Юрка и Мёрчисон

                                  Ассоциации

«Всё случается вовремя или несколько позже» – так любил говорить один мой хороший знакомый. Скорее всего –друг. Хоть по возрасту мы были очень уж далеко друг от друга.

Вот и вспомнились два моих друга.

По времени мои контакты с ними разнесены довольно далеко.

Первый – я его знал чуть ли не со дня рождения. Его дня рождения.

Он был на год моложе и жил через переулок. Прямо ворота в ворота, правда у нас были ворота, а у них всего лишь калитка. Звали его Юра, Юрий, а в быту, среди своих Юрка или Юрик.

Были и ещё мальчишки и жили в том же дворе, но отпускали меня по вечерам в основном к нему, но почему-то с большой неохотой. Лишь где-то в году шестьдесят пятом, а может даже семидесятом я понял ту самую «неохоту». Его дедуля был «сексотом». Вот он и принёс большие неприятности в нашу семью. Неприятности, которые сопровождали моего отца до самой его смерти. Но это не про дедулю, а про Юрку.

Юра был круглым сиротой – отец погиб где-то в океане, мать умерла почти в то же время что и отец. Вот и мечтал Юра попасть в суворовское училище. Даже документы подали в ставропольское училище, но не прошёл по здоровью, хотя был крепеньким мальчиком. Вот он, хоть не напрямую, но показал дорогу в спорт. Правда это был путь по окрестностям спорта, и, хотя бы раз в неделю звал меня Юрка в парк Революции.  Там на старом и очень большом тутовым деревом был прикреплён громкоговоритель. Такие часто показывают в кино про войну. Позже его заменили на «колокольчик». Под деревом собиралась толпа мужиков и слушали, и слушали Вадима Синявского. Ну Синявского слышать надо. Он настолько ярко и чётко рассказывал, что происходит на поле, что можно почти как бы видеть воочию.

Ну и конечно же болельщики. Я часто предлагал Юрке прийти к нам и тихо спокойно послушать по «тарелке» все то что он слушал в парке.

Так нет ему в парк надо было, чтоб вокруг люди были.

В то время в Баку (и, наверное, в остальных городах Союза) продавали книжицы. Назывались они «Календарь игр на … год». Вначале они были одна книжица на два круга, но позже начали печатать по одному. Видно прикинули, что спрос большой вот и решили «срубить» немножко.   Так что мы заранее знали, когда, где, и кто играет. И даже знали у кого какая форма на игру. Это позже с появлением телевидения команды стали надевать форму, чтоб на экране различить можно было бы.

Конечно же мы болели за «Нефтяник». Это же наша команда была – бакинская. Радовались и огорчались все вместе.

Но пришёл какой-то момент и Юрка стал радоваться проигрышам «нефтяников».

Совсем было не понятно. Выигрывают наши у Юрки горе, чуть не плачет, проигрывают – радость. И даже петь тупую частушку начинал. Где-то услышал и она ему по душе пришлась. Всю частушку не могу вспомнить (а жаль) зато припев обидный до сих пор в ушах звучит.  Припев (да и тот не весь) – «Топай-топай, а «Нефтяник» проиграл к верху ж…й». До чего же обидно было.

Это сейчас с высоты своих лет можно говорить – Ребёнок да!

А тогда аж до слёз.

Вот и на сайте читаю посты некоторых и можно было бы сказать – Ну ребёнок да. Не вырос не поумнел.

Почти каждый вечер меня отпускали к нему «в гости» поиграть. А днём во дворе (а у нас в переулке) гонял «казаки-разбойники», «накули» и ещё во что-то сейчас и не вспомню. Постарше стали Юрка на площадку «Наука» ходить начал, к настольному теннису приобщился. Тогда настольный теннис «пинг-понгом» называли. Приносил с тренировок мячики-шарики разбитые, лопнувшие. Вот и клеили мы их. «Эмалит» готовили сами, а потом пытались заклеить шарик. Заклеивать-то заклеивали, но это был уже не тот шарик. Отскок плохой, да и не определишь куда он полетит после отскока. Об склеивании шариков можно очередной рассказ писать, а сейчас только о друге.  

И стал Юрка – Юра расти. Здорово научился играть. Тихо-тихо подобрался к первому разряду, а затем и «КМС»ником стал.  Квартиру получил (правда в Сумгаите), в институт поступил. Вот тогда-то и пересеклись мы с ним.

В то время стадион «Спартак» только-только запустили и уже несколько лет «обкатывали» его. Почти все соревнования проходили на нём. В тот раз проходили какие-то соревнования под эгидой «Буревестника».

А мой тренер, как только узнает, что где-то соревнования проходит так тут же своих подопечных записывает на участие.

И предстояло мне на тех соревнованиях две дистанции пробежать – «сотку» и «полторы».

Первая – «сотка».

Народу много – построили в одну шеренгу и по шесть человек разбивают – дорожек то шесть. Вот мы и оказались с Юркой в одной шестёрке, в одном забеге получается бежать должны. И только тогда узнали мы друг друга.

- Ну держись теперь - это он мне.

Мы соперничали с ним в своё время, перед девочками «вытыкались». Кто камень дальше бросит, кто первый пробежит, да кто больше подтянется.

Ушла со старта очередная шестёрка, нас зовут.

По дорожкам расставили. Так получилось, что наши дорожки через одного были.

У меня-то уже к тому времени опыт был. «Шиповки» свои натянул, стартовые колодки установил.

Ну, а Юрка-то так он в институте физкультуры учится ему это всё это не впервой. Ему это всё рассказывают и показывают.

Соревнования не того масштаба, чтоб патроны тратить. Старт голосом давали и флажком.

Побежали. А мне интересно же где мой сосед сейчас.  Головой кручу, а этого категорически нельзя делать. Смотрю и не вижу Юрку-то. Так и финишировали. Не помню уж каким я был в забеге, да и не важно было это для меня. Одно только успел увидеть, что Юрка в финишные квадраты не ещё вбежал.

После того как судьи нас изловили и записали в протоколы встретись мы с ним.

- Да… Конечно, ты же в «шиповках» бежал… а то бы…

- А чего? Мне вон надо ещё «полторы» бежать. Побежим может?

Но он как-то исчез незаметно. А я получил от тренера своего «втык» за то, что головой вертел.

Страшное это дело – зависть. Всю жизнь свою пацанячью завидовал он. Так и остался жить в зависти и ревности.

Страшное дело, когда люди завидуют неизвестно чему.

Давным-давно, когда команда стадионовская была семьей, у нас у всех или почти у всех были прозвища.  Честно говоря, у меня не было. Мне дал прозвище сам тренер. Имя он моё перепутал вот и стали меня на стадионе не по-правдашнему называть, а так как назвал меня тренер. А его мы называли – Мёрчисон. В то время был такой американский спринтер. Был американец рекордсменом в беге на сто метров, был чемпионом. А нашего звали Чингизом.  Просто кто-то из тренеров увидел, как убегает со старта Чиник (так мы его для удобства звали) и почему-то привиделся ему американский Мёрчисон. Так и стал наш Чиник - Мёрчисоном.  

Жил наш Мёрчисон чуть выше Республиканской прокуратуры. Вот и получилось так, что большую часть пути домой мы двигались вместе, а разбегались только где-то около памятника Низами. Он двигался вверх, а мне надо было мимо академии в Крепость.   

Потом как-то само собой получилось, что стали мы с ним встречается уже после тренировок. По Торговой пройтись, на бульваре посидеть.

По Торговой, (тогда у Торговой тоже своё прозвище было, и прозывалась она Бродвеем) прошлись в новом доме сока попили самого дешёвого – томатного. Чуть дороже был яблочный, а ещё дороже - виноградный. Виноградным мы редко пользовались – денежек немного было.

Однажды попросил Чиник меня с ним пройтись до какого-то там места.

Пошли.

Место это оказалось на улице, которая параллельна Басина.

Зима тогда была.

А Чиник совсем непонятное попросил –давай пальто поменяемся. Для чего это надо было до сих пор понять не могу. Ведь ребята того времени примерно одинаково были одеты, так что разницы никакой. Прошли мы тогда до какого-то места, и он попросил подождать его - он дескать скоро вернётся.

Вернулся не так уж и скоро, но вернулся.

-Ну всё. Пошли.

В тот вечер мы пили виноградный.

Так повторялось потом ещё не раз и каждый раз мы пили виноградный.

Может грабил кого-то мой товарищ – не похоже. Просто не мог он.

Намного позже «раскололся» Мёрчисон.

Ходил он к отцу своему, который бросил семью и жил в другой. Вот и ходил Чингиз к своему отцу родному и чем-то похоже шантажировал его.  

Очень уж неприятно было его откровение и тихо-тихо начали сворачиваться наши контакты. И дружба погибла.

Та же зависть, ревность к прошлому и  даже подлость.

P.S. А то что дедуля Юрки «сексотом» был узнала тетка моя-адвокатесса. Вела она какое-то дело и ей понадобился архив КГБ. Заодно со своим делом она попросила и дело моего отца. Это был 1965 год. К этому времени ни моего отца, ни деда Юркиного в живых уже не было.