа, что было характерно для всех почти провинциальных театров в те годы, не блистала вокальными дарованиями, хор и оркестр также оставляли желать лучшего. Однако, в школьные годы я прослушал "Евгения Онегина", "Пиковую даму", "Царскую невесту", "Снегурочку", "Риголетто", "Севильского цирульника", "Кармен", "Фауста", узнал, что такое опера и, как потом оказалось, подготовился для ее настоящего восприятия. Школьники составляли основную массу театральных зрителей. Организованные посещения оперного театра практиковались тогда достаточного широко, билеты распространяли прямо в школах. Взрослые и более - менее искушенные ходили в бакинскую оперу очень редко, так как уровень исполнения не позволял получить настоящего удовольствия даже от самых знаменитые арий в исполнении бакинских солистов. Но я не могу более чем через полвека не вспомнить некоторых из них, ведь это они первыми приобщали меня к оперной музыке. Не мне одному запомнились навсегда тенор Неведов и баритон Агаларов. Да, знаменитый дуэт Ленского и Онегина на балу у Лариных звучал в их исполнении не лучшим образом. Но зато позже, когда я слушал "Евгения Онегина" в столичных театрах, эта опера воспринималась мною как нечто неотделимо мне принадлежащее, как часть той культуры, которая передана человеку в наследство. Такое чувство закладывается только в детстве, на основе детских восприятий. Хорошо помню сопрано Бадирову. Помню и более молодую солистку Аксенову, жену режиссера Мехти Мамедова, сделавшего себе имя и получившего позднее не часто встречавшееся в Баку звание народного артиста СССР. И очень жалею, что встретившись с ней случайно в Баку уже взрослым, беседуя на разные темы, не сказал о той роли, которую сыграла в моей жизни бакинская опера. Думаю, ей было бы приятно услышать это от меня. Главным дирижером театра работал тогда известный дирижер Ниязи. Однако, он ставил, как правило, национальные оперы, а почти всеми спектаклями, о которых я рассказываю, дирижировал Трахимович. Его сухощавый профиль и энергичные движения казались тогда неотделимы от оперной музыки, и он тоже запомнился навсегда. Особенно после тех спектаклей, которые слушал я из боковых лож и смог увидеть поэтому его движения, его взгляды и мимику, его реакцию на игру музыкантов и пение исполнителей на сцене. Изредка, правда, и бакинской опере удавалось показать хороший спектакль, особенно когда пел кто-то из заезжих гастролеров. Гоар Гаспарян в "Севильском цирюльнике" или Павел Лисициан в "Евгении Онегине" создавали своим участием праздничную обстановку на сцене и в зале. Они как бы настраивали исполнителей, хор и оркестр на то, чтобы те показали зрителю свои лучшие стороны, сделали нечто невозможное для рядового представления. Случались отдельные взлеты и без гастролеров. "Пиковая дама" и "Кармен", шедшие на сцене в самом конце 1940-ых с драматическим тенором Дроздовым, исполнявшим партии Гремина и Хозе, производили сильное впечатление. Об этом говорили весьма разборчивые слушатели, которые на эти спектакли специально пошли и не пожалели. Однако, выступал Дроздов по каким-то причинам очень редко. Я слушал эти оперы с его участием уже в начале 1950-ых, когда Дроздов болел и пел значительно хуже. Но и тогда спектакли оставляли неплохое для нашей оперы впечатление. С оперным театром связаны у меня воспоминания о композиторе Борисе Зейдмане. В начале войны он поселился с семьей в одной из «уплотненных» квартир нашего дома. Проходя через двор к своему подъезду, Зейдман и его жена очень вежливо и доброжелательно здоровались и заговаривали с новыми соседями, а их дочь Инна, которая была мне ровестницей и поступила позже в музыкальную школу-десятилетку при консерватории, тут же пригласила дворовых детей на детский праздник по случаю своего дня рождения. Прожили у нас Зейдманы до конца войны, а потом получили квартиру в доме неподалеку. Инну я часто встречал на улице. Она была девочкой серьезной и неразговорчивой, всегда спешила на занятия, нагруженная портфелем и папкой для нот. Мама тоже встречалась иногда с женой Зейдмана. Из разговоров с нею мы знали, что композитор по-прежнему преподает в консерватории и что семья готовится к скорому отъезду из Баку. Сразу после войны в оперном театре одну за другой поставили две оперы Зейдмана - "Маскарад" и "Горе от ума". Партии Арбенина и Чацкого очень удачно исполнил Дроздов. Оперы эти сравнительно недолго продержались в репертуаре, после отъезда Зейдмана из Баку они не исполнялись... Когда позднее по радио объявляли об исполнении его музыки, я вспоминал их всех, вспоминал, как длинноногая Инна, несомненно ставшая пианисткой, играла и бегала в детской компании во дворе нашего бакинского дома, что стоял и стоит на улице Самеда Вургуна, тогда Красноармейской, наискосок от Банковского сквера, выходившего на Торговую. Довольно большой популярностью пользовались в Баку балетные спектакли. Балетная труппа Театра оперы и балета считалась сильной, и бакинцы, сетовавшие на очевидную слабость оперы, всегда не без гордости подчеркивали данное обстоятельство. Подчеркивался и тот факт, что почти все артисты балета учились и закончили Бакинское хореографическое училище. Первым балетом, увиденным мною еще в младших классах, стала "Раймонда", затем последовали "Лебединое озеро" и "Дон Кихот". В начале 1950-ых любители обсуждали достоинства двух соперничавших прима-балерин - Алмасзаде и Михайличенко, а также их партнеров - Баташова и Кузнецова. Михайличенко уехала из Баку и продолжила свою карьеру ведущей солисткой одесского театра, а на нашем небосклоне появилась новая звезда, молодая балерина Лейла Векилова. В балете композитора Бадалбейли "Девичья башня" она удачно танцевала заглавную партию и после отъезда Михайличенко стала, наряду с Алмасзаде, ведущей балериной театра. Гамер Алмасзаде, первая азербайджанская балерина, получила звание народной артистки СССР. О соперничестве Векиловой и Алмасзаде, как это было раньше в случае с Михайличенко, вопрос не ставился - Векилова рассматривалась всеми как достойная преемница Алмасзаде. Тем более, выступала Алмасзаде все реже и реже, а довольно скоро стала балетмейстером, заменив в этом качестве очень почитавшегося в Баку Кеворкова, умершего еще совсем нестарым человеком. Хоронили Кеворкова торжественно и пышно. После него, по мнению многих, начался закат бакинской балетной труппы. Недаром позднее, чтобы достойно показать новый балет Кара Караева "Семь красавиц", пришлось пригласить из Ленинграда известного хореографа-постановщика Гусева с группой ассистентов-репетиторов из Кировского театра. Они не только поставили яркий спектакль, но много и успешно поработали тогда с нашими солистами и кардебалетом, многому их научили. Алмасзаде, вероятно, явно не блистала как балетмейстер. Но бакинцы относились к ней очень уважительно и хорошо знали в лицо, тем более, подобно большинству известных у нас людей, ее можно было часто видеть в городе. Характерной балетной походкой, всегда красиво и со вкусом одетая, почти всегда одна, без спутников, Алмасзаде шла в театр на спектакль или репетицию либо возвращалась из театра. Как и многие известные люди, она жила и работала в центре города, а значит, почти везде ходила пешком. Была в оперном театре и азербайджанская национальная труппа, которая ставила оперы азербайджанских композиторов. Репертуар состоял из десятка спектаклей по произведениям, написанным с широким использованием фольклорных мелодий; в состав симфонического оркестра вводились даже народные инструменты. В роли легендарного Кер-оглу из одноименной оперы основоположника азербайджанского музыкального театра и симфонической музыки Узеира Гаджибекова выступал тогда знаменитый певец Бюль-Бюль, обладатель высокого тенора с постановкой голоса и манерой исполнения, характерной для народных певцов. Его называли азербайджанским соловьем. Бюль-Бюля я слышал только по радио и часто встречал на улице. На сцене же никогда не видел и не слушал, потому что на азербайджанские оперы никогда не ходил. ...Здесь к месту сказать несколько слов об азербайджанской культуре, вернее о том, как она воспринималась в те годы мною и моим окружением. Основная часть населения Баку была, как сейчас говорят, русскоязычной. Это были не только семьи русских, армян или евреев, но и значительная часть семей азербайджанских, тех, кто жил в Баку уже во втором и даже третьем поколении и пользовался родным языком лишь в редких случаях. Азербайджанская опера, как и концерты народной музыки в филармонии и во дворцах культуры, а также спектакли азербайджанского Театра драмы ими, как правило, не посещались. Кстати, азербайджанский Театр драмы размещался тогда в самом старом театральном здании города, который построил в конце прошлого века другой бакинский миллионер Тагиев. Тагиевский театр многие годы, до появления в начале прошлого столетия Маиловского театра, оставался в Баку единственным театральным зданием. Позднее я пожалел, что никак не соприкоснулся в свое время со своеобразным и интересным культурным театральным явлением. Бесспорно, посмотреть было на что. В Баку выступали тогда известные драматические актеры Мирза Ага Алиев и Марзия Давудова, молодой еще Алескер Алекперов, в расцвете сил находился Бюль-Бюль. На концертах пели популярные певцы - исполнители народных песен, которых зрители неизменно встречали с восторгом. Проходя как-то летним вечером по саду Революции мимо филармонии, я услышал, какой несмолкающей овацией награждала публика, собравшаяся в открытом зале, знаменитого Хана Шушинского. Помню и то, как в самом центре Баку, на Ольгинской, рядом с центральным гастрономом, к часу пополудни, традиционно собиралась у уличного громкоговорителя довольно большая группа мужчин, чтобы вместе послушать концерт народной музыки. Большой концерт азербайджанской музыки с участием самых лучших исполнителей всегда передавался по радио после дневного выпуска последних известий из Москвы. Однако, незнание языка и, главное, отсутствие интереса, который никак не стимулировался окружением и обставновкой, отделили нас от этой стороны бакинской культурной жизни...