Путь наверх минуя совесть

В тот вечер мы сошли на берег, когда уже темно было.

Долго сидели в кают-компании на дебаркадере. Сначала рассматривал добычи подводные, слушал байки, потом смотрели отснятые киноматериалы.

Ребята только-только вернулись с погружений на Чёрном море успели проявить плёнки и пригласили меня посмотреть. Не Жак Ив Кусто, конечно, но всё равно очень интересно. 

Сошли мы на берег уже в начале одиннадцатого. Я с подарком – подарили мне тогда фрагмент амфоры древнегреческой.

Парни всей компанией пошли по бульвару в сторону «парашютки», а мне надо было успеть в хлебный магазин пока не закрыли.

Купил хлебушек и пошел вдоль здания «азнефтенского» домой, в крепость.

Меня всегда учили, что заглядывать в окна нехорошо, но как-то ненароком посмотрел в окно штаба ДНД. Они на эту сторону недавно перебрались, до этого они располагались на главном фасаде. Это который на площадь выходит. Окна высокие, шторы зелёные, плотные. Но тогда эти шторы плохо задёрнули, внизу не сошлись они вот и остался треугольничек не задёрнутый.

Остановился я тогда на несколько мгновений, секунд на десять-пятнадцать.

В этом треугольничке, как в кино, было видно, как избивают кого-то.

До сих пор перед глазами – опрокинутый стул, человек лежащий на полу и ноги двоих бьющих и бьющих бедолагу.

Они как люди без голов, а только ноги. Головы спрятаны за занавесами, а ноги в том самом треугольнике. Да и не нужны в этот момент головы-то. Ведь силы и власти достаточно.

Долго стоять и смотреть неприлично как-то вот и прошёл мимо. Да и что можно было сделать – ведь эти бьющие олицетворение власти. Им всё было позволительно. Как же это здорово чувствовать себя всемогущим и почти богом. И вот так вот запросто разделываться с плебеем и быдлом.

Мне до сих пор интересно, а был ли тот, самый главный в этот момент рядом.

Институту пятьдесят.

Готовимся.

Вызывают к директору. Там кроме самого ещё двое, которые руководят всеми подготовительными мероприятиями.

- Собирайся и езжай в Нахичевань. Нужна фотография Арпачайского водохранилища. Вечером туда, утром уже там. Делаешь фото и тут же назад.

Хотел было заартачится, но надо так надо.

Сбегал в милицию. Получил разрешение на въезд (погранзона как никак), потом за билетом, домой вещички собрать и на вокзал.

Утром уже в Ильичевске. Теперь надо найти местное начальство и получить разрешение на съёмку.

- А начальства нет. Сейчас я в городе Первый и всё начальство его сопровождает. Они сейчас на Арпе должны быть. Там их застанете.

Машину, конечно, не дают. Да и ладно, не в первый раз.

Добрался.

Водохранилище окружено колючкой и попасть туда только с разрешения начальства можно. 

Договариваюсь с «вохрой» и меня под конвоем везут к начальству.

Привозят туда где в своё время у меня была очень удачная точка для съёмки. Теперь на этом месте стоит гостевой домик. Небольшой, но очень уютный. Меня дальше порога не пускают. Ну как же - там всё в коврах. Встречающий не хочет брать на себя ответственность и разрешить сделать мне один кадр. Всего лишь кадр. Один. Вызывает кого-то, которого не видно, который в соседней комнате.

Это второй секретарь горкома.

Выползает нечто держась за дверные косяки.

- Тебе что надо? Зачем пришёл?

- Там всё написано.

Это я по поводу своего командировочного удостоверения, которое у него в руках.

- Я читать умею. А тебе что надо?

- Один кадр… Примерно вот с того места…

- Не разрешаю!

- Как это? У меня в командировке сказано зачем я приехал. Мне нужна только одна фотография. И всё.

- Не разрешаю. Спорить будешь – милицию вызову. Ты в погранзоне и тебя арестуют.

- Выведете его. Это он к «вохре».

- Но командировочное отметить вы должны.

- Ничего не должен. И запрещаю всем отмечать твою командировку.

И отвели тогда меня к проходной и в принципе дали мне пинка.

Вот и всё – закончилась моя командировка. Но я хочу или не хочу, но отметить пребывание в городе Ильичевске просто обязан. Иначе я просто не был здесь.  Вот и думаю, как добраться до ближайшего почтового отделения и поставить штампик на своё удостоверение.

Иду бреду и на глаза попадается посёлок. Есть посёлок — значит есть и почта.

Жарко и людей на улицах ноль.

Но чу (всё думал где бы вставить это слово) доминошники стучат и в нардах зары перекатываются. В тенёчке сидят аксакалы играми балуются. Подхожу.

- Салам! А где у вас здесь почта.

- А зачем вам почта?

- Да вот командировку отметить надо.

- Давай я вам отмечу.

Это один из аксакалов из-за стола встаёт – Я глава поселкового совета.

Здорово. Мне пришли в здание, в котором мы в своё время останавливались пока стройка шла. Хорошая примета.  И даже пришли в комнату где мы спали-ночевали в своё время.

- Давай… Где печать поставить?

Считаю долгом своим рассказать о запрещении райкомовца отмечать мою командировку.

- Чтооо… - Взвился председатель – Давай-давай… Где ещё надо. Подумай – он запрещает!

- Большое спасибо. Чох сагол! А как я отсюда могу до станции добраться.

- Сейчас машина в город пойдёт идём провожу.

Посадил меня в машину, сказал где меня высадить, и мы поехали.

И как бы прощаясь где-то далеко-далеко возник конус, светящийся на солнце.

- Арарат – прокомментировал водитель.

 Потом был вокзал и был небольшой инцидент с пограничным патрулём.

А дома «вызов на ковёр» и выговор за не выполненное задание.

Он пришёл в институт года на два позже меня. Нормальный парниша. И стал он в фотолаборатории постоянным гостем.

Печатал я ему отобранные в институтском архиве фотографии. Много печатал, а потом стал он и свои плёнки приносить.

Проявка и печать.

Всё по заявке, всё с подписью начальника. Но рос парнишка – и стал секретарём комитета комсомола. Стал он понаглее и иногда приносил работу без заявки и получал отворот. И очень удивлялся что отказываюсь выполнять его работы без обычных процедур.  А когда стал секретарём партийного комитета так вообще обнаглел. Вот так мы и жили до самого моего увольнения. Пытался он показать своё величие, но так и не смог доказать мне, что он не такой как все.  Начал даже учить меня как правильно печатать фотографии. А для меня, по-прежнему было - для выполнения работы заявка и регистрация её. Всё, как и для всех остальных.

Понял я - люди, рвущиеся к власти всегда опасны для общества. Получив власть начинают показывать своё «величие». Все остальные для них это плебеи и быдло.