Опасный, опасный, очень опасный

Влюбленных в вас во Франции – до черта!
В Европе их, возможно, миллион!
Да вы и сами сбились бы со счета
В попытке сосчитать их, де Вальмон!

Л. Филатов

Любви нас не природа учит,
А первый пакостный роман...

А. Пушкин
   

  "Тверской Ловелас С.-Петербургскому Вальмону здравия и успехов желает", так Александр Сергеевич в переписке шутливо приветствовал своего приятеля Алексея Вульфа. Словечко "ловелас", литературный эвфемизм простонародного "бабник", прочно вошло в лексикон русскоговорящего человека (помню, как Ахеджакова в спектакле "Персидская сирень" гневно обзывала своего визави Жигалова "ловеласиной" -
очень смешно!) , а вот "вальмон" как-то не прижилось. Ясное дело, образованная русская публика девятнадцатого века читала "Опасные связи" Лакло точно так , как "Кларису" Ричардсона (главным героем которой и был конченая скотина сэр Роберт Лавлейс) - роман издали в 1805, но как-то, кажется, не очень торопилась в этом признаваться. С другой стороны, Мария-Антуанетта заказала эту книгу себе в библиотеку, только попросила, чтобы названия на обложке не было. Если уж сама королева стеснялась... А потом, в 1825 году роман вообще изьяли из продажи и уничтожали его копии с вердиктом "тяжелая безнравственность и разврат". И это где? Во Франции?!!, где проституцию отменили в апреле этого года. Да, как же это все обьяснить? 

     Одна мысль пришла мне в голову, пока я мастерила эти заметки. Может быть все дело в том, что Ловелас, хоть и был развратником, но весь роман гонялся за одной женщиной и, в принципе, даже был готов на ней жениться, а вот Вальмон возвел манипуляции и разврат в константу - тяжелый грех. И публика это чувствовала, хоть и окрестила всех коварных соблазнителей именем первого, а не второго.
Вопросы, вопросы... 

     Передо мной лежат три театральные программки с трех (две- бродвейские, одна - с Линкольн фестиваля) постановок пьесы "Les Liaisons Dangereuses" Кристофера Хамптона (не француз!) по роману Шадерло де Лакло. Первая датирована июлем 2008 года: виконт Вальмон - Бен Дэниелс (кто такой - вообще не помню!), маркиза Мертей - Лора Линни. Конечно, я тогда пошла смотреть этот спектакль под впечатлением от двух экранизаций конца восьмидесятых - роман я не читала. Сейчас, по прошествии восьми лет, могу сказать, что моя память не сохранила ни одной сцены из этой постановки, что может свидетельствовать двояко, как о прогрессирующем склерозе, так и о том, что спектакль был никакой, несмотря на похвальные газетные рецензии. Ободряюще в пользу второй версии свидетельствует то, что я прекрасно помню все перепитии милошформановского "Вальмона" с Колином Фиртом и Аннет Беннинг, фильма, который я смотрела последний раз еще в двадцатом веке.
     На второй программке, с Линкольн фестиваля, значится июль 2013 года. У этого спектакля очень интересная история. Его режиссер - Джон Малкович, сам игравший Вальмона с Глен Клоуз в роли порочной маркизы в фильме Стивена Фрирза, приложил массу усилий и потратил уйму времени, чтобы перевести пьесу англичанина на оригинальный французский и поставить ее в парижском театре "Ательер". Этот спектакль я помню очень хорошо. Постановка получилась впечатляющая, модерновая (платья у актеров были наполовину в стиле 17го века, наполовину современные, в буквальном смысле, слева кринолин или камзол, справа рубашка, блузка, брюки или юбка, такими же "половинчатыми" выглядели реквизит и сценическое оформление), актеры, сплошь молодые, но необыкновенно талантливые, субтитры английские над головой. Это был режиссерский, а не актерский спектакль. Задумка  лидера и воплощение силами коллектива, все играют слаженным ансамблем, без звезд, ну, вот, например, как у Льва Додина. Хотя, по-моему мнению, именно в этой пьесе звезды - это девяносто процентов успеха.
     Сейчас перейду к третье программке, совсем свежей, только отвлекусь на секундочку, чтобы еще раз отметить свою непреходящее удивление перед популярностью "Опасных связей". Ну, что нам за дело до двух распущенных, умирающих от безделья и скуки либертенов на пороге кровавых перемен (одна реплика из их разговора мне как-то особенно запала в душу и ошарашила даже немного "любовь, подобно медицине, всего-навсего искусство помогать природе" - каково! Даже Стендаль в своем "Трактате о любви" так далеко не заходил!) и их наивных, неопытных, простосердечных, подобных пешкам на дьявольской доске, ничего не подозревающих жертв. Все эти упражнения в интеллектуализме и свободной морали - скукотища невероятная, да и устарело, должно быть! Мы, тут, вроде уже и содомский грех легализовали. Еще Пушкин писал:

Но эта важная забава
Достойна старых обезьян
Хваленых дедовских времян:
Ловласов обветшала слава
Со славой красных каблуков
И величавых париков

Там еще было про "предрассуждения, которых не было и нет у девочки в тринадцать лет". Ну, вот кто сейчас массово читает "Приключения Фобласа" де Кувре, "Новую Элоизу" Руссо или "Дельфину" мадам де Сталь? А"Опасные связи" ставят, и ставят опять и пишут на этот сюжет пьесы и поэмы. Кстати, вот, например, не только американцы, англичане или французы. Известный актер и блестящий остроумец Леонид Филатов тоже написал когда-то давно забавное стихотворное подражание знаменитому роману в письмах "Опасный, опасный, очень опасный", не "Федот-стрелец", конечно, но, так симпатичненько и с юмором. 

-Виконт!.. Да я для вас могла бы даже
Украсть звезду с небес – вы мой кумир!
-И эта сумасшедшая – туда же!..
О, Господи, как скучен этот мир!..

Вопросы, вопросы...

     Третья программка недельной давности - совсем свежий опыт переосмысления одного и того же сюжета, продиктованный почти детским любопытством увидеть нового ужасного и грозного Вальмона, сыгранного высшего класса шекспировским актером и брутальным мужчиной Львом Шрайбером (он, именно, Лев, а не Лео, его мама обожала русскую классическую литературу и дала сыну имя одного из ее столпов). Подругу, любовницу и, впоследствии, злейшую ненавистницу виконта де Вальмона Мертей сыграла баскетбольного роста английская актриса Джанет Мак Тир. Я никогда не читаю рецензии и отзывы на спектакль пока не составлю собственного мнения, так как по странному стечению обстоятельств оно никогда не совпадает с мнением рецензентов из "Нью Йорк Таймс" или "Чикаго Трибьюн". Удивительно, но в этот раз я была с ними полностью солидарна.

     Спектакль - хороший, Лев Шрайбер - не изящен, не соблазнителен, не страшен, не влюблен и вообще - не Вальмон. Скорее, переодетый в костюм восемнадцатого века Рей Донован. Про него невозможно сказать, что он плохо играет, он, просто, играет что-то свое. Его концепция, его трактовка - немолодой человек, которому все обрыдло. Он много пьет, много рассуздает и презирает всех и вся. Мне эта интерпретация показалось спорной, мягко говоря. Да, с таким видением можно писать страстное письмо к предмету вожделения на бедре проститутки, можно лишать невинности пятнадцатилетнюю, ни о чем не подозревающую девицу (сцена , конечно, на грани, современные газеты полны новостями об очередном пойманном педофиле, возьмите, хоть последний скандал в английском футболе, но получилось отменно - деловито, буднично, сухо и зверски цинично), но влюбить в себя набожную святошу таким образом невозможно. Тут опять из Филатова: "чтоб чужую бабу скрасть, надо пыл иметь и страсть". А Шрайбер все три часа монотонно одинаков - он словно начертал на своем лбу девиз "пошли вы все" и следует ему неукоснительно. При том, что все остальные актеры играют удивительно легко и естественно - женщины всех возрастов, от старой вальмоновой тетки до пятнадцатилетней девочки Сесиль красивы, грациозны, кокетливы и наряды их летучи, прозрачны и акварельны. Они окружены старыми французскими портретами, на манер Жан Батиста Греза, Ватто, Буше или Фрагонара, они полулежат на обитых шелком кушетках, берут тонкими пальчиками бокалы с круглых низких столиков, прячут письма и закрывают их на ключики в бюро с миллионом крохотных ящичков, они поют, они разговаривают, они читают, прижав том к глубокому вырезу корсажа, они любят и верят. Они живут. И только одна из них - все время притворятся. И все невероятно убедительны.
     Я выходила из театра со странный ощущением, Вальмон Шрайбера оказался полным провалом, а литературный материал удивительным образом снова порадовал, пробудил миллион воспоминаний, напомнил о миллионе вещей и о миллионе вещей заставил задуматься. И я вспомнила о самом первом театральном Вальмоне - Алане Рикмане и мне захотелось плакать.