Очерки жизни "совка"

По отцовской линии

Наша семья была самой обычной для рабочего района города Баку. Здесь таких семей были тысячи.

Отец мой, Ягнюченко Константин Сидорович родом из кубанской станицы Пшехская, Белореченского района, Краснодарского края, служил на персидской границе, после службы остался в Баку, работал слесарем на нефтеперегонном заводе им. Будённого. Он был «ни разу не грамотным», то есть не умел ни читать, ни писать, но обладал хорошей памятью и светлой головой. Его очень ценили на работе – большой портрет отца много лет красовался на доске почёта у проходной завода, он был членом правления ДК им. Шаумяна. Во время войны ему дали броню. Кажется, он остался один из слесарей на весь громадный 11-ый цех. Мы его неделями не видели, он дневал и ночевал на работе. Приходил домой осунувшийся и заросший…

Дед мой, Ягнюченко Сидор Леонтьевич, был из так называемых иногородних, то есть его семья не принадлежала к казацкому сословию. Чтобы было понятно, что это значит, приведу выдержку из статьи

«ЮРИДИЧЕСКИЙ И СОЦИАЛЬНЫЙ СТАТУС КРЕСТЬЯНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ В КАЗАЧЬИХ ОБЛАСТЯХ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА (XIX – НАЧАЛО XX В.В.)»

Основным контингентом иногородних в это время были беглые крепостные крестьяне, мещане, а также некоторые категории государственных крестьян… При полном отсутствии юридических прав иногородние в то же время имели немало обязанностей. Лица, имевшие оседлость, вели свое хозяйство обычно на арендованной земле и, помимо посаженной, платили еще и арендную плату. Иногородние выполняли натуральные повинности (подворную, охранную, пожарную и пр.), платили государственные налоги и подати в пользу казачьих станиц и Войска. Так, иногородние облагались платой за пользование медикаментами в станичных аптеках, а также за право вывоза глины с общественной земли для постройки жилища [22]. Под страхом ареста иногородний не мог носить предметы казачьей одежды, стричь волосы по казачьему обычаю... Неудивительно, что взаимоотношения казаков и пришлого населения были весьма сложными. Источником постоянного напряжения служили межсословные противоречия… Развитие отношений казаков и иногородних… в итоге вылилось в открытые столкновения в годы революции и гражданской войны. Расхождения между казаками и пришлым крестьянством, неопределенный правовой статус последнего, привели к тому, что значительная часть иногородних шла за большевиками, надеясь на их помощь в получении казачьих земель.

. Воинcкую службу дед проходил в Петербурге. Там он познакомился с дочерью богатого оседлого цыгана, которая влюбилась в разбитного, прекрасно играющего на баяне парня и по окончании его службы бежала с ним из родительского дома. К тому времени она окончила гимназию, была грамотной, была очень красивой и очень наивной. Она спрашивала своего избранника: «А что есть у тебя в станице?», он отвечал: «Дом и лавка» - это её успокаивало, она считала, что он из зажиточных . Когда они прибыли в станицу, на её просьбу показать ей дом и лавку, он подвёл её к убогой мазанке и сказал, что это и есть его дом, и, указав на скамейку под окном, он сказал, что это и есть его лавка. Она оценила его шутку и… родила ему пять сыновей. Не знаю точно, чем зарабатывал дед на жизнь (батрачил ли на казаков, или брал землю в аренду), но знаю точно, что он не только прекрасно играл на баяне, но и был большим мастером по изготовлению этого инструмента.

Моя бабушка, Елизавета Мартиновна, была единственным грамотным человеком не только в станице, но и в ближайшей округе. Со всех концов к ней приезжали с просьбой написать челобитную или письмо…

Из приведённой выше выдержки о статусе иногородних в казацких станицах ясно, что дед мой был естественным активным сторонником Советской власти на Кубани и после гражданской войны он был избран председателем стансовета. Эта должность не давала ему никаких материальных выгод. В 1940 году мы с мамой гостили у деда, который жил всё в той же мазанке с земляным полом (помню, как мама освежала этот пол жидко разведённой глиной). Бабушки к тому времени уже не было. Она умерла, по моим прикидкам, в возрасте около 54 –х лет. Видимо, хрупкая городская цыганочка надорвалась на тяжёлой крестьянской работе, да ещё имея пятерых детей и вечно занятого мужа.

В Отечественную войну, когда немцы оккупировали Кубань, они устроили настоящую охоту на деда. Ему пришлось все годы оккупации скрываться в землянках ближайшего к станице леса. Там он потерял здоровье (заболел туберкулёзом) и умер в 1945 году. Похороны были организованы местными властями, хоронили деда с большими почестями.

Некоторые сведения о моём прадеде по бабушкиной линии я узнал от отца, из его рассказов о детских впечатлениях. Это было ещё до революции. Скорее всего, сбежавшая дочь дала знать о своём местонахождении отцу и он приехал в станицу… в карете. Вся станица всполошилась, кричали: «Царь приехал!». Прадеда звали Мартин. Это был крупный мужчина с окладистой чёрной бородой. Я так думаю, что он напоминал станичникам портреты Александра III, поэтому они решили, что это царь. Посмотрел он, в какую бедность вляпалась его дочь, смахнул с бороды слезу, «сел в свою карету и уехал в Питер». Пятерых своих голопузых внуков одарил он одеждой и разными лакомствами. Больше никогда он не давал о себе знать.