Вечер был, сверкали звёзды...

Я прожил жизнь практически без слёз. То ли я не умею плакать по любому поводу, то ли адекватных поводов в моей жизни не было, но я принципиально не плакал даже тогда, когда меня мама наказывала за желание делать всё наоборот. Но было в моей жизни нечто, что автоматически вызывало у меня громкие рыдания с всхлипываниями.

В районе трёх лет меня отдавали днём под присмотр старушки по имени Ивановна. Ивановна - высокая широкоплечая плоская старушка жила напротив нашего дома в однокомнатной квартире с огромной овчаркой, которая меня очень почему-то любила. Ивановна зарабатывала на жизнь стиркой. В её постирушечные дни меня отдавали к другим людям в нашем доме. Отец мой был в солдатах, мама работала на мелкой комсомольской работе, а бабушка вынуждена была пойти работать в регистратуру поликлиники, поскольку с деньгами было очень туго.

В те дни, когда я ошивался у Ивановны, она меня днём укладывала спать и очень тонким голосом, никак не соответствующим её широким плечам, напевала мне одну и ту же песенку на очень жалобный мотив. Эта песенка выполняла функцию какой-то магической педальки, нажимание на которую неизменно вызывало у меня обильное слёзотечение. Причём обильность слезотечения никак не снижалась по мере каждодневного употребления Ивановной этой песенки. Видимо, мелодия песенки была действительно очень жалобной, поскольку по ходу исполнения песенки овчарка клала морду на мою руку и смотрела мне в глаза очень грустным взглядом, промотируя дополнительный поток слёз.

Если бы не предположение о том, что Ивановна никаких других детских песен не знала, ретроспективно у меня могла бы возникнуть мысль о том, что Ивановна была элементарной садисткой. Оправдывало её садизм лишь то обстоятельство, что обильно омывшись слезами, я возвращался в реальность душевно опустошённым и мгновенно засыпал, не имея сил отвлекаться на посторонние мысли.

Глядя на то, что творится в нашем мире, мне порой очень хотелось бы всплакнуть, но ничего плаксивого в моём мозгу не генерируется. Слова рыдательной песенки и очень нищенский мотив, на который Ивановна её исполняла, я помню до сих пор. Но мне было интересно прочесть стихи песни целиком. А вдруг заплачу... В интернете я нашёл эту песенку. Оказывается её сочинил Карл Александрович Петерсон (1811-1890) - поэт, переводчик, прозаик. Вот она:

Сиротка

Вечер был; сверкали звёзды;
На дворе мороз трещал;
Шёл по улице малютка,
Посинел и весь дрожал.

"Боже! - говорил малютка, -
Я прозяб и есть хочу;
Кто ж согреет и накормит,
Боже добрый, сироту?"

Шла дорогой той старушка -
Услыхала сироту;
Приютила и согрела
И поесть дала ему;

Положила спать в постельку -
"Как тепло!" - промолвил он.
Запер глазки... улыбнулся...
И заснул... спокойный сон!

Бог и птичку в поле кормит,
И кропит росой цветок,
Бесприютного сиротку
Также не оставит Бог!

Но ничего со слезами у меня не вышло. Бог оставил бесприютную Америку, отдав её на растерзания шалавым кандидатам в президенты. По сравнению с любимой мною Америкой озябший малютка нынче как-то слабо смотрится и не вызывает слёзотечения.