Альфред Бестер. "Перепутанные провода"

Я расскажу эту историю без утайки, в точности так, как все произошло, потому что все мы, мужчины, небезгрешны в таких делах. Хотя я счастлив в браке и по-прежнему люблю жену, временами я влюбляюсь в незнакомых женщин. Я останавливаюсь перед красным светофором, бросаю взгляд на девушку в остановившемся; рядом такси - и готово, влюбился. Я еду в лифте и пленяюсь юной машинисткой, которая поднимается вместе со мной, держа в руке стопку фирменных бланков. На десятом этаже она выходит и вместе с бланками уносит мое сердце. Помню, как однажды в автобусе я влюбился в красотку, словно сошедшую с обложки модного журнала. В руках у нее было неотправленное письмо, и я украдкой старался прочесть адрес. 
      А какой соблазн случайные звонки по телефону! Раздается звонок, вы снимаете трубку, и женский голос говорит: 
      - Попросите, пожалуйста, Дэвида. 
      В доме нет никаких Дэвидов, и голос явно незнакомый, но такой волнующий и милый. За две секунды я успеваю насочинять, как я назначаю этой девушке свидание, встречаюсь с ней, закручиваю роман, бросаю жену и оказываюсь на Капри,    где мы упиваемся греховным счастьем. После этого я говорю: 
      - А какой номер вы набрали? 
      Когда я вешаю трубку, мне стыдно взглянуть на жену, я чувствую себя изменником. 
      Звонок, который раздался в моей конторе на Мэдисон 509, вовлек меня именно в такую ловушку. Мои служащие - бухгалтерша и секретарша - ушли обедать, и я сам снял трубку стоявшего на моем столе телефона. Чей-то милый голосок с       неимоверной быстротой затараторил: 
      - Здравствуй, Дженет. Дженет, милая, ты знаешь, я нашла работу. Такая чудная контора, сразу за углом на Пятой авеню, там, где старое здание Тиффани. Работать буду с девяти до четырех. У меня свой стол в маленькой комнатке с окошком, и представляешь, она целиком в моем распоряжении, я... 
      - Простите, - сказал я, после того, как вволю нафантазировался. - Какой номер вы набрали? 
      - Господи боже! Ну, конечно, не ваш! 
      - Боюсь, что все-таки мой. 
      - В таком случае простите, что побеспокоила. 
      - Ну что вы! Поздравляю с новой работой. 
      Она засмеялась. 
      - Большое спасибо. 
      Послышались гудки. У моей незнакомки был такой чудный голосок, что я решил отправиться с ней на Таити, а не на Капри. Тут опять зазвонил телефон. И снова тот же голосок: 
      - Дженет, милая, это Пэтси. Представляешь, только что звонила тебе, а попала совсем не туда. И вдруг ужасно романтичный голос... 
      - Благодарю вас, Пэтси. Вы опять попали не туда. 
      - Господи! Снова вы? 
      - Угу. 
      - Это ведь Прескотт 9-32-32? 
      - Ничего похожего. Это Плаза 6-50-00. 
      - Просто не представляю, как я могла набрать такой номер. Видно, я совсем поглупела от радости. 
      - Скорее, просто разволновались. 
      - Пожалуйста, простите. 
      - С удовольствием, - ответил я. - У вас, по-моему, тоже очень романтичный голос, Пэтси. 
      На этом разговор закончился, и я отправился обедать, повторяя в уме номер: Прескотт 9-32-32... Вот позвоню, попрошу Дженет и скажу ей... что я ей скажу? Об этом я не имел понятия. Я знал лишь, что ничего подобного не сделаю, и все же ходил в каком-то радужном тумане. Только вернувшись в контору, я стряхнул наваждение. Надо было заняться делами. 
      Подозреваю все же, что совесть у меня была нечиста: жене я ничего не рассказал. 
      До того как выйти за меня замуж, моя жена служила у меня в конторе, и до сих пор я рассказываю ей все наши новости. Так было и в этот раз, но о звонке Пэтси я умолчал. Как-то, знаете, неловко. 
      До того неловко, что на следующий день я отправился в контору раньше обычного, надеясь утихомирить укоры совести сверхурочной работой. Никто из моих девушек еще не пришел, и отвечать на звонки должен был я сам. Примерно в полдевятого зазвенел телефон, и я снял трубку. 
      - Плаза 6-50-00, - сказал я. 
      Последовало мертвое молчание, которое меня взбесило. Я лютой ненавистью ненавижу растяп-телефонисток, принимающих по нескольку вызовов сразу и заставляющих абонентов ждать, пока их соизволят соединить. 
      - Эй, девушка, черт вас возьми! - сказал я. - Надеюсь, вы меня слышите. Сделайте одолжение, впредь не трезвоньте до того, как сможете соединить меня с тем, кто звонит. Что я вам, мальчик? 
      И в тот самый миг, когда я собирался шмякнуть трубку, испуганный голосок сказал: 
      - Простите. 
      - Пэтси? Снова вы? 
      - Да, я, - ответила она. 
      Сердце у меня екнуло: я понял, понял, что этот звонок уже не мог быть случайным. Она запомнила мой номер. Ей захотелось еще раз поговорить со мной. 
      - Доброе утро, Пэтси, - сказал я. 
      - Какой вы сердитый! 
      - Боюсь, что я вам нагрубил. 
      - Нет, нет. Виновата я сама. Все время вас беспокою... Не знаю, почему так получается, но всякий раз, когда я звоню Джен, я попадаю к вам. Наверно, наши провода где-то пересекаются. 
      - В самом деле? Очень жаль. А я надеялся, что вам захотелось услышать мой романтичный голос. 
      Она рассмеялась. 
      - Ну, не такой уж он романтичный. 
      - Я с вами грубо говорил. Мне бы очень хотелось как-то загладить свою вину. Вы позволите угостить вас сегодня обедом? 
      - Спасибо, нет. 
      - А с какого числа вы приступаете к работе? 
      - Уже с сегодняшнего. До свидания. 
      - Желаю вам успеха, Пэтси. После обеда позвоните Джен и расскажите мне, как вам работается. 
      Я повесил трубку, не совсем уверенный, пришел ли я так рано движимый трудовым энтузиазмом или в надежде на этот звонок. Второе, если уж говорить честно, представлялось мне более правдоподобным. Человек, вступивший на скользкую стезю обмана, внушает подозрения даже самому себе. Словом, я был настолько собой недоволен, что вконец заездил своих помощниц. 
      Вернувшись после обеда, я спросил у секретарши, звонил ли кто-нибудь. 
      - Только из бюро ремонта телефонов, - ответила она. - Какие-то неполадки на линии. 
      Значит, и сегодня утром Пэтси звонила случайно, подумал я, а не потому, что ей хотелось поговорить со мной. 
      Я отпустил обеих девушек домой в четыре - в виде компенсации за утренние придирки (во всяком случае, себе я объяснил это так). С четырех до половины шестого я слонялся по конторе, ожидая звонка Пэтси, и до того размечтался, что самому стало стыдно. 
      Отхлебнув малость из последней бутылки, которая оставалась после встречи рождества у нас в конторе, я хлопнул в сердцах дверью и пошел к лифту. В тот момент, когда я нажимал на кнопку, я услышал, что в конторе звонит телефон. Я как сумасшедший бросился назад (ключ от двери был еще у меня в руках) и схватил трубку, чувствуя себя последним идиотом. Я попытался замаскировать свое волнение шуткой. 
      - Прескотт 9-32-32, - запыхавшись, произнес я. 
      - Извините, - сказал голос моей жены. - Я не туда попала. 
      Что я мог ответить? Пришлось прикусить язык. Я стал ждать ее вторичного звонка, обдумывая, каким голосом мне говорить, чтобы она не догадалась, что за минуту до этого уже разговаривала со мной. Я решил держать трубку как можно дальше ото рта, и когда телефон зазвонил, осторожно снял трубку и, отставив руку, стал отдавать энергичные приказы отсутствующим подчиненным; затем, поднеся трубку ко рту, небрежно произнес: 
      - Алло. 
      - Господи, до чего же вы важный! Прямо генерал. 
      - Пэтси?! - Сердце гулко ударило в моей груди. 
      - Боюсь, что так. 
      - Кому же вы звоните: мне или Джен? 
      - Разумеется, Джен. С этими проводами какой-то кошмар творится. Мы уже звонили в бюро ремонта. 
      - Знаю. Как вам работаете я на новом месте? 
      - Ничего... По-моему, ничего. Шеф рычит совсем как вы. Я его боюсь. 
      - И напрасно. Поверьте моему опыту, Пэтси. Когда кто-то очень уж орет, знайте, что он чувствует себя неуверенно. 
      - Я что-то не поняла. 
      - Допустим, ваш начальник занимает слишком высокий пост и сам понимает, что не тянет. Вот он и строит из себя важную птицу. 
      - По-моему, это не так. 
      - А может быть, вы ему нравитесь, и он боится, как бы это не отразилось на служебных делах. Он, может быть, покрикивает на вас просто для того, чтобы не быть слишком любезным. 
      - Сомневаюсь. 
      - Почему? Разве вы непривлекательны? 
      - Об этом не меня нужно спрашивать. 
      - У вас приятный голос. 
      - Благодарю вас, сэр. 
      - Пэтси, - сказал я. - Я мог бы дать вам немало полезных и мудрых советов. Ясно, что сам Александер Грэм Белл сулил нам встретиться. Чего же ради мы противимся судьбе? Пообедаем завтра вместе. 
      - Боюсь, мне не удастся... 
      - Вы условились обедать с Дженет? 
      - Да. 
      - Значит, вам нужно обедать со мной. Я все равно выполняю половину обязанностей Дженет: отвечаю вместо нее на телефонные звонки. А где награда? Жалоба телефонному инспектору? Разве это справедливо, Пэтси? Мы с вами съедим хотя бы полобеда, а остальное вы завернете и отнесете Дженет. 
      Пэтси засмеялась. Чудесный был у нее смех. 
      - Я вижу, вы умеете подъехать к девушке. Как ваше имя? 
      - Говард. 
      - Говард - а как дальше? 
      - Я хотел задать вам тот же вопрос. Пэтси, а дальше? 
      - Ко я первая спросила. 
      - Я предпочитаю действовать наверняка. Либо я представлюсь вам, когда мы встретимся, либо останусь анонимом. 
      - Ну хорошо, - ответила она. - Мой перерыв с часу до двух. Где мы встретимся? 
      - На Рокфеллер Плаза. Третий флагшток слева. 
      - Как величественно! 
      - Вы запомните? Третий слева. 
      - Да, запомню. 
      - Значит, завтра в час? 
      - Завтра в час, - сказала Пэтси. 
      - Вы меня легко узнаете: у меня в носу серьга. Ведь я дикарь, у меня нет фамилии. 
      Мы рассмеялись, и разговор был закончен. Я не мешкая выкатился из конторы, чтобы меня не застиг звонок жены. Совесть покалывала меня и в этот вечер, но я кипел от возбуждения. Еле уснул. На следующий день ровно в час я ждал у третьего флагштока слева на Рокфеллер Плаза, приготовляя в уме искрометный диалог и одновременно стараясь выглядеть как можно импозантнее. Я полагал, что Пэтси, прежде чем подойти, непременно оглядит меня украдкой. 
      Пытаясь угадать, которая из них Пэтси, я внимательно рассматривал всех проходивших мимо девиц. Нигде на свете нет такого множества красивых женщин, как на Рокфеллер Плаза в обеденный час. Их здесь сотни. Я придумал целую обойму острот. А Пэтси все не шла. В половине второго я понял, что не выдержал экзамена. Она, конечно, заглянула на Рокфеллер Плаза и, увидев меня, решила, что продолжать со мной знакомство не стоит. Никогда в жизни не был я так унижен и зол. 
      В конце дня моя бухгалтерша отказалась от места, и, говоря по совести, я не могу ее винить. Ни одна уважающая себя девушка не стала бы терпеть такого обращения. Я задержался, чтобы позвонить в бюро по найму с просьбой прислать новую бухгалтершу, и лаялся с ними добрых полчаса. В шесть зазвонил телефон. Это была Пэтси. 
      - Кому вы звоните: мне или Джен? - сердито спросил я. 
      - Вам, - ответила она ничуть не менее сердито. 
      - Плаза 6-50-00? 
      - Нет. Такого номера не существует, и вы отлично это знаете. Я позвонила Джен, надеясь, что пересекающиеся провода снова соединят меня с вами. 
      - Как прикажете понять ваши слова о том, что моего номера не существует? 
      - Уж не знаю, что за странная у вас манера шутить, мистер Дикарь, но, по-моему, это просто подлость... Продержали меня целый час на площади, а сами не пришли. Как вам не совестно! 
      - Вы меня ждали целый час? Неправда. Вас там не было. 
      - Нет, я была, и вы меня обманули, как дуру. 
      - Пэтси, это невозможно. Я вас прождал до половины второго. Когда вы пришли? 
      - Ровно в час. 
      - Значит, произошла какая-то ужасная ошибка. Вы точно все запомнили? Третий флагшток слева? 
      - Да. Третий слева. 
      - Может быть, мы с вами перепутали эти флагштоки? Вы не представляете себе, Пэтси, милая, как я расстроен. 
      - Я вам не верю. 
      - Как мне вас убедить? Я ведь и сам решил, что вы меня одурачили. Я весь день так бесновался, что в конце концов от меня ушла бухгалтерша. Вы, случайно, не бухгалтер? 
      - Нет. Кроме того, у меня есть работа. 
      - Пэтси, я прошу вас, пообедайте завтра со мной, только на этот раз условимся так, чтоб ничего не перепутать. 
      - Право не знаю, есть ли у меня желание... 
      - Ну, пожалуйста, Пэтси. Кстати, объясните, отчего вы вдруг решили, что номера Плаза 6-50-00 не существует? Что за чушь! 
      - Я совершенно точно знаю, что его не существует. 
      - Как же я с вами говорю? По игрушечному телефону? 
      Она засмеялась. - Скажите мне ваш номер, Пэтси. 
      - Э, нет. С номерами будет то же, что с фамилиями; я не скажу вам своего, покуда не узнаю ваш. 
      - Но вы же знаете мой номер. 
      - Нет, не знаю. Я пробовала к вам сегодня дозвониться, и телефонистка сказала, что даже коммутатора такого нет. Она... 
      - Она сошла с ума. Мы все это обсудим завтра. Значит, снова в час? 
      - Но никаких флагштоков. 
      - Хорошо. Вы, помнится, когда-то говорили Джен, что ваша контора сразу за углом от старого здания Тиффани? 
      - Да. 
      - На Пятой авеню? 
      - Ну да. 
      - Так вот, я буду ждать вас завтра ровно в час там на углу. 
      - И не советую вам меня подводить. 
      - Пэтси... 
      - Что, Говард? 
      - Вы даже еще милее, когда сердитесь. 
      На следующий день лил проливной дождь. Я добрался до юго-восточного угла Тридцать седьмой и Пятой, где возвышается старое здание Тиффани, и проторчал под дождем добрый час - до без четверти второго. Пэтси снова не явилась. У меня не укладывалось в голове, как могла эта девчонка так ловко водить меня за нос. Потом я вспомнил ее нежный голосок и милую манеру выговаривать слова, и у меня мелькнула слабая надежда, что она побоялась выйти на улицу из-за дождя. Может быть, она даже звонила мне, чтобы предупредить, но не застала. 
      Поймав такси, я вернулся в контору и с порога, не раздеваясь, спросил - не звонил ли кто в мое отсутствие? Мне не звонили. Расстроенный и возмущенный, я спустился вниз и зашел в бар на углу Мэдисон Авеню. Заказал себе виски, чтобы согреться после дождя, пил, строил догадки, предавался неопределенным мечтам и через каждый час звонил в контору. Один раз какой-то бес толкнул меня, и я набрал Прескотт 9-32-32: хотел поговорить хоть с Дженет. Но тотчас услышал голос телефонистки: 
      - Назовите, пожалуйста, номер, по которому вы звоните. 
      - Прескотт 9-32-32. 
      - Прошу прощения, У нас не зарегистрирован такой индекс. Будьте добры, еще раз сверьтесь с вашим справочником. 
      Ну что ж, поделом мне. Я повесил трубку, заказал еще порцию виски, потом еще, потом вдруг оказалось, что уже половина шестого, и, прежде чем отправиться домой, я решил в последний раз звякнуть в контору. Набрал свой номер. Раздался щелчок, и мне ответил голос Пэтси. Я сразу его узнал! 
      - Пэтси?.. 
      - Кто это говорит? 
      - Говард. Для чего вы забрались ко мне в контору? 
      - Я у себя дома. Как вы узнали мой номер? 
      - Сам не знаю. Я звонил к себе в контору, а попал к вам. Наверно, наши провода барахлят в обе стороны. 
      - У меня нет охоты с вами разговаривать. 
      - Еще бы, вам стыдно разговаривать со мной. 
      - Что вы имеете в виду? 
      - Послушайте, Пэтси. Вы безобразно со мной поступили. Если вам хотелось отомстить, вы могли хотя бы... 
      - Как я с вами поступила? Да это же вы обманули меня. 
      - О-о, бога ради, давайте уж хоть сейчас обойдемся без этих шуток. Если я вам неинтересен, куда порядочней сказать мне правду. Я вымок до нитки на этом проклятом углу. Мой костюм до сих пор не просох. 
      - Как это вымокли до нитки? Почему? 
      - Да очень просто! Под дождем! - рявкнул я. - Что в этом удивительного? 
      - Под каким дождем? - изумленно спросила Пэтси. 
      - Бросьте дурачиться. Под тем самым дождем, который льет весь день. Он и сейчас хлещет. 
      - Мне кажется, вы сошли с ума, - испуганно сказала Пэтси. - Сегодня ясный, совершенно безоблачный день, и солнце светит с самого утра. 
      - Здесь в городе? 
      - Конечно. 
      - И вы видите безоблачное небо из окна своей квартиры? 
      - Да, разумеется. 
      - Солнце светило весь день на Тридцать седьмой и на Пятой? 
      - На какой это Тридцать седьмой и Пятой? 
      - На тех самых, что пересекаются у старого здания Тиффани, - сказал я раздраженно. - Вы ведь около него работаете, сразу за углом. 
      - Вы меня пугаете, - сказала Пэтси шепотом. - Нам... давайте лучше кончим этот разговор. 
      - Почему? Что вам еще не слава богу? 
      - Так ведь старое здание Тиффани - на Пятьдесят седьмой и Пятой. 
      - Здравствуйте! Там новое. 
      - Да нет же, старое. Вы разве забыли, что в сорок пятом году им пришлось переехать на новое место? 
      - На новое место? 
      - Конечно. Из-за радиации дом нельзя было отстроить на прежнем месте. 
      - Из-за какой еще радиации? Что вы тут мне... 
      - Там ведь упала бомба. 
      Я почувствовал, что по моей спине пробежал странный холодок. Может быть, я простыл под дождем? 
      - Пэтси, - сказал я медленно. - Все это очень... странно. Боюсь, что перепуталось нечто поважнее телефонных проводов. Назовите мне ваш телефонный индекс. Номер не нужен, только индекс. 
      - Америка 5. 
      Я пробежал глазами список индексов, вывешенный в телефонной кабине: АКадемия 2, АДирондайк 4, АЛгонкин 4, АЛгонкин 5, АТуотер 9... АМерики там не было. 
      - Это здесь, в Манхэттене? 
      - Ну, конечно. А где же еще? 
      - В Бронксе, - сказал я. - Или в Бруклине. Или в Куинсе. 
      - По-вашему я стала бы жить в оккупационных лагерях? 
      У меня перехватило дыхание. 
      - Пэтси, милая, извините меня: как ваша фамилия? Мне кажется, мы с вами оказались в совершенно фантастических обстоятельствах, и, пожалуй, нам лучше не играть в прятки. Я - Говард Кэмпбелл. 
      Пэтси тихонько охнула. 
      - Как ваша фамилия, Пэтси? 
      - Симабара, - сказала она. 
      - Вы японка? 
      - Да. А вы янки? 
      - Совершенно верно. Скажите, Пэтси... Вы родились в Нью-Йорке? 
      - Нет. Наша семья приехала сюда в сорок пятом... с оккупационными войсками. 
      - Понятно. Значит, Штаты проиграли войну... и Япония... 
      - Ну, конечно. Это исторический факт. Но, Говард, это же нас с вами совершенно не касается. Я здесь, в Нью-Йорке. Сейчас тысяча девятьсот шестьдесят четвертый год. Сейчас... 
      - Все это так, и мы оба в Нью-Йорке, только я в одном Нью-Йорке, а вы в другом. У вас светит солнце, и дом Тиффани на другом месте, и это вы сбросили на нас атомную бомбу, а не мы на вас, вы нас разбили и оккупировали Америку. - Я истерически расхохотался. - Мы с вами живем в параллельных временах, Пэтси. Я где-то читал, что это может быть... Одним словом, ваша история и моя не совпадают. Мы в различных мирах. 
      - Я вас не понимаю. 
      - Неужели? Вот послушайте: каждый раз, когда мир в своем движении вперед достигает какой-то развилки, он - ну, как бы это вам сказать? - расщепляется. Идет дальше двумя путями. И эти миры сосуществуют. Вы никогда не пытались представить себе, что случилось бы с миром, если бы Колумб не открыл Америку? А ведь он где-то существует, этот другой мир, в котором не было Колумба, существует параллельно с тем миром, где Америка открыта. И может, даже не один такой мир, а тысячи разных миров сосуществуют бок о бок. Вы из другого мира, Пэтси, из другой истории. Но телефонные провода двух различных миров случайно скрестились. И я пытаюсь назначить свидание девушке, которая, простите, не существует... для меня. 
      - Но, Говард... 
      - Наши миры параллельны, но они различны. У нас разные индексы телефонов, разная погода. И война кончилась для нас по-разному. В обоих мирах есть Рокфеллер Плаза, и мы оба, вы и я, стояли там сегодня в час дня, но как безумно далеки мы были друг от друга, Пэтси, дорогая, как мы далеки... 
      В этот момент к нам подключилась телефонистка и сказала: 
      - Сэр, ваше время истекло. Будьте добры уплатить пять центов за следующие пять минут. 
      Я поискал в кармане мелочь. 
      - Вы еще здесь, Пэтси? 
      - Да, Говард. 
      - У меня нет мелочи. Скажите телефонистке, чтобы она позволила нам продолжить разговор в кредит. Вам нельзя вешать трубку. Нас могут разъединить навсегда. Ведь у нас начали чинить линию, и у вас там тоже, рано или поздно наши провода распутают. Тогда мы навсегда будем отрезаны друг от друга. Скажите ей, чтобы позволила нам говорить в кредит. 
      - Простите, сэр, - произнесла телефонистка, - но мы так никогда не делаем. Лучше повесьте трубку и позвоните еще раз. 
      - Пэтси, звоните мне, звоните, слышите? Позвоните Дженет! Я сейчас вернусь в контору и буду ждать звонка. 
      - Ваше время истекло, сэр. 
      - Пэтси, какая вы? Опишите себя. Скорее, милая. Я... 
      И монеты с отвратительным грохотом высыпались в лунку. 
      Телефон молчал, как мертвый. 
      Я вернулся в контору и ждал до восьми часов. Она больше не звонила или не смогла позвонить. Я целую неделю просидел у телефона, отвечая вместо секретарши на все звонки. Но Пэтси исчезла. Где-то, может быть, в ее, а может, в моем мире починили перепутанные провода.