Ринус Михелс. Последний революционер

Маринус (Ринус) Якобус Хендрикус Михелс (Нидерланды)

Прозвища: «Старший брат», «Сфинкс», «Генерал».

Родился 9 февраля 1928 года в Амстердаме.

Умер 3 марта 2005 года в Алтсе (Бельгия)

Карьера игрока:

1946 - 1958 «Аякс» (257 матчей - 120 голов)

сборная Нидерландов (пять матчей).

Достижения:

Чемпион Нидерландов 1947 и 1957 годов.

Тренерская карьера:

1960 - 1964 «ЙОС» (Амстердам)
1964 - 1965 «AFC» (Амстердам)
1965 - 1971: 1975 - 1976 «Аякс»
1971 - 1975: 1976 - 1978 «Барселона» (Испания)
1974; 1984 - 1986: 1986 - 1988: 1990 - 1992 сборная Нидерландов
1978 - 1980 «Лос-Анджелес Ацтекс» (США)
1988 - 1989 «Байер» (Леверкузен, ФРГ).

С 1980 по 1983 годы занимал пост технического директора и координатора в «Кёльне» (ФРГ).

Достижения:

Чемпионат Нидерландов (1966, 1967, 1968, 1970 годов).
Кубок Нидерландов (1967, 1970, 1971)
Кубок европейских чемпионов (1971)
Чемпионат Испании (1974)
Кубок Испании (1978)
Серебряные медали чемпионата мира 1974 года в ФРГ
Чемпионат Европы 1988 года в ФРГ.

Карьера в УЕФА:

Член Комитета технического развития (1990—1992)
Вице-председатель Комитета технического развития (1992—2004)
Специальный советник (с 2004 года)
Член Комитета Fun Football (1996—2000)
Советник-эксперт рабочей группы по проекту Jira (1998—2000)
Член группы технического анализа на различных европейских соревнованиях.

Личные награды:

Тренер года в Европе по версии УЕФА (1988)
Офицер ордена Оранье-Нассау
Кавалер Рубинового ордена УЕФА «За заслуги" (2002)
Лучший тренер Нидерландов XX века по версии Королевского футбольного союза (2004)

В 1999 году признан лучшим тренером ХХ века по версии ФИФА.

Посвящается искреннему футболу, болельщикам, на протяжении всей жизни хранящим верность одной команде, а также Фиделю Кастро и Эрнесто «Че» Геваре…

«Самая сложная из всех революций - революция в умах»

(В. И. Ленин)

«Голландский футбол потерял величайшего тренера в своей истории. Именно он сделал наш футбол столь любимым и популярным во всем мире".

(Мэттью Спренгерс, президент Королевского футбольного союза Нидерландов)

В последнюю осень ни строчки, ни вздоха
Последние пенсии осыпались летом
Прощальным костром догорает эпоха
И мы наблюдаем за тенью и светом…

Уход великих

Футбольный сезон 2004/2005 годов ушёл в прошлое. Как и все предшествующие, он определил своих победителей, неудачников и индивидуальных лауреатов, произвёл очередное перераспределение подарков фортуны и позволил всем заинтересованным особам порассуждать на тему появившихся (или не появившихся) за это время новых тенденций. Несомненно, каждый болельщик выявил для себя его главные события и итоги. Кому-то, наверняка, больше всего запомнилась первая с 1955 года победа «Челси» в чемпионате Англии, а кто-то, вероятно, поставит на первое место завоевание «Барселоной» золота испанской Примеры, принимая во внимание, что этим титулом каталонцы прервали невиданную серию из пяти холостых сезонов. Найдутся и такие, кому в память на долгие годы врезался осчастлививший отечественных болельщиков финал кубка УЕФА, а также не узревшие ничего ярче и значительнее стамбульского чуда в исполнении «Ливерпуля». Но не кажется ли вам, что и преодоления затяжных серий неудач, и чудесные спасения, и даже международные победы наших сборных и клубов (хотя и представлявших страну, носившую иное название и имевшую другие геополитические границы) в многолетней футбольной летописи ранее встречались? Примеры, информированные читатели, вспомнят навскидку. Между тем, прошедший сезон отметился реальной особенностью, вот только особенность его предельно трагична и покрыта чёрной траурной фатой. Из жизни ушли сразу несколько великих тренеров, деятельность которых во многом определила развитие футбола в ХХ веке и помогла ему сделать решительный шаг по направлению к категории искусства.
Прошлой осенью футбольный мир попрощался с великим Брайаном Клафом, человеком, который вместе со своим «Ноттингемом Форест» на новый лад переписал сказку о Золушке, дважды подряд сделав прозябавшую до его прихода в низине второго английского дивизиона команду лучшей в старушке Европе. Через несколько месяцев прервался земной путь другого мэтра, легендарного бельгийца Раймона Гуталса, подарившего Франции единственный в истории пятой республики кубок европейских чемпионов и добывшего марсельскому «Олимпику» четыре комплекта золотых наград национального первенства в урожайные и одновременно смутные годы правления Бернара Тапи. В феврале Санкт-Петербург и вся неравнодушная к футболу Россия плакала по верному соратнику Валерия Лобановского в сборной СССР конца 80-ых годов и любимому «дедушке» питерского футбола Юрию Андреевичу Морозову. А 3 марта 2005 года в больнице бельгийского города Алтса на 78-ом году жизни скончался Ринус Михелс.
Охарактеризовать значение этого человека для футбольной истории в ёмких формулировках, а тем более его переоценить невозможно. Рационально объяснить сущность его феномена в реалиях сегодняшнего дня не намного легче. Как современный болельщик, пленённый циничным и лживым насквозь лозунгом «игра забывается - результат остаётся» осознает, что сборную Голландии образца 1974 года многие специалисты и рядовые обыватели продолжают считать лучшей командой ХХ века, несмотря на отсутствие в ёё послужном списке хотя бы одного титула?! Как человек, начавший знакомство с большим футболом с галактических идей Флорентино Переса и увещеваний Жозе Моуриньо о счёте на табло как единственно допустимом тесте на профпригодность тренера, постигнет, что лучшим тренером прошедшего столетия был назван специалист, не входящий, наверное, и в первую десятку рейтинга «титулоносцев»?! Боюсь, этого они не осознают и не постигнут никогда. С чиновниками ФИФА и УЕФА, а также со свидетелями того мундиаля, пленёнными оранжевым обаянием Йохана Кройфа и его партнёров, отважившимися на столь контркультурный и антиконъюнктурный выбор, согласиться только тот, кто привык понимать искусство сердцем, а не разумом, кто ставит моральные принципы выше сиюминутных шкурных интересов и кто полчищам внешне правильных политических демагогов предпочитает «плохого» аргентинского парня Эрнесто Че Гевару!
Михелс дорог футболу не титулами и медалями, которые сами по себе ни малейшей ценности в контексте вечности не имеют. Он вошёл в историю, прежде всего, как изобретатель принципиально новой концептуальной системы поведения игроков на поле - тотального футбола и колоритнейший представитель романтического направления в тренерской мысли, убеждавший сомневающихся в том, что достижение командой спортивного результата не должно конфликтовать с потребностями болельщиков в красивой игре. Своей работой в «Аяксе», «Барселоне» и сборной Голландии «Генерал» всякий раз давал нам возможность открыть для себя футбол с неизведанной стороны и посмотреть на него, как на нечто большее, чем лишний повод осушить бокал пенного напитка.

Формирование революционного базиса

Маринус Якобус Хендрикус Михелс (так звучит его полное имя, включающее по католической традиции и упоминание о покровительствующем святом, в нашем случае Иакове) родился 9 февраля 1928 года в амстердамском квартале, непосредственно примыкавшем к муниципальному олимпийскому стадиону (по интересному совпадению именно в том году арена принимала соревнования летней Олимпиады). Новомодная забава европейских мальчишек 20—30-ых годов - игра в футбол - увлекла его ещё с младшего школьного возраста и до того захватила, что городские пустыри и импровизированные спортплощадки превратились для Ринуса во второй дом. Вскоре на смене детской жажде двигательных развлечений пришло желание, заняться полюбившимся видом спорта всерьёз и надолго. Естественным шагом на пути к его осуществлению стал визит в юношескую школу местного и в ту пору малоизвестного за пределами Амстердама «Аякса». Убедив селекционеров в приемлемом уровне способностей, Михелс взялся за освоение футбольной науки, а к 1947 году созрел для включения в основной состав. Дебют Ринуса во взрослой игре датированный девятым июня 1946 года, пришёлся на матч против клуба, носившего традиционно для страны тюльпанов нелаконичное название «АДО ден Хааг». Игра закончилась убедительной победой «Аякса», а сам «первопроходец» побаловал публику пятью (!!!) забитыми голами. И хотя в последующем периоде оформление «пента-триков» в круг его привычек не вошло, Михелс завершил карьеру игрока с весьма и весьма внушительным бомбардирским показателем (ровно 120 голов в 257 матчах). Клубные успехи расчистили ему дорожку в сборную страны, занимавшую место бедного родственника в европейском семействе. В её экипировке Михелс был замечен пять раз, однако лавров это не принесло. Откровенно слабая команда Нидерландов не набрала в этих матчах ни одного очка и огорчила болельщиков ужасающим соотношением забитых и пропущенных мячей (4:21).
Когда Михелс повесил бутсы на гвоздь, перед ним в полный рост встала проблема профессиональной реализации. Продолжение работы в голландском футболе конца 50-ых годов было выбором крайне бесперспективным. В то время как в Испании, Италии, Франции и на Туманном Альбионе уже на максимальных оборотах происходил процесс становления профессиональных клубов, заставлявший функционеров и журналистов ломать головы над организацией соответствующих турниров, Голландия оставалась чужой на этом празднике жизни. Клубный футбол, прямо как в великом и могучем Советском союзе, по-прежнему свято хранил любительский статус, и виной тому были не идеологические заморочки, а отсутствие здравого ответа на вопрос «зачем?". Заработать игрой в кожаный мяч, а тем более тренерской деятельностью, на достойную жизнь в Голландии был также невозможно, как и в России 2005 года прокормить семью, сидя во врачебном кабинете или стоя у учительской доски. И пока футбольное хозяйство не созрело для амбициозного проекта, Михелс коротал время преподаванием гимнастики в школе для слабослышащих детей и работой, как принято сейчас говорить, на общественных началах в футбольном клубе «ЙОС».
Ситуация в корне изменилась в 1962 году, когда президентское кресло «Аякса» занял владелец сети фирм по производству игровых автоматов (а точнее примитивных устройств) Йап ван Прааг. Неистовый поклонник футбола, с нескрываемой завистью наблюдая за триумфальным шествием по европейским стадионам «Реала» и «Бенфики», в глубине души мечтал, организовать аналогичный суперклуб на Родине. Не дожидаясь поступления инициативы снизу, он сначала превратил «Аякс» в полупрофессиональную команду, а в 1966 году (уже после назначения Михелса рулевым) объявил о профессионализации клуба и переводе игроков на твёрдую систему оплаты. Улаживание юридических формальностей, осуществлялось в одно время с интенсивными кадровыми решениями. Удивительное дело, но местечковый производитель «опиума для народа» более сорока лет назад усвоил диковинную для футбола, но имеющую отдалённое родство с конфуцианством и самое близкое с национальной идеей КНДР философию опоры на собственные силы! Отдавая отчёт в том, что «Аякс» даже при сумасшедших инвестициях игорного бизнеса, не сможет наравных конкурировать в борьбе за звёзд первой величины с подпитывавшимися из кошельков богатейших итальянских кланов «Миланом» и «Интером», не говоря о купавшемся в заботе промышленной элиты и власти «Реале», ван Прааг пошёл по интенсивному пути развития. Иными словами, главная ставка делалась на выпускников молодёжной школы, которых просто требовалось качественно подготовить и вооружить последними достижениями техники и тактики. По старой памяти, функции проводника своих идей внутри команды ван Прааг поручил тренеру-гастролёру. Первым за воплощение в жизнь наполеоновских устремлений руководства взялся тренировавший ещё Михелса-игрока Джек Рейнолдс, а эстафетную палочку из его рук принял другой достопочтенный подданный Её Величества Вик Бекингем. Оба британца, хотя и пытавшиеся посеять в полуцелинную голландскую почву, зёрна разумного, доброго, вечного, прыгнуть выше головы не сумели, и в 1965 году Йап ван Прааг принимает историческое и без метафор и гипербол судьбоносное для мирового футбола решение, назначить главным тренером не достигшего и сорока лет Ринуса Михелса. Хорошо всё-таки, что президент не слышал или не придавал значения философским предостережениям об отсутствии пророка в своём Отечестве.
Первый год работы нового тренера, как и разного рода начинания в нашей стране, прошёл под знаком оргмомента, а если перевести уродливую коммунистическую формулировку на нормальный русский язык, под знаком укоренения профессионализма. Перед Михелсом красовались в точности те же самые задачи, что двадцать лет спустя вдохновят на «подвиги» Михаила Сергеевича Горбачёва. Звучавшие рефреном требования ван Праага, во что бы то ни стало и по возможности быстрее догнать и перегнать ушедшую в авангард передовую часть футбольных держав, диктовало необходимость ускорения. А что нужно сделать, чтобы произвести ускорение? Правильно, расширить и углубить…расширить игровой кругозор футболистов и углубить в их сознании принципы, усвоив которые они смогут совершить прыжок в новую эпоху. Уже со второго сезона Михелс заменил тренировочный график «два раза в неделю», являвшийся типичным пережитком любительщины, на идущую к лицу профессиональному клубу систему регулярных занятий, а сам тренировочный процесс разнообразил свежими упражнениями, представлявшими собой уникальный синтез лучших образцов работы Рейнолдса, опыта наставников сильнейших команд Европы и собственных наработок. Пересмотру подверглась и сама направленность тренировок. Подобно восточным единоборствам, у Михелса они заключались не в бесконечном наращивании мышечной массы и повышении выносливости, а в развитии футбольного интеллекта и умения принимать оптимальное решение в каждой игровой ситуации. Не имеет смысла говорить и о том, что профессиональный тренера к работе побуждал игроков, желающих продолжить сотрудничество, к ответным действиям. Многим из них ради футбола пришлось завязать с параллельными видами деятельности, в прежние времена служившие главным залогом семейного достатка. Так, будущий лидер «Аякса» и второй символ тотального футбола Йохан Кройф разорвал трудовые отношения с типографией журнала «SportWorld», а Пит Кейзер, завершил успешно складывавшуюся карьеру торговца табачными изделиями.
Первые всходы у Михелса и его команды появились в чемпионате Голландии. Едва не попрощавшийся в год его прихода к руководству с высшим дивизионом «Аякс», не знал себе равных на Родине с 1966 по 1968 годы, а, уступив на один сезон первую строчку другому перспективному проекту «Фейеноорду», вернул себе лидерство в следующем же розыгрыше. Не меньшую отдачу влекли за собой и труды Михелса в кубке страны. В 1967, 1970 и 1971 годах почётный трофей доставался именно «Аяксу».
Но всё-таки эти локальные успехи не могли считаться полноценной революцией. Они являлись лишь шлифовкой, призванной довести сомнительного качества породу до уровня драгоценных камней или, переводя разговор в диалектическое пространство, накоплением количественных изменений, вслед за которым неизбежно должны были произойти качественный сдвиги. Для окончательного торжества зарождавшегося тотального футбола требовались победы в турнирах континентального масштаба. Благо к этому моменту их успели придумать.

Немного теории

Наступил наиболее подходящий момент для того, чтобы разобраться в сути тотального футбола и понять, почему именно эта идеология в начале 70-ых основала новый культурный пласт в игре.
Подобно всякому значительному открытию, тотальный футбол появился на свет не в один миг и уж точно не после того, как на голову Михелса внезапно упало яблоко. Великий тренер вынашивал своё революционное детище долго, анализируя основные вехи в развитии футбольной тактики и перманентно изыскивая варианты для их систематизации и усиления. Часть корней доктрины Михелса при желании можно обнаружить и в «венских кружевах» Хуго Майзля (наставника знаменитой австрийской сборной 30-ых годов), и в модифицированной версии системы «дубль-вэ», предложенной Гербертом Чапмэном, и в воспетой Владимиром Высоцким расстановке 4—2-4, презентованной бразильским мэтром Висенте Феолой на мундиале 1958 года. Связан тотальный футбол и с изысканиями Эленнио Эрреры, доказавшими свою эффективность в период работы аргентинского «мага» в «Севилье», «Барселоне» и «Интере». Однако говорить о том, что Михелс является всего лишь продолжателем этих теорий или очередным эволюционным звеном в длинной цепочке преобразований, значит безбожно кривить против истины. Предшественники «генерала» действительно предлагали смелые идеи, бросавшие вызов царствованию дворового хаоса на футбольном поле, но эти идеи вовсе не предполагали радикального пересмотра ценностей, скорее, они старались просто внести коррективы в работающий механизм. И только Михелс не ограничился ремонтом отдельных винтиков, а изменил всю систему.
Д. Якушин, анализируя итоги чемпионата мира 1974 года (после которого игру сборной Голландии и назвали тотальным футболом) в газете «Советский спорт» так резюмировал сделанные на нём открытия: «Это уже была игра всех сил и возможностей каждого спортсмена, поскольку строилась на исключительно интенсивных командных действиях. Схематически и цифровыми формулами эту систему уже не выразишь. Если говорить коротко, это универсализм специалистов. Другими словами, каждый полевой игрок должен уметь квалифицированно действовать не только на своём месте, но и умело выполнять, оказываясь по ходу встречи на разных участках поля, функции футболистов других амплуа. С помощью взаимозаменяемости достигалось равномерное участие в игре всех футболистов, что позволяло постоянно поддерживать высокий темп матча». Из всех комментариев, что мне доводилось слышать или читать, сделанный Якушиным является наиболее ёмким и в то же время охватывает тотальный футбол со всех основных ракурсов. Но даже это меткое определение нуждается в конкретизации.
Эксклюзивность тотального футбола состоит в том, что он, в отличие от ранее существовавших подходов, не привязан неразрывным Гордеевым узлом к определённой расстановке игроков на поле и отвергает само понятие узкой специализации. «Сейчас исходная расстановка не имеет никакого значения, - писал по этому поводу в 1987 году, когда «ноу-хау» Михелса восторжествовало уже во всём мире, Валерий Лобановский. - Конечно, порядок на поле должен быть. Но уже не исходная расстановка играет роль, а реализация коллективных задач. Сколько футболистов поставят сзади, сколько будет в середине, сколько впереди, - не в этом дело. А в том, какое соотношение атакующих и оборонительных действий выполнит на поле вся присутствующая на нём группа игроков. Поэтому сегодня говорить о расстановке нет смысла. Это даже не вчерашний день. Безусловно, как-то игроки должны стоять, когда начинается матч. Затем, в зависимости от объёма коллективных задач, заданного заранее, всё меняется в процессе игры».
Раздробив сложную и многоуровневую пирамиду тотального футбола на более или менее обособленные структурные блоки, мы увидим, что главными составляющими его элементами являются компактность (т. е. максимальная плотность между линиями, не позволяющая игроку, располагающемуся ближе других к воротам соперника и его партнёру, обосновавшемуся поближе к воротам собственным, отрываться друг от друга более чем на 1/2 часть поля), универсализация (требующая от каждого исполнителя, независимо от амплуа, умения выполнить любое требуемое ситуацией игровое действие) и аритмия (означающая введение соперника в заблуждение неожиданной сменой темпа атаки и моментальным переходом от позиционного наступления к разящему удару). Игроки в тотальном футболе, находясь в постоянном движении, ежесекундно меняются позициями, стараясь увести за собой защитника и освободить партнёру оперативное пространство для вклинивания в «чистую зону». Другим важным следствием импровизированного «perpetuum mobile» является наличие у владеющего мячом нескольких вариантов для передачи, каждый из которых придаёт атаке неповторимое продолжение. При игре в тотальном режиме команда использует всю ширину поля, не позволяя ни одному из флангов или центральной зоне пустовать в течение длительного времени.
В атакующих действиях команды принимает участие одновременно 7—8, а иногда и 9 человек. Защитники и стопперы в таком случае не подрабатывают массовкой, а поддерживают наступление длинными и средними передачами, а также рейдами в незащищённые участки поля. Хавбеки, в любую секунду готовые нанести удар с дальней или средней дистанции, беспрерывно ищут оптимальный вариант для продолжения. Они, словно коршуны, окидывают хищным взглядом всё поле и переносят эпицентр атаки на самый острый его участок. Нападающие выходят на фланговые подачи или прострелы. Их сверхзадача в обострении обстановки любыми возможными средствами, например, обыгрышем опекуна один в один или игрой в стеночку с напарником.
В обороне задействованы все 11 человек. Альфой и омегой игры в защите служат взаимозаменяемость и взаимостраховка. Если мяч не отбирает один игрок, ему на помощь оперативно приходит другой, потом третий и так до бесконечности. Если защитник, подключившийся вперёд, не успевает вернуться, его должен страховать игрок, располагающийся ближе всех к оставленной зоне, будь он хоть атакующим хавом, хоть чистым форвардом. В тотальном футболе, как при коммунизме, равны все! Ещё одни оборонительные козыри - прессинг и офсайд. Прессингует команда по всему полю и в трёхуровневом режиме (форварды - хавы - защитники). Каждый слой, пропуская соперника дальше, в обязательном порядке отходит назад и снова пытается отобрать мяч. Офсайд организовывается путём выхода защитников к центральному кругу. Зазевавшийся форвард лишается шансов убежать в отрыв, откликнувшись на быструю передачу. Но даже если он сам вернётся на свою половину поля, партнёры вряд ли успеют найти его… Не забывайте, они попали в паутину тотального прессинга и вынуждены играть при остром дефиците времени, а цейтнот, как известно, прямой предок ошибки.
Военная операция, пусть и разработанная мудрейшим полководцем, Суворовым и Кутузовым в одном флаконе, нуждается в солдатах, которые прочувствуют замысел стратега и будут готовы воплотить его на поле брани, иначе она останется только грудой каракулей на бумажном клочке и набором стрелок на карте. Симфония, даже сочинённая гениальным композитором - всего лишь партитура без квалифицированного оркестра. Вот и тотальный футбол, так и остался бы совокупностью мыслей Ринуса Михелса, не окажись под рукой у тренера футболиста по имени Йохан Кройф. У каждого режиссёра есть любые актёры, лучше других вживающиеся в предлагаемые сценарием образы. Фаворитом и блестящим ретранслятором идей футбольного режиссёра Михелса, несомненно, был лучший командный игрок в истории футбола, прозванный журналистами «Пифагором в бутсах». Складывалось впечатление, что не только каждое движение Кройфа на поле, но и каждый вздох, удар сердца и моргание век осуществлялось в ритме тотального футбола. Не удивительно, что именно «летучий голландец» лучше и проще всех объяснил изумлённой публике практический смысл и прелесть методики своего учителя: «Зачем давать пас на сорок метров, когда хватит и двадцати? Зачем играть в стенку в чужой штрафной в окружении семи защитников, когда можно элементарным диагональным пасом отрезать всех семерых? Я никогда не разучивал никаких финтов… В этом всё и дело: самое трудное - играть в простой футбол».

Революция свершилась!

До залпа «Авроры», раздавшегося 2 июня 1971 года над местами безоблачным, а местами пасмурным европейским небом и оповестившего о начале тотальной революции оставалось долгих пять сезонов, когда молодой «Аякс», делавший первые и робкие телодвижения на пути к переломному дню в своей истории представлял Голландию в кубке европейских чемпионов сезона 1966/67 годов. По всем прогнозам и раскладам, команда из страны, чья сборная не входила даже в расширенный список реальных соискателей путёвок на чемпионаты мира или Европы, а большинство клубов совсем недавно ушли из любительской жизни, попадала в категорию аутсайдеров. Но как же были посрамлены злые пророки через несколько месяцев после начала турнира! В 1/16 финала «Аякс» без особых проблем убрал с дороги турецкий «Бешикташ» (2:0 и 2:1), а на следующем этапе команде Михелса выпало нелёгкое испытание - сразиться с «Ливерпулем». Первый матч состоялся в Амстердаме 7 декабря 1966 года. В этот день на город спустился более характерный для Британских островов, нежели для Бенилюкса сильнейший туман. Обнаружив, что с поля не видно даже трибун, игроки обеих команд обратились к рефери Сбарделло с просьбой, отменить матч, но принципиальный итальянец, будто предчувствуя развязку, ответил, что игра состоится при любых погодных условиях, после чего иронично добавил: «главное, я прекрасно вижу левые и правые ворота, и без промаха попаду свистком себе в рот». Завораживающий душу символизм, сопутствовавший экстремальному матчу, заключался в том, что Михелс жил в кромешном тумана с первых дней работы на новом посту, этим туманом окутывалось будущее его тактических экспериментов. В день игры неопределённость перешла просто-напросто из метафизического состояния в осязаемой и растворилась в нём, нарисовав вполне ясные контуры завтрашнего дня «Аякса». Со стартовым свистком в амстердамскую дымку погрузилась совсем ещё «зелёная» команда, а вышла из неё уже созревшая для больших побед или очень близкая к зрелому состоянию. За 90 минут в воротах «Ливерпуля» побывало пять мячей, на которые чемпион Англии ответил только одним. «Аякс» обратил на себя внимание публики.
Ответный матч, представлявшийся в свете амстердамских событий сущей формальностью, завершился вничью 2:2, и команда Михелса вступила в полосу прямой видимости финала. Дойти до него, ей было не суждено. Пражская «Дукла» приберегла для четвертьфинальной дуэли более острые шпаги, точные пистолеты и прочный запас физических и моральных сил, что принесло ей итоговую победу.
Следующий розыгрыш главного евротурнира закончился для «Аякса», не успев толком и начаться. При равной в целом игре, красно-белые уступили недавнему гегемону континента «Реалу» (1:1 и 1:2). Но уже годом позже, стремительно набиравший вес и выходивший на новые рубежи освоения тотального футбола, «Аякс» вновь сделался предметом для всеобщего обсуждения и повсеместных восторгов. Последовательно выбив из розыгрыша «Нюрнберг», «Фенербахче», «Бенфику» и «Спартак» из Трнавы, «буревестники революции» лицом к лицу сошлись в финальном матче с «Миланом» Нерео Рокко. Вопреки представленным в прессе анонсам, ожидаемой борьбы на «Сантьяго Бернабеу» не получилось. Прекрасно укомплектованный и вступивший в полосу расцвета «Милан», не оставил от соперника камня на камне. Хет-трик Пьерено Прати и точный удар Сормани с лихвой перевесили удачное исполнение Васовичем пенальти. «Аякс» был разгромлен, но не сломлен. Михелс, жизненным кредо которого было вынесение следствий из ошибок и неудач, прокомментировал мадридское фиаско философски: «Не вижу здесь трагедии… просто наше время пока не пришло». Изнурительная борьба на международной арене не преминула сказаться на выступлении в национальном чемпионате. Выложившийся до предела «Аякс» провалил концовку турнира и позволил роттердамскому «Фейеноорду», ведомому легендарным австрийцем Эрнстом Хаппелем, занять первое место. Самым печальным последствием досадной осечки была даже не передача золотых наград в руки антагониста, а события лета 1970 года. Обыграв в финале кубка чемпионов «Селтик», именно «Фейеноорд» добыл для Голландии первый титул такого уровня и выписал заурядной доселе стране пропуск в когорту ведущих.
Амбициозный Михелс, по праву считавший себя отцом новаторских тенденций в голландском футболе, воспринял победу роттердамцев как личный вызов и пообещал непременно повторить достижение. Обойдя «Фейеноорд» в чемпионате «Аякс», после кратковременного отпуска, заявился для участия в КЕЧ сезона 1970/71. Албанский клуб «17 Нентори» (2:2 и 2:0) и швейцарский «Базель» (3:0 и 2:1) были проглочены в один присест, но «Селтик», в лице главного тренера Джока Стина (некогда положившего на лопатки непобедимый «Интер» Эленнио Эрреры) обещал дать «Аяксу» настоящий бой. Шотландские иллюзии жестоко разрушились уже в первом матче на «Де Меер». Голы Кройфа на 63-ей минуте, Хулсхоффа - на 70-ой и Кейзера - под занавес встречи заставили горячих британских парней поверить в то, что их бесшабашный и не обезображенный интеллектом стиль игры в футбол устарел столь же безнадёжно, как и мужской килт вместе с легендой о лох-несском чудовище. Эту аксиому не в силах были опровергнуть ни обещания Стина, сражаться до последнего в ответном поединке, ни оставшийся в результате единственным гол Джонсона на переполненном «Селтикс Парке». От второго за три сезона финала «Аякс» отныне отделяли всего два матча с мадридским «Атлетико». Команда французского специалиста Марсело Доминго исповедовала игровую философию далёкую как от тотальности, так и от романтичности вообще. Главным козырем «матрасников» единогласно признавалась монолитная оборона, повышавшая свою эффективность за счёт предельно жёсткой, а подчас и выходившей за рамки правил, игры. Доминго не уставал повторять, что основополагающей потребностью человека является самосохранение, следовательно, чем чаще и больнее его игроки будут бить соперников по ногам, тем реже и боязливее те станут приближаться к их воротам. Железная, на первый взгляд, логика подтвердилась на «Висенте Кальдероне». Заверивший прессу накануне матча в неизменности курса на атакующий футбол Михелс, вынужденно наблюдал за тем, как его команда, опасаясь и случайных ошибок со своей стороны, и грубых приёмов со стороны испанцев, вместо того, чтобы терзать «Атлетико» позиционными атаками со сменой ритма, раз за разом отдавала ему территорию, доигравшись в итоге до гола Ируреты. Выводы, сделанные им из невесёлых наблюдений, привели к тому, что повторное свидание команд происходило по совершенно отличному от мадридского сценарию. «Аякс» смял «Атлетико». Такими словами проще всего резюмировать перипетии ответной игры. Полтора часа «испанские костоломы», не помня себя от злости и беспомощности, метались по полю в безуспешных попытках отобрать у голландцев мяч и просчитать каждый следующий манёвр игрока в красно-белой форме. В тот вечер команда Михелса могла бы забить шесть и более мячей, но расточительность в реализации моментов ограничила их число тремя, за авторством Кейзера, Сурбиера и Неескенса. «Аякс» добрался до финала, где его поджидал сенсационный «Панатинаикос», управлявшийся с тренерской скамейки Ференцем Пушкашем. Проиграть абсолютно беззвёздным грекам команда, обыгравшая по ходу турнира «Селтик» и «Атлетико», не могла по определению. Единственный шанс на победу у всеафинского клуба (как переводится его название на русский язык) лежал не в плоскости морально-волевых или тактических качеств, и тем паче благоприятные для эллинов предпосылки не просматривались в индивидуальном мастерстве. Помочь грекам не смогло бы и такое чудо природы, как возвращение на поле их тренера с игровыми кондициями на момент конца пятидесятых годов. Вознести «Панатинаикос» на футбольный Олимп могла лишь недооценка «Аяксом» своего соперника, либо чересчур пристальное внимание к амстердамской команде её болельщиков и прессы. Михелс, по их словам, не имел права проиграть этот матч и оставить «Фейеноорд» единственным голландским клубом, добравшимся до заветной и манящей вершины. И он его не проиграл! 30 000 греческих фанатов, десантировавшихся на «Уэмбли» с унынием взирали на то, как методически верно шествовал тотальный футбол к признанию. Вот, главный герой вечера Кройф трижды подряд прощает греческую оборону, вот героический вратарь Экономопулос бросками в ноги ван Дейку и Кейзеру спасает паникующих партёров… Это выглядело не менее смехотворно, чем попытки юнкеров воспрепятствовать штурму Зимнего дворца в октябре семнадцатого года. Революцию было уже не остановить! Наконец, навес Кейзера точно на голову ван Дейка и точный удар последнего пробивает решающую брешь в обороне старого миропорядка, а гол Хаана, последовавший за великолепным соло Кройфа, голосом и интонацией Антонова-Овсеенко объявляет о его свержении. Двадцатичетырёхлетний капитан «Аякса» поднимает над сияющей от счастья головой серебряный кубок. Великая июньская тотальная революция, о необходимости которой так долго говорил Ринус Михелс, свершилась!

Мюнхенская трагедия

Победы «Фейеноорда» и «Аякса» в кубке европейских чемпионов, безусловно, добавившие голландскому футболу немалую порцию вистов, тем не менее, не решили всех проблем, с получением звания великой футбольной державы. Серьёзным балластом, как в прежние времена, оставалась многострадальная национальная сборная. Вопреки благоприятной конъюнктуре, сложившейся в клубном хозяйстве и наличию в составе команды целой россыпи талантливых игроков, она не спешила оправдывать щедро выдававшиеся авансы. Отборочный цикл к чемпионату мира 1974 года «оранжевые» преодолели с существенными затруднениями и при активном посредничестве советского арбитра Казакова, усмотревшего положение вне игры у бельгийца Ламбера аккурат в том момент, когда он забивал абсолютно справедливый гол в их ворота. Прими Казаков другое решение, и чемоданы перед поездкой в Германию паковали бы «красные дьяволы». Повернувшись к голландцам улыбающимся лицом в квалификационной группе, фортуна показала им другую часть тела в подготовительный к мундиалю период. Один за другим сборную сотрясли жуткие скандалы. Началась чёрная полоса с размежевания игроков на «амстердамскую» и «роттердамскую» группировки, образовавшиеся по принципу клубной принадлежности. Не успел чехословацкий тренер Фадрхонц сгладить конфликтные углы, как объединившиеся футболисты единой фрондой выступили уже против «королевского футбольного союза», обвинив чиновников в нарушении обязательств, связанных с выплатой премиальных. Наблюдая за тем, как имевший в недалёком прошлом репутацию жёсткого хранителя дисциплины Фадрхонц, превращается в неумелого партнёра, пытающегося залатать «тришкин кафтан», властные мужи голландского футбола за два месяца до старта турнира отважились на кардинальные меры. Восточноевропейскому наймиту без лишних разговоров указали на дверь, а предложение возглавить сборную получил иногда консультировавший Фадрхонца по тактическим вопросам и успевший перебраться из «Аякса» в «Барселону» Михелс. Новая метла замела по-новому практически сразу после заключения контракта. Как бы оправдывая генеральские погоны, за глаза повешенные на его плечи игроками, Михелс на специально организованном по случаю вступления в должность брифинге жёстко заявил о намерении, работать только с теми футболистами, которые на подготовительном этапе и на время проведения чемпионата, забудут о личных амбициях в пользу общего дела. Рискованное заявление возымело ожидаемый эффект. Приготовившиеся было к бессмысленному и беспощадному бунту игроки как по команде «смирно» пошли на мировую с KNVB и направили бунтарскую энергию в мирное русло.
Долго объяснять Кройфу, Неескенсу, Хаану и прочим оранжевым звёздам их игровые обязанности не пришлось. Заполучив в тренеры по-настоящему гениального и харизматического человека, они, бредившие тотальным футболом, заиграли как в старые добрые времена. Михелс нашёл оптимальный баланс между представителями разных клубов и добился от них не просто унисона на футбольном поле, но и единомыслия за пределами зелёного прямоугольника. Узнаваемый и поныне почерк сборной Голландии болельщики увидели в первом же товарищеском матче против Аргентины, завершившемся разгромной победой 4:1. Дальше команда только обретала ещё больше уверенности в собственных силах. На двух групповых этапах мирового чемпионата Голландия выиграла пять матчей из шести возможных с общей разницей мячей 14:1. Сдержать всесокрушающую машину удалось лишь шведам, остальные соперники, не освоившие тотального футбола, просто выстроились в очередь на подписание акта о капитуляции. Наиболее показательными в этом смысле являются победы над Бразилией (2:0) и Аргентиной (4:0) в полуфинальной подгруппе. Южноамериканские гранды, не почувствовавшие задувшего из Европы ветра перемен, приехали в ФРГ, чтобы играть в стиле ретро, именно они воспринимались, как форпост консерватизма и контрреволюции, и не удивительно, что их идеологическая несостоятельность проявилась на прогрессивном оранжевом фоне ярче всего. Тотальный крах под натиском тотального футбола потерпели все их попытки повернуть тактическую мысль вспять. Индивидуальное мастерство бразильцев и аргентинцев растворилось в волнах голландского прессинга, персональная опека не выдержала конкуренции с универсализацией, а катализировала процесс распада вызванная аритмией необходимость играть без мяча.
Добравшись до главного матча, подопечные Михелса, обнаружили по другую сторону барьера соперника принципиально иной формации. Сборную Германии можно было удивить чем угодно, но не тотальным футболом. Парадоксальная при начальном рассмотрении мысль, становиться понятной, если внимательно проследить за географией распространения учения Михелса по Европе. Звуки сыгранного «Аяксом» революционного марша, быстрее прочих локационных устройств, были восприняты тренерами, работавшими чуть западнее берлинской стены, и не просто восприняты, а тщательно изучены и зафиксированы в несколько иной нотной записи. Германские теоретики и практики тотального футбола Удо Латтек, Деттмар Крамер и Гельмут Шён действительно придали голландскому изобретению новое звучание. Если Михелс делал основной упор на игру в атаке и контроль мяча, то немецкие коллеги посчитали целесообразным, перенести акценты в глубину и поставить во главу угла синхронно исполняемые контратаки. В пересчёте на другую валюту, разница между подходами к пониманию одного и того же явления заключалась в позициях и функциях, выполняемых на поле лидерами обеих сборных. Голландский синоним тотального футбола - Йохан Кройф - большую часть времени проводил в плетении комбинационных кружев, а немецкое воплощение - Франц Бекенбауэр - заботился о сохранности тылов и выходе команды из обороны а атаку.
Поэтому мюнхенский финал, состоявшийся 7 июля 1974 года, напоминал не имевшую место на ранних стадиях войну высокоразвитой цивилизации с племенами малограмотных варваров, а битву равных по силам соперников, обладавших различными версиями одного смертельного оружия.
На повестке дня у тренерского штаба «бундестим» в преддверии генерального сражения стояли два вопроса, которые по исторической российской привычке очень хотелось бы обозначить, как «что делать?" и «кто виноват?". Но терзания немца Шёна, к сожалению, были далеки от вечных дум русского мужика, ему предстояло решить, как хозяевам чемпионата половчее навязать голландцам своё понимание тотального футбола (ибо игру под дудку соперника автоматически приравнивалась к поражению) и как лучше всего обуздать не на шутку разошедшегося Йохана Кройфа. Однако не спешите отбрасывать русский след. Хотя размышления немецкого стратега ничего славянского в основе не имели, выбранный им алгоритм поведения оказался исконно нашим. Шён пожелал, сообразить на троих и призвал на помощь упоминавшихся выше Латтека и Крамера, на тот момент настоящего и будущего тренеров «Баварии» соответственно. «Гость из грядущего», сосредоточившийся на первой задаче, подметил в тактических построениях Михелса значительный изъян - слабую концентрацию игроков на флангах при позиционных атаках. Подметил и начертил в блокноте несколько комбинаций, согласно которым при каждом отборе мяча немецкий футболисты незамедлительно должны были перевести его на один из флангов, откуда «снаряду», по мнению Крамера, открывался прямой путь в штрафную площадь, под удар форварду. Латтек параллельно вёл раздумья о судьбе Кройфа и не нашёл ничего лучше, чем посоветовать на роль персонального опекуна восходящую звезду мёнхенгладбахской «Боруссии» Бонхоффа. Крамера Шён послушал, немцы сделают ставку на фланговую игру и не прогадают, а вот с Латтеком не согласился, предпочтя Бонхоффу одного из лучших «бульдогов» в истории немецкого футбола Берти Фогтса.
«Цепной Берти», как называли его журналисты, спасовал перед «клиентом» уже на второй минуте матча, когда тот, набрав скорость, устремился в направлении штрафной площадки «бундестим». Хёнесс, вынужденный исправлять провал партнёров, заплетает Кройфу ноги. Бесспорный пенальти! Неескенс не дрогнул. Голландия открывает счёт, не позволив сопернику ни раз коснуться мяча. В последующие двадцать минут казалось, что вот вот для сборной Германии случиться что-то страшное, например, разгром или, того хуже, разгром с надеванием шутовского наряда. Голландцы, вероятно, позабыв в запале, с кем имеют дело, с упоением «возили» именитых визави по полю, предлагая сыграть в «попробуй отними». Бразильцев, аргентинцев, итальянцев, да кого угодно бестолковая беготня выбила бы из равновесия, заставила либо фолить, нарываясь на судейские санкции, либо просто расслабиться и получить максимум удовольствия. Но только не высеченных бог знает, из каких минералов немцев! Они бегали, стелились в подкатах, прессинговали, попадали в истинно клоунские ситуации, но не ломались, а, краснея за беспомощность перед родными трибунами, накапливали энергию, которая вскоре должна была обратить силу голландцев против них же. Перелом начался с того, что Бекенбауэр с товарищами всё чаще и чаще стали отбирать мяч, а продолжился и переродился в победу после голов Брайтнера с пенальти и Мюллера после фланговой атаки, разыгранной точно по конспекту Крамера.
Для Михелса и его сборной всё было кончено. Плохо скрывая слёзы, игроки в оранжевых футболках, получили серебряные медали, которые, наверное, прожигали их грудные клетки и сердца насквозь, очевидной для многих несправедливостью произошедшего, и отрешились от царившей на «Олимпиштадионе» реальности, в которой кубок мира достался не им, пионерам тотального футбола, а сохранившим к финалу холодную голову и железный характер немцам.
Так для Ринуса Михелса завершился первый и, как выяснилось, последний в тренерской биографии чемпионат мира. В Германии он лишний раз доказал, что внедрённая им в массовое сознание идея принадлежит будущему и вместе с тем это будущее формирует. Благодатный огонь революции, зажжённый в 1971 году на «Уэмбли», распространился по всей планете, тренеры из разных стран, словно омываясь языками оранжевого пламени, изучали видеозаписи игр сборной Голландии на германских полях и всматривались в блокноты, понимая, что, не перейдя на рельсы тотального футбола, они рискуют стать «кроманьонцами» и уйти в пещеры. Но, радуясь этому обстоятельству, он искренне переживал о том, что во второй раз подготовил победную почву не для себя, а для других. Сборная Германии оказалась не менее сметливым учеником, чем «Фейеноорд» 1970 года, тренер которого Эрнст Хаппель повезёт голландцев на следующий мундиаль в Аргентину (без отказавшегося выступать за сборную Кройфа), но так и не сможет опередить Михелса дважды.

Экспорт идей в Каталонию

За три года до самого прогрессивного в истории чемпионата мира Михелс, ещё не знавший и, вероятнее всего, не догадывавшийся, о перспективах работы в сборной Голландии, передал бразды правления «Аяксом» в заботливые руки Штефана Ковача и отправился культивировать тотальный футбол в Каталонии. Словно подражая своему общественно-политическому собрату в сложном, но праведном деле революции Че Геваре (променявшему однажды должность главного банкира Кубы на участие в освободительном движении на территории Бельгийского Конго и Боливии) «генерал» не захотел почивать на лаврах в доведённом до оптимальных кондиций клубе, а бросил всему миру и самому себе новый профессиональный вызов.
Это в наши дни о тренере, проследовавшим по маршруту Амстердам - Барселона, обязательно напишут «пошёл на повышение», а тогда его жест квалифицировался не иначе, как сумасбродство и желание опустошить карманы президента Барсы Аугусти Монталя-младшего. Как можно сменить колыбель революции на страну, где о новомодных веяниях из Голландии говорить толком не начинали?! Как можно перейти из вступившего в эпоху расцвета «Аякса», являющегося по всем прикидкам лидером европейского футбола на долгие годы, в команду, не играющую ведущей роли даже в национальном чемпионате?! Мелькавшие в периодической печати комментарии выдерживались в таком духе. Опьянённые победой над «Панатинаикосом» соотечественники не поняли, что настоящий профессионал и просто жадный до приключений и авантюр человек обычно не переносит жизни былыми заслугами и впадает от неё в ипохондрию.
Лучшим средством профилактики тоскливого недуга Михелс как раз и выбрал вояж на Пиренейский полуостров, испокон веков обитавший в другом по сравнению с остальной частью футбольной Европы часовом поясе. Все известные нам тактические новшества рождались в головах тренеров любой национальности, кроме испанской. На Пиренеи они, если и попадали, то только вместе с авторами или их последователями, заманивавшимися на родину Дон Кихота звонкой монетой, курортными прелестями и обещаниями весёлой жизни. Зарубежные специалисты, чувствуя себя миссионерами ХХ века, прибывавшими учить слаборазвитые народы игре в футбол, охотно просвещали местных коллег, выращивали неплохую смену и убирались восвояси, оставляя Испанию в ожидании следующего «двигателя прогресса».
Справедливости ради, замечу, что Михелс застал «Барселону» отнюдь не в дремучем состоянии. До него в Каталонии успели на славу потрудиться Эленнио Эррера и Любийша Брошич, Ладислао Кубала и Вик Бекингем, каждый из которых понемногу избавлял её от архаичного испанского стиля и помогал идти в ногу со временем. Однако их тактические эксперименты и по сложности для восприятия, и по дерзости не шли ни в какое сравнение с тотальным футболом Михелса. Понимая, что без игроков, знающих о его методах работы не понаслышке, добиться высоких результатов будет проблематично, Михелс уговаривает Монталя-младшего, выложить «Аяксу» кругленькие и астрономические по тем временам суммы сначала за Йохана Кройфа, а затем и Йохана Неескенса. Трансферы, открывшие голландским футболистам по сей день крайне почитаемую ими дорожку в Барсу, сделали возможной интеграцию тотального футбола в клуб сразу с двух направлений: непосредственно тренерского и внутрикомандного. Михелс объяснял азы «нового мышления» (не забудьте правильно поставить ударение при чтении) на тренировках, а Йоханы закрепляли теоретический курс на собственных примерах, поведением на поле. Двустороннее воздействие оправдалось на все сто. Подвергнувшийся голландскому влиянию испанский футбол получил своих проводников тотального мировоззрения: Асенси и Карлеса Решака. Особого внимания достоин второй из названных игроков. Скоростной, прекрасно оснащённый технически и понимавший игру на подсознательном уровне Решак частенько становился «джокером» в тактической колоде тренера. Перед ответным матчем кубка чемпионов сезона 1974/75 годов против «Фейеноорда» Михелс перестроил атакующую систему «Барселоны» и поменял Кройфа и Решака местами. Коварный ход остался непонятым защитниками, которые, хлопая глазами от удивления, смотрели на то, как ещё мгновение назад располагавшийся на правом фланге Решак, неожиданно уступал зону Кройфу, а сам врывался в штрафную и откликался на следовавшие от «летучего голландца» передачи. «Барселона» разгромила команду из портового города (3:0), а Решак записал на свой счёт хет-трик.
Взаимопонимание между Кройфом и Решаком, впрочем, пошло значительно дальше издевательств над соперниками в пределах игрового пространства. Представители совершенно не похожих друг на друга футбольных культур остались единомышленниками и по завершению игровых карьер. Когда «император» Нуньес пригласит Кройфа на «Камп Ноу» уже не в форме игрока, а в ослепительно белом тренерском плаще (которые, к слову, ввёл в корпоративную моду Михелс), «мистер» назначит Решака главным ассистентом и проучит ему такую важную сферу деятельности, как скаутинг.
О результатах миссии Михелса в «Барселоне» можно спорить до хрипоты, но так и не достигнуть консенсуса. Подсчёт экспонатов, поставленных на музейные полки за шесть суммарных сезонов, проведённых «генералом» в командном пункте сине-гранатовой команды, вроде бы не даёт оснований считать её безоговорочно успешной. Один чемпионский титул, ознаменованный победой в выездном «классико» с рекордным за всю историю выездов на «Сантьяго Бернабеу» счётом 0:5, и кубок Испании сезона 1977/78 годов… согласитесь, не так уж это и много для великого клуба и великого тренера. Достижение в Европе были и того скромнее. Отведать шампанского не из одного кубка, вручаемого за победу в проводимых под эгидой УЕФА соревнованиях, каталонцам под предводительством Михелса не посчастливилось (единственный сезон в КЕЧ завершился поражением в 1/2 финала от «Лидса» 1:2 и 1:1). Но в том-то весь и коленкор, что вроде бы. Статистика даёт нам лишь сухие представления об изучаемом объекте, она не пытается взглянуть на него под углом зрения, выходящим за грани числовых рядов и процентов. Оценочные критерии, наподобие качественных преобразований и исторической перспективы, ей абсолютно неведомы, потому что не для того существует на белом свете сугубо количественная, знающая всё и вместе с тем не знающая ни черта наука. Отдавая ей на откуп, к примеру, выяснение роли гениального писателя или художника в жизни общества, мы с наибольшей вероятностью узнаем, что представители творческих кругов не представляют никакой ценности для окружающих. Они не производят и не воспроизводят ВВП, не повышают промышленного потенциала, следовательно, по статистического псевдологике, они не приносят пользы и даже являются балластом. Количественно измерить объём положительных эмоций, испытываемых читателями их книг или созерцателями картин статистика, увы и ах, не в состоянии. Не даром же великий писатель-сатирик Марк Твен в далёком XIX веке заметил и написал в фельетоне, что в нашей жизни существуют ложь, абсолютная ложь и статистика. Так что призываю вас не спешить с окончательными выводами. Гораздо более значимым итогом деятельности Михелса в Барселоне является уникальный эксперимент по преданию величественной геометрической формы, некоего рода смысловой завершённости тяготевшей к анархии игре блауграны. До прихода Михелса и в мыслях, и в управляемых ими действиях каталонцев господствовал хаос. Не ушёл он в небытие и с появлением «генерала», но, поддавшись его огранке, стал организованным хаосом - узнаваемой во всём мире визитной карточкой Барсы, актуальной и через тридцать с лишним лет после оформления. И данная заслуга даёт нам карт-бланш, считать Михелса одним из полноправных авторов феномена по имени «футбол Барселоны».

Гамбургский счёт

Жизнь каждого творческого человека (таковы уж их лирические натуры) не может развиваться по строго направленной прямой колее, сплошь усыпанной лепестками роз и прочих благородных цветов. На определённом этапе бурный водоворот мирских страстей, в котором нужно постоянно что-то кому-то доказывать, откровенно надоедает, и хочется просто пожить в уединении и покое. Прослеживаясь предельно чётко в кругах артистической богемы и другого рода созидающей интеллигенции, этот цикл встречается и в судьбах людей футбола. Валерий Васильевич Лобановский после чемпионата мира 1990 года не вернулся в родное киевское «Динамо» и не принял других предложений, означавших продолжение работы на передовых позициях европейского футбола, а отправился в регион Персидского залива, чтобы сбросить с плеч тяжкое бремя тренера, от которого разного рода партийные инстанции требуют только победы, а через семь лет триумфально вернуться в большую игру.
Случилась разрядка и в жизни Михелса. После второго ухода из «Барселоны» в 1978 году он форсировал Атлантику и обосновался в соккер-клубе «Лос-Анджелес Ацтекс». В период президентского срока Ричарда Никсона американский бизнес серьёзно заинтересовался покорившей почти все уголки Земного шара, но слаборазвитой почему-то в штатах европейской вариацией понятия «футбол». В местную лигу «соккера» (как нарекли привыкшие понимать под футболом другую игру американцы европейскую диковинку) золотоносным потоком хлынули невиданные даже для Европы инвестиции, превратившие США в приманку для стареющих звёзд, своего рода Катар семидесятых. До угасания финансового бума и до того момента, как на карте возникли другие районы, столь же щедро начавшие оказывать тем, кому за тридцать услуги по постепенному отвыканию от футбола без материальных издержек, в «MLS», наряду с мексиканскими эмигрантами, успели поиграть Пеле, Кройф, Бекенбауэр, Неескенс и другие культовые фигуры. Приглашались за океан и по разным причинам временно оказавшиеся не у дел ведущие европейские тренеры, но не того ради, чтобы штамповать победы, а с нацеленным на длительную перспективу заданием - построить теоретический остов для последующего развития футбола в стране.
Михелс отработал в США два года, а затем вернулся в Европу. К тренерской практике он приступил не сразу, проведя три сезона в должности технического директора и координатора «Кёльна», он лишь в 1983 году принимает сборную Голландии, чтобы вывести её в финальную часть евро-84. Перед заключительными отборочными матчами задача представлялась без пяти минут решённой. Главные конкуренты - испанцы - обогнать оранжевых по очкам шансов уже не имели, да и навёрстывание измерявшегося одиннадцатью единицами дефицита в разнице мячей изначально выглядело утопией Томаса Мора. Но на каждую утопию в футболе, а вернее в околофутболе, найдётся своя антиутопия. «Красная фурия» истёрла мальтийцев в порошок с привычным скорее для русского хоккея с мячиком счётом 12:1 и столкнула голландцев с подножки, нет, даже выбросила из купе мчавшегося поезда. Утешать себя им оставалось только изрыганием проклятий и обвинений в адрес соперников, состряпавших за их спинами очевидный, но не доказываемый юридически гешефт.
Отборочный цикл к следующему европейскому фестивалю голландская сборная, которую после очередной творческой паузы возглавляет Михелс, преодолела легко. Команды, выступавшие под флагами и гимнами Греции, Венгрии, Польши и Кипра, довольствовались малопривлекательной партией статистов и на четверых отобрали у оранжевых два очка (отличились греки и киприоты) при двоичной системе начисления за победу. Имманентно незаурядное событие усиливалось для Михелса тем, что чемпионат Европы 1988 года выпало провести всё той же Западной Германии, стране, где он впервые заявил о тотальном футболе на весь свет и где его надежды на победу были так жестоко разрушены. Впрочем, за минувшее с той поры время воды утекло много. Летом 88-го Михелс ехал в Германию уже не в «пломбированном революционном вагоне» скрывавшем от соперников истинную широту его замыслов. Тотальный футбол был не сокрушающей прежние устои инновацией, а привычной для всех стран и народов моделью игры. Помимо оперативно отреагировавшей Германии, идеи Михелса взяли на вооружение в СССР, Италии и даже в вечно консервативной и чопорной Британии. Они не просто гуляли по Европе, но и подвергались скрупулёзнейшим исследованиям, видоизменялись, развивались. Если в 1974 году в Европе насчитывалось две школы тотального футбола, то к году Сеульской Олимпиады их численность увеличилась минимум вдвое, притом, что мы не принимаем в расчет страны, ограничившие знакомство с инновацией снятием копий. Не следует забывать и том, что Михелс привёз в Германию совершенно новую и малопохожую на команду четырнадцатилетней давности сборную Голландии, в которой на смену Кройфу, Неескенсу и Ренсенбринку пришло второе поколение звёзд. Защитник Рональд Куман, доводивший голкиперов до истерик мощным и хорошо поставленным ударом, сильнейший центральный хав конца 80-ых - начала 90-ых Франк «Суринамский колосс» Райкаард, абсолютный универсал и первооткрыватель целого жанра в игре опорных полузащитников и, разумеется, неподражаемая связка Рууд Гуллит - Марко ван Бастен. Просто Рууд Гуллит и Марко ван Бастен… Они теперь составляли ударный кулак сборной и надеялись добиться с ней большего, чем достигло в своё время поколение «отцов».
Игнорируя тезис «турнир венчает финал», можно с уверенностью предположить, что главным для Ринуса Михелса матчем на евро стал не решающий поединок против советских спортсменов, а гамбургский полуфинал с ФРГ. Время как будто перенеслось назад, в 1974 год, на поле появились всё те же голландцы и всё те же немцы, к которым, как и четырнадцать лет назад, имел непосредственное отношение «кайзер Франц». Только сейчас он не выводил по привычке партёров с капитанской повязкой, а руководил воспитанниками с тренерской скамейки и даже успел довести их до финала чемпионата мира. Для полного сходства не хватало один трибун мюнхенского «Олимпиштадиона» в качестве декораций да статуса последнего на турнире матча, после которого победитель поднимет ввысь кубок Анри Делане, а проигравший уходит плакать в раздевалку. Наверное, другими были и ощущения самого Михелса, жаждавшего уже не просто победы как таковой, а сатисфакции.
Голландия снова начал лучше, заставила Лотара Маттеуса сотоварищи переквалифицироваться в манекены для тренировочного квадрата. Но Бекенбауэра же не даром «кайзером» прозвали. Вот он выходит к бровке…два притопа, три прихлопа, подбадривающие окрики, и мизансцена меняется. Немцы уже контролируют мяч, прессингом вынуждают ошибаться, нервничать и вновь ошибаться…сансара. Маттеус (виданное ли дело?!) теснит в центральном круге самого Райкаарда, а ведь «суринамский колосс» - надежда и опора всей команды в ключевой линии поля. Проходит ещё немного времени, и опять смена декораций! Райкаард оживает, а вместе с ним приходят в чувство и остальные, получается держать мяч, пути к воротам изыскиваются как-то легче. Перерыв. Отдых. Глоток воды. Инструкции тренеров. И снова в бой! Германия с первых минут поджимает, а могло ли быть иначе? На «бундестим» и Бекенбауэра лично, несмотря на все заслуги и авторитет, добрых два года выливаются ушаты грязи. Самая пора доказывать обратное, здесь, перед шестьюдесятью с лишним тысячами пар глаз фанатов. Энтузиазм на 54-ой минуте вознаграждается заработанным пенальти. Маттеус непозволительно точен в столь нервозной обстановке. 1:0. По трибунам пошла волна, всюду германские флаги, люди поют гимн, предвкушая победу и национальный праздник. Голландия собирается, скорее автоматически, по необходимости, чем осознанно, захватывает территорию, буквально оккупирует газон. Оранжевые футболки, напоминая клонированного Фигаро, мелькают и там, и здесь. «Что это? Агония или предвестие бури?" - вопрошает из комментаторской будки Удо Латтек, помогавший соотечественникам понимать происходящее авторитетными комментариями. А Голландия не унимается, куда деваться: позади Амстердам, Йохан Кройф, благословивший команду перед игрой и тренер, которому за два года до турнира сделали сложную операцию на сердце и который не перенесёт второго удара судьбы. 16 минут до конца. Немецкая машина буксует и постепенно даёт сбои, Бекенбауэр не садиться на скамейку (он вообще забыл о её существовании) и произносит всего одну фразу «не прижимайтесь к воротам!", но крики так и остаются просто криками. Защитники фолят и снова пенальти, второй в матче. Немцы спорят жарче всех парламентариев мира вместе взятых, бундестренер готов придушить румынского арбитра Игну, но вердикт вынесен, и Куман приводит его в исполнение. 1:1. Взрывается уже оранжевый сектор, это выглядит не так величественно и массово (ещё бы!), но не менее искренне. Идёт последняя минута. Голландия напирает, но её футболисты тоже устали. Острота спадает, и участники спектакля, уверенные, что никогда его на забудут, ждут дополнительного времени. Но у Марко ван Бастена на сей счёт другое, особое мнение. Немецкие защитники не реагируют на его манёвр, а вратарь Иммель выбрасывает белый флаг перед завершающим ударом. 2:1. Занавес неумолимо падает. Такие матчи не спасают даже железные немцы. Финальный свисток звучит для них выстрелом снайпера в глухой ночи, также гулко и внезапно и с идентичным поражающим эффектом. Голландия погрузила их в зазеркалье, вынудив на собственной шкуре почувствовать, пережитую в Мюнхене участь команды, открывшей счёт, но покинувшей после на щите.
После матча восхищённые игроки подарят Михелсу золотые часы, но «генерал», вместо того, чтобы благодарно их принять, в свойственной ему ироничной манере пообещал, вернуть ювелирное изделие назад, если они не закрепят выдающееся достижение победой в финале. Не лукавил ли он? Так оно или иначе, но точный удар Гуллита после ошибки советских защитников при организации искусственного офсайда и хрестоматийный, классический и невероятный по исполнению заброс мяча ван Бастеном за шиворот Ринату Дасаеву необходимость в возврате отвергли.
Геометрия доказала, что любая окружность замыкается в точке, из которой её начали чертить. Не нарушая этого закона, круг Михелса диаметром в четырнадцать лет замкнулся в месте своего рождения. Вернувшись с тотальным футболом, на его вторую родину «генерал» сполна получил от неё то, что она ему задолжала. Человек, сдвинувший голландский клубный футбол с мёртвой точки, но по злому року не добившийся премьерной победы, стал первым и пока единственным специалистом, выигравшим престижную награду с национальной сборной страны тюльпанов. Пожалуй, лучшего контраргумента в оспаривание теории несправедливости футбола придумать нельзя.


Прощальная гастроль

Призвание великих спортсменов и тренеров - побеждать, а высший пилотаж - уходить непобеждёнными. Михелс тоже хотел попрощаться Голландией в качестве триумфатора, подарившего главный футбольный праздник в её истории. Дождавшись, пока уляжется народная эйфория, и отгремят победные фанфары, он объявил о добровольном уходе с тренерского поста и откликнулся на предложение, возглавить леверкузенский «Байер». Задержаться в аспириновой столице надолго ему было не суждено. Невысокие относительно поставленных задач результаты и периодически вспыхивавшие конфликты с руководством привели к тому, что живой классик пополнил армию безработных уже в апреле 1989-го и в этом социальном статусе засвидетельствовал сокрушительный провал звёздной оранжевой сборной на чемпионате мира в Италии.
Ставшая, благодаря усилиям и мастерству Михелса, главной жемчужиной далеко не последнего континента, сохранившая в боеспособном состоянии весь звёздный состав, разбавив его группой одарённых молодых футболистов, и единодушно причислявшаяся специалистами всех мастей и национальностей к первейшим фаворитам мундиаля команда под руководством Лео Беенхаккера не выиграла на турнире ни одного матча. Со страшным скрипом, опозорившись по дороге ничьей с Египтом, действующие чемпионы Европы вышли в 1/8 финала, но только для того, чтобы предстать жалким подобием сборной Голландии двухлетней давности в матче с Германией. На смену народному ликованию и ожиданиям непременного успеха пришли траур, отчаяние и брошенные в топку почтовые марки с издевательской надписью «Голландия - чемпион мира-90», выпущенные национальной почтовой службой многомиллионным тиражом незадолго до турнира. Поиски виновного, начавшиеся сразу вслед за тем, как была утёрта последняя слеза, продолжались недолго. Королевский футбольный союз разорвал контракт с Беенхаккером и приступил к осуществлению операции «преемник». Кандидатур было двое, молодой Гуус Хиддинк, не так давно выигравший КЕЧ с «ПСВ Эйндховеном» и Ринус Михелс, пересмотревший дальнейшее развитие отношений со сборной. В итоге творческий поиск завершился в пользу опыта, и «Генерал», не взирая на дававшее сбои после операции сердце, заступил на пост № 1 в четвёртый и последний раз.
Состоявшийся в Швеции чемпионат Европы 1992 года вообще стал его лебединой песней не только в сборной, но и в профессии. Фатальный промах, казалось бы, безошибочного Марко ван Бастена в полуфинальной серии послематчевых пенальти с сенсационными датчанами (великий форвард подходил к точке при счёте 5:4 и должен был выполнить последний удар) оставил Михелса без третьего в его жизни большого финала, а заодно и без четвёртого матча против Германии (третий был сыгран на групповой стадии и завершился уверенной победой голландцев 3:1), и он твёрдо решил уйти.
Истоптав в футболе все тропы и ощутив полную гамму эмоций, Михелс мог себе это позволить без видимых сожалений. Он, кстати, их вообще не переносил. Когда в середине 90-ых в одном из интервью «генерала» попросили назвать главное поражение в тренерской жизни, он находчиво ответил, что переживает лишь из-за того, что лично не отбил у Йохана Кройфа охоту прикладываться к сигарете (длившаяся более двадцати лет война, в ходе которой Михелс воздействовал на ученика всеми находившимися в арсенале педагогическими приёма