Долгое прощание

Долгое прощание В мае 1964 года в Баку был фестиваль русского искусства. Приехали Рождественский с Кириллом Кондрашинym и с оркестром Рождественского. Солистами были Родион Шедрин и Мстислав Ростропович. С помошью моей тети Нади, которая работал в консерватории, я купил 4 билета за 12 рублей. Поэтому решил быть далее экономным и отказался от выпускного альбома, который тоже стоил 12 рублей. О чем ужасно жалею. Наша жизнь полна обыденного. И чувство счастья связанно обычно с красотой обыденного. Но все же в этом мире есть место и для высокого. Для меня, пожалуй, первым представленим о красоте Высокого был концерт Шостаковича, кототый играл Мстислав Ростропович. Прекрасно было все: и оркестр, и дирижер, а молодой Ростропович напоминал Аполлона творящего. После таких событий бывает не чувство счастья, а чувство грусти из-за совершенства высокого и неустроенности обыденного. Вскоре начались выпускные экзамены, и жизнь стала большой работой. Мне почему-то запомнился экзамен по немецкому, который у нас вела Татьяна Львовна Херсонская. В обшем,немецкий я выучил здорово, что пригодилось для поездок в Германию. И Татьяне Львовне очен благодарен. Вступительные экзамены в Новосибирский Университет начинались рано, ехать нужно было поездом через Москву, где я хотел побыть дня три, так что не дождавшись выпускного вечера, я поехал в Москву. Опять-таки очень жалею, но был таким. Вечер накануне отьезда, я провел со своим бакинским другом Борисом Банниковым. Мы встретились у моря. Тогда только началась реконструкция бульвара, и был небольшой нативный кусочек берега моря. Я издалека увидел Борю на этом мыске; он глядел на море. Я подошел, мы помолчали у моря. Если говорить о красоте обыденного, то вид юноши у моря, которое как бы рассказывает ему, как пройдет будущая жизнь, может быть очень запоминаюшимся. Действительно таким и остался Боря в моей памяти. Ни моего дорогого друга, ни Мстислава Ростроповича уже нет в этом мире. Но вот с ощущением Жизни, прекрасной как Каспий, я и уехал из Баку. Я много раз возвращался,но и я был другим, и Боря стал иным; разве что Каспий не менялся. А наследуюший день, в конце июня 64-го,пришли меня провожать и родственники, и чудесные девочки и мальчики моего класса. Многих я потом всречал в студенческие времена, а кто-то исчез. Никогда у меня больше не было таких торжественных проводов. Мы почти все вновь встретились через полгода на зимних каникулах, очень скучали друг по другу.