Получить забытый пароль
Рост благосостояния
Начиналась наша жизнь с того, что приходилось выкручиваться на одну мою зарплату молодого специалиста (стипендию Циле не давали, хоть училась она на отлично, потому что её не аттестовали по азербайджанскому языку). Без помощи со стороны моих родителей нам было бы очень трудно. Но, когда Циля начала работать, у нас появилась возможность отложить первые деньги на обустройство квартиры (у нас была казённая кровать, казённый стол и пара стульев). Поехал я в город, чтобы купить что-нибудь, и привёз… магнитолу «Неринга», которую пришлось поставить на полу. Циля сначала расстроилась, ей так хотелось поскорее начать создавать домашний уют, но мне удалось убедить её, что музыка в жизни людей важнее кроватей и шкафов, и она смирилась. Наконец, пришло время, когда постепенно квартира стала наполняться: купили холодильник, диван-кровать, потом спальный гарнитур. Я был доволен, но не покупкам, а радостному блеску в глазах жены при появлении каждой новой вещи. Мне, привыкшему к аскетическому образу жизни в общежитии, уют был безразличен. Но вот пришло время, когда у нас стали появляться свободные деньги.
Из каждой командировки в Москву и Ленинград я стал привозить импортный дефицит: то дочке платьица, обувь, костюмчики, то Циле костюм, то шубу, то сапоги и т.п. Я так наловчился делать эти покупки, что всегда всё было впору и вызывало бурю восторгов. Циля могла радоваться, как никто. Уже ради одного того, чтобы видеть, как она радостно начинала крутиться перед зеркалом и бурно выражать свои чувства, стоило жить.
Пришло время, когда наше материальное положение окрепло настолько, что меня захватила возникшая в посёлке мода на приобретение машины. Примерно тогда, когда завод в Тольятти стал выпускать первые «Жигули», мы встали на очередь и начали откладывать деньги. В 1972 году подошла очередь, мама доложила недостающие пару тысяч и вот уже у нашего крыльца стоял новый член семьи, красавчик «Жигулёнок» цвета морской волны.
С появлением его возникли две совершенно естественные проблемы: гараж и права. Первую проблему я временно решил следующим образом. На въезде в наш посёлок была большая усадьба, хозяином которой был глава многодетного семейства, Фархад. У нас с ним было шапочное знакомство, но я всё-таки решился обратиться к нему с просьбой разрешить временно ставить машину в его дворе. Он, не колеблясь, согласился. Теперь я стал его частым гостем и ближе познакомился с проблемами его семьи. Обо всём красноречиво говорит один эпизод. Как-то вечером, когда я поставил машину, мне показалось, что Фархад с женой чем-то расстроены. Оказалось, что они получили письмо в солидном конверте, но не могут прочитать его. Попросили меня помочь. Письмо оказалось от начальника зыхского ВВМУ, который благодарит родителей, вырастивших замечательного сына. Я читаю, а они заливаются слезами. На моё удивление, Фархад воздел к небу натруженные руки и с горечью поведал мне свои семейные беды.
Он показал на несколько жилых помещений на территории усадьбы и сказал, что всё это он построил для сыновей в расчёте на то, что каждый из них, женившись, наполнит его двор детскими голосами. А что получилось? Старший сын – курсант военно-морского училища, домой уже не вернётся, средний сын уехал в Казань и поступил в авиционный институт, он также не вернётся в отчий дом, младший - ушёл из дома, работает в институте, живёт в общежитии здесь же в посёлке и учится на вечернем отделении. Остались девочки мал-мала, которые подрастут и улетят из дома. «Для кого я всю жизнь вкалывал?» вопрошал он. Я как мог старался утешить этих милых людей, пытаясь убедить их в том, что они счастливые люди, что мало кто может так гордиться своими детьми, как они. И последним аргументом, который, кажется, сумел смягчить их позицию, был простой заданный мной вопрос: «Вы бы хотели, чтобы Ваши сыновья также как и Вы провели свою жизнь с мотыгой в руках?». Вопрос их озадачил. Они задумались и сказали, что, пожалуй, я прав, что, наверное, не стоит так убиваться, что их сыновья не дети своих родителей, а дети своего времени. Меня поразила мудрость этих простых людей…
Спустя некоторое время мне повезло. Уезжал из посёлка полковник в отставке и продал мне отличный гараж.
А вопрос с правами тоже решился довольно быстро. Иван Васильевич Стадник, начальник одной из лабораторий института, наш сосед по посёлку и муж Цилиной подруги, преподавателя математики в поселковой школе, Зинаиды Шарафеддиновны, который уже года два ездил на своём «Жигулёнке», взялся меня обучить и езде, и правилам дорожного движения. Ездили мы вечерами и ночами по пустынным дорогам в окрестностях Гоусан. Экзамены я сдал экстерном, без проблем.
Однажды зашёл я в 1-й отдел и увидел на столе одного из сотрудников фотографию роскошной немецкой овчарки. Я с детства был собачником, поэтому на моём лице отразился такой восторг, что хозяин фото сказал: «Если очень хочешь, то могу посодействовать тебе в приобретении такой же». Я, конечно же, сказал, что очень хочу, но как это сделать. Оказалось, что этот сотрудник демобилизовался из погранвойск в чине майора, начальника заставы. У него остались друзья на всех уровнях командования. Он сообщил по спецсвязи номер моего «Жигулёнка» и мы беспрепятственно проехали на иранскую границу. Солдат вынес нам из собачьего питомника щенка, я дал ему что-то около полусотни и мы поехали на родную заставу моего благодетеля.
Там его встретили с распростёртыми объятиями. Собралось всё руководство заставы и они упились вусмерть: кто-то уснул уткнувшись в тарелку, кто-то сполз под стол и т.п. Я не пил, так как был за рулём (да и должен же был кто-то на заставе бдеть, а вдруг…). Накормил щенка, который в эту же ночь сделал кучу в салоне «Жигулёнка». Был он лопоухий и от него уютно пахло рыбьим жиром.
Мне сказали, что клички даются по месяцу рождения и его надо назвать на букву «М». Назвал я его «Марс» или ласково – «Марсик». Появился у нас ещё один член семьи. Он был всеобщим любимцем. Где-то в центре города, в районе парапета я нашел магазин субпродуктов. Покупал там для Марсика хвосты, уши, требуху и т.п., а в аптеке покупал ему рыбий жир. Рос он не по дням, а по часам и проявлял недюженные способности. Сказывалось то, что родители его служили на границе. Любые команды он схватывал на лету. Месяца через три ни дочка, ни жена не могли с ним справиться, он так тянул поводок, что им приходилось бежать за ним. Они его баловали и их он не слушал. Я многое ему запрещал и он мне беспрекословно подчинялся. Когда меня не было дома, он делал всё, что хотел, например, любил валяться на кровати. Но стоило Циле сказать: «Володя идёт», его как ветром сдувало. Он очень любил машину. Как только мы собирались куда-то ехать, Марсик первый заскакивал и ложился на заднем сиденьи. Постепенно он стал занимать его почти полностью. В преддверии дальних поездок купили большую польскую палатку, походные раскладушки, складной столик и складные стулья.
Первый выезд из города состоялся всей семьёй: мы трое и Марсик. Поехали в Махачкалу.
Потом была поездка в Макеевку Донецкую. Циля была уже там в связи со смертью матери. Мы ехали за нею: моя мама, дочка, Марсик и я. Ехали через Чечню. Первую остановку сделали в Кабадино-Балкарии, недалеко от Нальчика, в районе Голубых озёр. Местные жители отнеслись к нам очень доброжелательно, звали пожить в их семьях, но нам надо было продолжать путь, поэтому мы, переночевав в палатке, уехали. В другой раз с неделю отдыхали на косе недалеко от рыбацкого города Темрюк.
Однажды всей семьёй (мои отец, мама и мы трое) по пути в станицу, родину моего отца, проехали по Северному Кавказу: Пятигорск, Белореченск, Краснодар.
В ряде поездок побывали в Ростове, Тбилиси, Кутаиси, Новороссийске, Сухуми, Геленджике… Но в основном машина использовалась для поездок в Чёрный город, к родителям. Она освободила нас от необходимости торчать на автобусных остановках. Часто, когда я возвращался из города один, особенно в непогоду (ветер, дождь), я заезжал к садику Самеда Вургуна, чтобы прихватить хотя бы трёх-четырёх гоусанцев, ожидающих наш автобус 82-го маршрута.
Поселковые знали, что я не откажу, и иногда стучали к нам среди ночи: то отвезти заболевшего ребёнка в больницу, то из-за отсутствия последнего автобуса - в аэропорт…В условиях посёлка наш «Жигулёнок» был не роскошью, а очень важным средством передвижения.
Был однажды случай, который я с удовольствием вспоминаю. Как-то поздно вечером был через институтский коммутатор какой-то тревожный звонок, вроде бы, от родителей. В спешке я не обратил внимания на количество бензина в бензобаке и помчался в город. Тревога оказалась ложной и часа в два ночи я возвращался домой. Дул сильнейший норд. И вот где-то в середине между селением Зых и Гоусанами машина остановилась - кончился бензин. Положение было не из приятных: при таком шальном ветре толкать километра три машину было почти невозможно. Я был близок к отчаянию. И вдруг увидел идущую от Зыха группу легковых машин (оказалось это был свадебный кортеж). Почти ни на что не надеясь, я стал делать знаки, чтобы они остановились. И они остановились. Среди них были незнакомые мне люди из селения Гоусаны, они оставили мне канистру бензина и сказали, кому вернуть её на следующий день. Вот такие были времена…
Рядом с нашим посёлком далеко в море уходила капитальная дамба, около которой на берегу стояли недостроенные производственные корпуса. Видимо, планировалось создать там военноморскую базу, но в связи с сокращением армии и флота работы были свёрнуты и некоторое время все эти сооружения были бесхозными. Мы ходили туда купаться и рыбачить. С дамбы хорошо было прыгать в море или сидеть с удочкой.
Но пришло время и хозяином там стал «Килькофлот». К дамбе стали швартоваться суда, которые загружались пустыми ящиками, чтобы доставлять их к местам лова кильки, а обратно они возвращались с ящиками, наполненными уловом. Килька эта шла на изготовление консервов «Килька каспийская».
В связи с тем, что на этом предприятии был дефицит рабочей силы, многие молодые специалисты института шли туда на подработку. Я тоже собрал бригаду и мы после основной работы занимались погрузкой пустых ящиков на суда и баржи. На первый взгляд кажется, что работа пустяковая – что такое пустые ящики? Но когда их за смену проходит через твои руки несколько тысяч, то это уже очень даже ощутимо. Работать приходилось до двух часов ночи в любую погоду. Не успев дома покушать, часто перебивались тем, что ели свежую малосольную кильку. А на следующий день снова до пяти часов занимались разработкой электронной начинки для военных кораблей, чтобы с пяти до двух ночи начинять трюмы судов пустыми ящиками. Со временем «Килькофлот» развернулся и построил рядом с нашим свой большой посёлок.
(Продолжение смотри дальше в моём журнале)
