Гаджиев Салех Новруз оглу

«По возвращению с войны я узнал, что в Азербайджане жители многих деревень вымерли от голода»

Азербайджанский солдат, дошедший до Кенигсберга: «Когда меня пригласили в Германию, Гасан Багирович думал, что я там останусь…»

11:00 09-05-2011

9 мая Азербайджан, как и все страны постсоветского пространства, за исключением некоторых, празднует 66-ую годовщину победы над гитлеровским фашизмом. В этой войне Азербайджан ради общей победы не только обеспечил 70 % топлива советской, боевой техники, но и пожертвовал своими сыновьями и дочерьми. К сожалению, с каждым годом мы теряем своих ветеранов Великой отечественной войны (ВОВ) и становится все меньше живых рассказчиков о тех трагических днях. И поэтому мне, как журналисту, несказанно повезло, Судьба свела меня с гениальным ученым, доктором химических наук Гаджиевым Салехом Новруз оглу 1921 года рождения, который ценен не только тем, что прошел войну, но и своими трудами, кои, представьте, себе известны в Европе, на Западе. Профессор представлял советскую и российскую науку своими докладами, статьями, монографиями в Гейдельберге, Стокгольме, Берлине, Лондоне, Вене, Нью-Йорке, Вашингтоне, Кембридже. А в Азербайджане об этом замечательном, незаурядном и гениальном человеке почти никто ничего не слышал. К сожалению, азербайджанский народ не знает своих героев. Я решила исправить эту ошибку и написать о непростой жизни настоящего героя Салех Бея Гарабаглы (его псевдоним), автора более 200 опубликованных трудов, включая 16 томов книг.

Гаджиев Салех Новруз оглу родился в городе Шуша в 1921 году в семье Зейналабдин бея Садыгбейли - офицера дикой дивизии, иными словами Кавказской конной дивизии, одной из частей Русской императорской армии, сформированной 23 августа 1914 года На 90 % дивизия состояла из добровольцев- уроженцев Северного и Южного Кавказа, которые по законодательству Российской империи не подлежали призыву на военную службу.

После пришествия к власти большевиков отцу С.Б.Гарабаглы грозил расстрел, поэтому он навсегда уехал в Иран. Но его жена, трое детей остались в Шуше и более не поддерживали связь с ним, так как опасались за его жизнь. Гаджиевы жили бедно, еле сводя концы с концами.

«Я благодарен своей матери, она сделала меня человеком. Я не знаю, откуда у меня такое влечение к наукам, но я очень хотел учиться и поэтому терпел большие трудности на пути к знаниям. Тогда, знаете ли, в селах не было 10-летних школ. В каждой деревне дети обучались до определенного класса, пятого или шестого. Нам приходилось ежегодно ходить в школу в разные села, преодолевать километры дорог в дождь, снег», - рассказывает Гаджиев.

В 1939 году С.Гаджиев поступил в ВУЗ и приехал в Баку. Здесь он будучи студентом устроился работать на завод. В 1941 году объявили о начале войны, но призвали Гаджиева в армию не сразу. Гаджиев был настолько слаб здоровьем, чтобы годился только к нестроевой службе. Однако в августе 1942 года приходит повестка о мобилизации, в которой было велено «явиться с вещами через два часа». «Я пошел в общежитие, взял книги, обвязал их шнуром и сдал в библиотеку. Уже оттуда я пошел в военкомат, который находился на месте нынешней Генеральной прокуратуры», - говорит он.

В Армию Гаджиева забрали больным туберкулезом, но сам он об этом не знал. Узнал только на службе, где состояние его резко ухудшилось, он постоянно потел, чувствовал слабость. В связи с болезнью командир роты даже захотел назначить Гаджиева писарем, чтобы солдат находился всегда в тепле. Но Гаджиев воспротивился. «Я понимал, что если я буду постоянно находится в замкнутом помещении, то умру. Мне нужен был свежий воздух. Уже на фронте один младший командир, имени его не помню, посоветовал ежедневно в любую погоду обливаться холодной водой до пояса и есть сало с чесноком. Последовав его совету, я вылечился и окреп и смог пройти через тяжелые испытания судьбы. Я сидел в окопе по колено в воде, кругом снег. Днями, сутками шел медленный дождь, голову поднять не было возможности. Немецкие снайперы тут же стреляли в головы солдат. Рядовым солдатом я дошел до самого Кенигсберга. Сначала мы шли в направлении Крыма 4-го украинский фронта. Крым освободили и там же меня ранили. Оттуда нас перебросили на север в Восточную Пруссию в направлении Кенигсберга. После двух месяцев ожесточенных боев с большими потерями с обеих сторон, мы в марте 1945 года вошли в Кенигсберг, под которым я получил контузию. По возвращению с войны домой я узнал, что у нас опустошены многие деревни, жители вымерли от голода. И это в Азербайджане, столь далеком казалось бы от войны», - вспоминает ветеран.

Но на этом испытания Гаджиева не закончились. Еще более тяжелые преграды ему пришлось преодолевать в мирное время – зависть и неблагодарность.

В азербайджанской Академии наук ученому, защитившему докторскую в МГУ, не нашлось места

В 1948 году Салех Гаджиев окончил институт по специальности «Физическая химия» (метрология химии), поступил в аспирантуру, но защититься не смог, его специально провалили. Нужно было работать и он устроился начальником участка по борьбе с коррозией на «Нефтяные камни». «Но и там я не смог сработаться, меня понизили до мастера. Я ушел, потому что не мог обманывать. Теперь прожив 90-лет я понял, что если мне тогда во всем не везло, то так оно должно было быть. Я снова вернулся к научной работе в Институт физики, где проработал несколько лет младшим научным сотрудником.

В 1965-66 годах Гаджиев заключил договор с Калининским подмосковным Институтом физики о выполнении секретной работы по дозировке ракетных топлив. В этом направлении у ученого имеется 4 отчета. Впоследствии Гаджиева переключили на Реактивный НИИ, которым руководил сам Сергей Королев. И после смерти Королева, предприятие продолжало работать с Салехом Гаджиевым, с которым заключил договор на десятки тысяч рублей. В связи с этим Гаджиеву даже пришлось переехать в Кемерово…

Профессор показывает мне книгу – университетское учебное пособие на английском языке, изданную в Нью-Йорке и Кембридже: «Это расчеты результатов экспериментов по произведенной бомбовой колориметрии. Впервые они были исполнены в США, а позже в Лондоне, Стокгольме совместно с Америкой. Четвертой страной стал Советский союз, расчеты исполненные только мной одним. Я впервые в мире выполнил определение для твердых металлоорганических соединений, над чем трудился 4 месяца. До меня примерно 10 лет этой проблемой занимались в Японии, Америке, Англии и все безуспешно».

А какие возможности открывают эти расчеты? Эти расчеты прецизионной (самой точной) калориметрии гораздо более широко используются во всем мире, но лично Гаджиевым были применены в дозировке ракетных топлив.

«Исходные данные должны быть очень точными. В ракету вводят топливо десятками тонн - это очень много. Необходимо определить излишек топлива, поскольку его перегрузка и с точки зрения цены, и с точки зрения баланса, не желательна. Ну а недостаток топлива еще более опасен, потому что может не вывести ракету на космическую скорость. Для этого надо знать температуру сгорания одного грамма топлива. И это определение впервые для твердых металлоорганических соединений выполнено мною», - объясняет ученый.

В 1967 году Гаджиев выступил с докладом на 1-ом международном элитном симпозиумом по термодинамике в Гейдельберге (университетском городе). «Университет такой большой, что каждая область, каждый факультет, даже некоторые кафедры имеют свои институты. Туда были приглашены 53 автора докладов и я – единственный представитель Советского союза. Тогда как США послало 25 докладчиков, также были представители Западной Европы (Англии, Швеции Франции). Я выступил на немецком языке. Мое выступление приняли очень восторженно, сразу после мероприятия участники взяли меня под руки и повели в кафе для беседы. Я был тогда еще кандидатом наук, но каждый из них спрашивал мое мнение о своей работе», - рассказывает Гаджиев.

А между тем, в Баку в 1970 году на ученого стал оказывать давление бывший президент Академии наук Гасан Абдуллаев. По словам профессора, Абдуллаев добивался его увольнения, потому что Гаджиев отказал ему в одной «маленькой» просьбе. Абдуллаев хотел, чтобы во всех своих работах Гаджиев указывал соавтором и его. Но несмотря на палки, вставляемые в колеса, Гаджиев продолжал работать.

В 1970 году Гаджиева уволили из Бакинского Института физики. «Когда я услышал об этом, то обратился к московским коллегам с вопросом «что делать?». Мне сказали, что все придумано, как нельзя лучше, ни к чему тут не придерешься. Увольнение было осуществлено под предлогом ликвидации лаборатории. После ликвидации старой была создана новая лаборатория, все работники заново написали заявление о приеме на работу, только я один остался в стороне. Я был очень возмущен. Как же так, я 40 лет, как член партии, участник войны, инвалидность получил в этом институте. Как меня можно было уволить? А коллеги лишь разводили руками. Когда же я сказал, что работаю над докторской диссертацией, здесь зацепились и сказали «Ага, докторская? За сколько времени сможете положить на стол диссертацию?» - спросили меня. Я ответил, что года за два- три. «Нет, не получится», - говорят. Тогда действовал закон, согласно которому, если вас увольняют, но вы обязуетесь за 6 месяцев защитить диссертацию, то вас восстановят. Я вынужден был за 6 месяцев подготовить диссертацию на тему «Термохимия среднеорганических и полупроводниковых соединений». Я приехал в Баку и написал заявление, прихожу к Абдуллаеву, а он мне с ухмылкой в лицо говорит: «Saleh m??llim, bu n?di? 6 aya doktorluq i?ini m?dafi? ed?c?ksiniz?». Я сказал, что мне деваться некуда, потому что не хочу терять работу, и он подписал», - рассказывает он.

Через 5 месяцев Гаджиев получил письмо из Московского государственного университета (МГУ), где было написано: «Диссертация нами была обсуждена, сделаны замечания. После исправления замечаний, работа может быть принята к защите». С первого раза получить такой отзыв… Лучшего отзыва я не мог ожидать. Я подаю это письмо заместителю директора института. Мне дают еще 4 месяца на защиту, заметьте не 6. В этом случае меня должны были бы восстановить на работе. В 1972 году я защитил в МГУ диссертацию с включением туда расчетов по калориметрии. Защита длилась 3 часа 40 минут без руководителя и консультанта. Я предлагал академикам, чтобы они были моим консультантом. Но мне сказали: «вас знают во всем мире, вы самостоятельный ученый»… Тем не менее, когда я в сентябре того же года приехал в Баку, то узнал, что меня все же уволили, но при этом продолжали давать зарплату. В Институте не знали, что со мной делать», - вспоминает Гаджиев.

В 1971 году Оргкомитет V Международного симпозиума по температуре (измерению температуры) принял и включил в программу доклад Салех Бея. Поездку ему Баку «по традиции» не разрешил. По окончании симпозиума оргкомитет написал о своем «сожалении по поводу не приезда» Бея и попросил его « прислать полный текст доклада для опубликования в Трудах симпозиума». И опубликовали. Это было не просто примечательным, а пожалуй феноменальным событием: «Простая методика прецизионного измерения разностей температур термистором».

После защиты Гаджиеву поступили предложения из многих стран. «Когда меня пригласили в Германию, Гасан Багирович думал, что я там останусь. Он доводил меня до того, чтобы я уехал. Даже сказал: «Bax, bird?n orda qalarsan a!». Ему не давали покоя мои успехи. Он академик, а я младший научный сотрудник, которого публиковали в самых авторитетных журналах Германии, Франции, других европейских стран».

Вскоре доктор химических наук уехал жить и работать в Сибирь. Там он стал заведующим кафедры в институте. Все накопленные богатства и деньги профессор пускал на публикацию своих трудов в Баку.

По словам Салех Бея, термохимия, термодинамика, ракетное топливо - это не самое интересная часть его практики. Он выполнял очень важную работу даже для витаминной промышленности. «Исходные данные для расчета параметров термодинамики выдавал я и больше никто. Вся промышленность строится на термодинамике».

Часть его результатов (по термохимии нового класса соединений, включая топливо для космических ракет) оценена в международных обзорах, как новое направление. Для освоения экспериментальных и расчетных методик исследования Гаджиева, к нему приезжали 12 ученых из различных городов бывшего СССР, а также профессора термодинамики из США, Англии, Японии.

Рамелла Ибрагимхалилова

P.S. В настоящее время Салех Бей Гарабаглы вместе с супругой Сарой ханум проживает в Баку в очень скромном дачном доме. Из материальных ценностей у него практически ничего нет, супруги живут на одну пенсию. Но духовное богатство Салех Бея не знает предела, профессор работает над новыми своими трудами («Бейтерапия», «Судьба мира» «Гуманистика» и другие). Однако только духовного богатства не достаточно для того, чтобы Гаджиев смог опубликовать свои книги. Поэтому мы обращаемся к читателям и просим оказать содействие этому уникальному человеку в том, чтобы он смог передать весь свой накопленный опыт и знания последующим поколениям. В священной книге мусульман Коран говорится: «Стремитесь к знаниям, спрашивая у знающих, если вы не знаете!».

ссылка на источник