Получить забытый пароль
Первые шаги
По приезде в Баку, мы пошли в АПИ им М.Ф.Ахундова. Цилю приняли на третий курс филологического факультета по специальности «русский язык и литература». В августе я начал искать НИИ, в который меня «распределили». Никто не мог мне подсказать, как найти предприятие п/я 55 (Впоследствие НИИ дали открытое название – Бакинский электромеханический институт, БЭМИ). Наконец, я сообразил обратиться в экспедицию главпочтамта. Мне рассказали, что надо ехать в Сураханы, а оттуда меня довезёт служебный автобус.
Да, мыс Гоусан с посёлком не очень-то был похож на бакинский бульвар. Открывшаяся мне картина скорее напоминала «белое солнце пустыни»: ни души, всё живое попряталось от полыхающего жара, а из динамика на столбе около гаража лилась гармонично дополняющая картину знойная мелодия мугама. Несколько скрашивал безрадостный пейзаж оазис из утопающих в зелени «коттеджей».
Начальник Отдела кадров, Стрельцов, попросил подождать на улице. Здесь я познакомился с другим молодым специалистом, Рзаевым Рзой. Памяти Рзы Гамбаровича Рзаева хочу посвятить первые строки очерка этого периода своей жизни.
Мы сразу прониклись симпатией друг к другу и пронесли эту симпатию через всю жизнь. Это был исключительно доброжелательный человек, его отличали природные тонкость, изящество (и внешнее, и внутреннее). Некоторое время мы с ним работали в 23 лаборатории у Юрия Павловича Гапонова, выпускника горьковского политехнического института года на три-четыре раньше меня. Рза вместе с «пожилым» (по нашим тогдашним понятиям) и грамотным техником Кошкиным занимался ремонтом и поверкой электроизмерительных приборов. Через несколько лет Рза стал начальником ЭМО (электромеханического отдела). Трагично сложилась его судьба. В первые годы на мой вопрос «Неджя сян?» (Как ты?) он отвечал «Мых кими» (как гвоздь), потом – «Дяф кими» (так себе), а в конце, когда ему уже было совсем плохо, он продолжал отвечать шутливо: «Арабадан душмюш гарпыз кими» (как арбуз, упавший с телеги). Ещё в первый день нашего знакомства Рза рассказал мне, что у него плохо с кровоснабжением ступней ног, что ему нельзя курить, что никак не может он от этой заразы избавиться. Процесс шёл медленно, но неотвратимо. У него началась гангрена: отняли одну, потом другую ногу и умер он, что называется, безвременно и в жутких страданиях. Когда он остался без ноги, я умолял его бросить курить, но он объяснил, что люди курят, чтобы заглушить даже мелкие неприятности, а тут такое…
Не многих мог бы я назвать, с кем ритуальные наши кавказские объятия и поцелуи отражали бы действительные нежность и симпатию. Рза был один из тех, кого я искренно любил. Всякий раз при встрече наши объятия почему-то сопровождались тем, что глаза становились влажными. Я думаю, что не было бы преувеличением причислить Рзу к тем людям, которые являются символами эпохи: азербайджанец, знающий и любящий культуру своего народа, он в совершенстве знал и любил русский язык. Иногда я просил его рассказать мне содержание исполняемого по радио мугама. Я видел, с каким удовольствием он это делал, как он умело находил русские слова, передающие, чаще всего, красивые переживания безответной любви. Хочется говорить и говорить об этом человеке. Забегая далеко вперёд, расскажу об одном эпизоде нашей жизни, когда Рза Гамбарович уже был начальником ЭМО. Ко мне в группу поступил молодой специалист с Украины, Коля Чуб. Он был женат и жена его была заметно беременной, поэтому никто не хотел брать её на работу. А это значило, что им туго должно быть не только в это время, но и в дальнейшем проблемы должны нарастать, так как у неё не будет оплачиваемого декретного отпуска. Начальство тоже можно было понять. Кому охота была получать дыру в фонде заработной платы, взяв человека, который вскоре уйдёт в длительный отпуск. Позвонил я Рзе, попросил выйти во двор. Сели мы с ним на камни и поговорили. Напомнил я ему то время, когда мы сами были молодыми специалистами, как трудно было нам. Рза молча выслушал меня и сказал: «Ты прав, надо ребятам помочь. Я возьму её». Вот такой это был человек…
С нашим жильём вопрос решён был таким образом. Временно нас определили в уплотнение с семьёй инвалидов в трёхкомнатной квартире: у них семья из трёх человек, поэтому им две комнаты, а нас тогда было двое, поэтому нам одна комната, но побольше, чем каждая из тех двух. Его звали Гасан, он был слепой, её звали Варя, она очень хромала, сильно всем корпусом припадая на левую ногу (именно тогда я вспомнил, что Зощенко такую походку героини своего рассказа назвал «кокетливой»), у них был сын лет восьми-девяти. Они состояли в артели инвалидов и занимались посильной работой, плели авоськи, а, кроме того, Варя изготавливала для продажи карамельки (петушки на палочках). Сначала они к нам отнеслись насторожено, но потом, когда Циля позанималась с их сыном по русскому, а я по - арифметике, они прониклись к нам симпатией и очень гордились нашим соседством. Сами они жили очень тяжело. Гасан пил. А пьяный был агрессивен, но только по отношению к своей жене. Он кричал «Варька!», а она отвечала. Он на голос точно бросал палку, она начинала выть от боли. И так повторялось всякий раз, потому что она забывала и машинально отзывалась на его крик.
Первые шаги на работе
