Дела любовные

Романантические отношения с Ириной внесли в нашу с ней жизнь кое какие серьёзные изменения. Во-первых, мы забросили учёбу (я почти перестал ходить на лекции, что, безусловно, сказалось в период подготовки к очередной сессии, а её за пропуски занятий отчислили из техникума). Все те короткие связи с девчонками, которые были у меня до Ирины, можно квалифицировать как детский лепет. Ирина оказалась такой опытной и талантливой любовницей, что только с ней впервые по настоящему я понял, какое это счастье обладать женщиной. Мы совсем потеряли головы и занимались «любовью» в самых невероятных условиях и местах: и в общежитии, и в подъезде её дома, и у неё дома в присутствии спящих её матери и младшей сестренки, и в каких-то сараях на дровах, и на природе…

Когда наступило лето, вместо полноценных каникул у нас была технологическая практика на Саратовском «Электроламповом заводе». Поселили нас в общежитии автодорожного института. Мы с Ириной переписывались. И вот неожиданно я получаю телеграмму: «Встречай дизель-электроход «Эстония» такого-то числа». Оказывается, чтобы увидеться со мной, она устроилась официанткой на это туристическое судно, совершавшее рейсы Горький-Астрахань и обратно. Встретились. Я увёл её подальше от пристани и «Эстония» ушла без неё. Вернуться она должна была через неделю. Мои ребята соорудили нам с помощью шифоньера закуток в комнате общежития. Но утром они мне сказали, что для них ночь была пыткой, никто не сомкнул глаз. Да и мы с Ириной понимали, что это действительно крайне неудобно. Выручила услужливая память. Я вспомнил, что мама переписывалась со своими родственниками, проживающими в Саратове, поднапрягся и вспомнил адрес, который я писал на конвертах её писем. Нашли мы этих родственников. Они, конечно, меня никогда не видели, но признали своим, когда я рассказал им всю родословную по маминой линии. Я представил Ирину как невесту и они, будучи людьми строгих нравов, постелили нам в разных комнатах. Но зато, как теперь говорят, мы «оттягивались» днём в саратовских лесах. Неделя пролетела. Ирина вернулась на свою «Эстонию», повинилась, что заблудилась в чужом городе, её простили.

Я чувствовал, что наши отношения заходят слишком далеко, что мы привыкаем друг к другу, поэтому расставаться будет трудно. А то, что расставаться придётся, я это также чувствовал, потому что кроме секса у нас не было ничего общего. Пока в течение почти целого года кипели страсти, это как-то не было заметно, но в последнее время всё чаще возникали «пустые» паузы. Она, чуткая душа, понимала, что сплетни и цены на рынке меня не интересуют, поэтому даже не затевала разговоры на эти темы, а я понимал, что ей абсолютно не интересно обсуждать, например, программу концертов в филармонии. А возможно, главным всё-таки было то, что я каждый день встречался в общежитии с парнями, с которыми Ирина была близка до меня. Иногда мелькала мысль, что Ирина, нагулявшись с другими ребятами, решила женить меня на себе, но когда я об этом заговорил, она категорически возразила, сказав, что она ни на что не рассчитывает, что сегодня ей со мной хорошо, а будущее её не волнует. Как-то, заработав на Волге некоторую сумму, я, желая сделать ей приятное, купил какие-то дорогие духи. Она восприняла это как плату за «любовь», страшно возмутилась, сказала, чтобы такое больше никогда не повторялось и вылила эти духи на землю. Мы были вместе уже около года, когда она поделилась со мной, что за ней стал упорно ухаживать какой-то чин, кажется, из совнархоза. Каждый вечер ждёт её с цветами у подъезда. Просил у её матери согласия на брак. Она мне его показала. Мужик лет тридцати, приятной наружности, при галстуке… Ирина сказала ему, что у неё есть парень. На что тот ответил, что было бы странно, если бы такая девушка была одна, что он никаких претензий к её прошлой жизни не имеет, что предлагает ей жизнь, в которой она ни в чём не будет нуждаться. Я настаивал, чтобы она не упустила шанс, наконец, обрести покой и благополучие, что достаточно уже погуляла и до меня и со мной, пора остановиться. Я не просто настаивал, но стал избегать встреч и постепенно потерял её из виду. Однажды встретил на центральной улице её с этим мужиком. Она у него на глазах кинулась ко мне: «Скажи одно слово и я пойду с тобой». Я, конечно, не сказал этого слова.

Остаюсь в недоумении, не могу понять: в чём дело? Ведь я по всем статьям (уверен, что абсолютно «по всем») проигрывал рядом со всеми, кто её домогался, не только с этим человеком, но и с теми стильными ребятами (Гарри и компания), а она что-то во мне находила… Нет, конечно, я был доволен, что чем-то её привлек, но быть на этой почве самодовольным и уверенным в себе мешало то, что я ничего не понимал тогда и не понимаю сейчас…

Подводя итог времени, проведённому с Ириной, могу сделать некоторое важное, хоть, может быть, и не оригинальное, обобщение. На этом примере видно, насколько женщины бывают честнее, смелее, беззаветнее и благороднее в любви, чем мужчины. Вспоминаю Ирину с чувством благодарности и вины…

Поездка на практику в Саратов запомнилась ещё и тем, что позволила встретиться нам с Женькой. Когда стало известно, что добираться в Саратов мы будем на пароходе, я дал телеграмму Женьке. В Казани он меня встретил и уговорил остаться у него на несколько дней. Я крикнул ребятам, чтобы они, когда прибудут на место, прихватили мои вещи и мы пошли в его общежитие. Здесь я немного познакомился с бытом студентов старейшего в стране университета. Как только Женька представил меня своим соседям по комнате, кто-то взял чайник и вышел. Через некоторое время он вернулся, расставили стаканы, разложили кое-что из еды и начали разливать из чайника… водку. Оказывается, на входе в общежитие сидел суровый страж в старорежимных штанах с широкими «золотыми» лампасами и внимательно следил, чтобы никто не пронёс внутрь алкоголь, а с чайником остановить он не догадывался… Пили, о чём-то трепались и много курили. Эти химики рассказали мне, что, если хочешь быть в норме, то надо пить и курить, потому что, когда пьёшь, кровеносные сосуды расширяются, а когда куришь – сосуды сужаются, поэтому если пьёшь и куришь, тогда всё тип-топ. Ночью через какое-то старое кладбище ходили купаться в какой-то речке. Если мы там у себя в Горьком пытались поправить своё материальное положение игрой в карты, то здесь они играли на деньги в шахматы. Женька на этом поприще преуспевал…

(Продолжение смотри дальше в моём журнале)